Страница 40 из 40
Мы не прикасались друг к другу, пока не наполнялись до краев музыкой наших черных братьев и сестер. Тогда мы выключали проигрыватель и включали радиоприемник. Он был старый, с цветными индикаторными лампочками, и всю ночь вокруг шкалы пульсировал цветной шарик. Красный, зеленый, синий.
Ночные голоса бредили на разных языках. Настройка сбивалась, но мы не трогали рычажки. Мы переливали время друг в друга. Так мне все это и запомнилось.
— Я люблю блюзы больше всего на свете. Только если слушать громко, наверху просыпается пан Вечер.
— Что еще за пан?
— О! Он очень похож на поляка и ходит из угла в угол целыми вечерами. И он не любит, когда мои друзья шумят здесь ночью.
Свет. Призрачный свет перебегал по стенам и забивался в угол. А потом приходило утро, и мы шли по разным улицам, покидая дом, чтобы формально соблюсти этикет.
— Все же она была с нами не хмурой, — сказал Сема.
— Пока жила, — добавил я.
— Ты давай, скорей рассчитывай ходы во времени. Может быть, тогда мы сможем что-нибудь изменить.
— Я буду стараться, Сема.
И мы заспешили на автобус, потому что он был последним.