Третья линия

— Не знаю. — Кити виновато пожала плечами. — Я просто ревела на камне. Правда, Стива, Долли, мне было очень страшно. Думала, придется до темноты так сидеть. А я темноты очень боюсь. Как маленькая, да? Понимаю, что глупо, но поделать с собой ничего не могу. Да и мало ли кто тут может повстречаться. Вдруг какой-нибудь маньяк или еще что-нибудь в этом духе.

Ее передернуло.

— Один маньяк тут и правда есть, — сказала Долли, поглядывая на мужа. — Но я надеюсь, что хоть для тебя он безопасен.

— Маньяк? — Кити округлила глаза и оглянулась, будто ожидала увидеть у себя за спиной монстра с окровавленным топором.

— Долли шутит, — сказал Облонский. — Она у нас тоже большая шутница.

— Мда? — Долли хмыкнула. — Ну-ну…

И снова замолчала, глядя в одну точку.

— Выходит, милая, ты тоже не помнишь, как здесь оказалась? — отвернувшись от окна, спросила Анна.

— He-а. А что, еще кто-то не помнит?

Ей никто не ответил.

— Мрачновато здесь, — сказала Кити, окинув беспокойным взглядом комнату.

Анна подошла к камину, протянула руки к огню и, задумчиво глядя на весело пляшущие языки пламени, произнесла:

— Похоже, «я не знаю» — слова, которые чаще других звучат в этом доме. Я тут поразмышляла и выяснила одну интересную вещь. Вот скажи, Стива, ты много можешь вспомнить о своем прошлом? Давайте проведем маленький эксперимент. Пусть каждый напряжет память и поведает остальным о том, как он жил раньше. До того, как очутился в этом доме. Буквально в двух словах.

Анна села в кресло и обвела испытующим взглядом притихшую компанию.

— Кто первый?

— Да ну, странный вопрос, ей-богу… — Облонский откинулся на спинку кресла. — Вот тебе, пожалуйста: я женат без малого пятнадцать лет, сейчас у нас с Долли… гм… размолвка, но я уверен, что все уладится. Как видишь, ничего сложного.

— У вас есть дети?

— Конечно.

— Сколько? Один? Два? Мальчик? Девочка?

— Э-э… — Облонский задумался. Он долго тер лоб, потом принялся что-то подсчитывать на пальцах, шевеля губами. Наконец, сдавшись, он беспомощно посмотрел на жену. — Долли, у нас ведь есть дети?

Долли неуверенно кивнула.

— М-мальчики?

Долли пожала плечами и испуганно уставилась на мужа.

— Ничего не понимаю, — прошептала она.

— Что называется, «а был ли мальчик?» Видишь, милый мой Стива, — Анна ткнула пальцем в Облонского, — все не так просто. Хочешь еще вопрос? Где вы жили до вчерашнего дня?

— Мы… э-эм… — Облонский с минуту о чем-то напряженно размышлял, потом судорожно вздохнул и вытер вспотевший лоб. — Ничего не понимаю. Бред какой-то. Сплошные черные дыры. А ведь я никогда не жаловался на память. Вроде бы.

— С тобой все понятно. Есть еще желающие окунуться в прошлое? Левин, вы нам можете что-нибудь рассказать?

Левин, сидевший в дальнем, самом темном углу комнаты, заворочался в кресле, как медведь, по недогляду уснувший в барсучьей норе, густо откашлялся и тоном заправского рассказчика начал:

— А вот у нас в деревне случай был…

— Как называлась деревня? — быстро спросила Анна. — Когда туда приехали? Долго там прожили?

Левин немного попыхтел, поскрипел креслом и наконец притих. Из угла донеслось его озадаченное сопение.

— Долли, Кити, а вы что скажете? Две сестры… Вы дружно жили? Есть у вас еще братья или сестры? Во что вы любили играть в детстве?

Сестры переглянулись, но не проронили ни слова. Анна удовлетворенно кивнула.

— Понимаете теперь, что я имела в виду? У меня та же история. Я знаю, что у меня есть муж, но понятия не имею даже, как он выглядит. Пытаюсь представить, но не могу, просто черный силуэт перед глазами. В то же время я уверена, что, если он сейчас войдет в эту комнату, я тотчас его узнаю. Где мы с ним жили, какой жизнью? Этого я вспомнить не могу. Или взять тебя, Стива. Я знаю, что ты мой родной брат. Все остальное, что связано с тобой, стерто. Есть знание некоторых фактов, но это не воспоминания. Как, допустим, убийство Юлия Цезаря. Я знаю, что его убили, примерно знаю, почему и как, но я этого не помню, потому что не могу помнить. Забавно, да?

Все хмуро промолчали.

— Давайте рассуждать логически, — сказал после долгой паузы Облонский. — Мы неизвестно как оказались в этом доме. Мы представления не имеем, где он находится. Наша память полностью или почти полностью, — он бросил короткий взгляд на жену, — стерта, хотя все мы находимся в добром здравии. Нам известны наши имена. Друг друга мы тоже сразу же узнали. Долли помнит еще кое-что. Но в целом о своем прошлом мы не знаем почти ничего.

Облонский остановился и оглядел слушателей, ожидая возражений.

— При старческом маразме такое бывает, — сказал Левин.

— Для старческого маразма рановато, не находишь? Кити едва восемнадцать стукнуло. Да и сомнительно, чтобы у всех он начался одновременно. Это ведь не свинка.

Остальные не проронили ни слова.

— Мы словно возникли из ниоткуда, — воодушевившись этим молчаливым согласием, продолжил Облонский. — Выскочили в этот мир, как чертики из табакерки. И нет ни малейшей зацепки. А ведь всегда, всегда должна быть некая точка отсчета, которая позволяет человеку в любой момент определить, в каком направлении он движется, откуда и куда идет. А у нас этого нет. Вообще ничего нет, кроме имен.

— И вопросов, — снова встрял Левин.

— И вопросов, — кивнул Облонский. — Вывод: поневоле задумаешься о сверхъестественных силах.

— Теоретически, нам могли дать какое-нибудь сильное снотворное. Мы уснули, и нас перевезли сюда, в этот дом. А потеря памяти — просто побочный эффект, — сказала Анна.

— А что, если все это сон? — подала голос Кити. — Я сплю, а вы мне снитесь. Очень похоже, кстати.

— Угу. И мне снится тот же самый сон, так? Дом, море, комната… — Облонский похлопал по кожаному подлокотнику. — Кресло, ты, Анна и так далее.

— Нет-нет-нет. — Кити тряхнула головой. — Ты ведь часть моего сновидения и говоришь это не потому, что действительно видишь во сне то же самое, а потому, что тебе положено так говорить по сюжету сна. Если бы я видела носорогов, ты тоже видел бы носорогов, но не потому, что нам снится одно и то же, а потому, что в моем сне ты персонаж, который обязан видеть то, что вижу во сне я. Так понятнее?

— Да, намного, — хмыкнул Облонский.

— Вот! — Кити обвела всех победным взглядом.

— Еще будут предложения? Долли? — спросила Анна.

Долли обхватила себя руками, словно ей было холодно:

— Мне страшно. Я должна, понимаете, должна помнить своих детей. Я не могла их забыть…

— Понятно. Костя?

— Э-э… Мне понравилась идея Кити. Очень умно. И все объясняет. — Он смущенно посмотрел на девушку.

Кити кокетливо улыбнулась.

— Ясно. — Облонский хлопнул по столу ладонью. — Так мы ни к чему не придем. Слишком мало знаем.

— Согласна, — кивнула Анна. — Мы как слепые котята. Я предлагаю для начала выяснить, где мы находимся.

— Как?

— Провести рекогносцировку, или как там это называется. Может быть, удастся найти ответ. В конце концов, сомневаюсь, что мы на необитаемом острове. Это было бы слишком. Должны быть и другие люди поблизости.

— О! — оживился Левин. — Вот это по мне. Чем сидеть и головы ломать, давно уже надо было сходить на разведку. Я готов хоть сейчас. Как говорится, поп не устал, что рано к заутрене встал.

Он поднялся с кресла и принялся натягивать сапоги.

— Подожди, — остановил его Облонский. — Уже вечереет. В темноте мы много не разведаем. Да и план надо бы составить…

— Какой еще план? Взять да обойти всю округу. Вот и весь план.

— Если позволите, дама выскажет свое мнение, — подняла руку Анна. — Начать нужно с осмотра дома.

— Думаешь, здесь есть что-то интересное?

— Вряд ли. Но тем не менее. Нужно быть последовательными. Иначе рискуем упустить что-нибудь важное.

— Дом, так дом. — Левин стянул сапоги. — Пошли, Стива.

И, не дожидаясь друга, он начал подниматься по лестнице.

Конец ознакомительного фрагмента.