Смерть в рассрочку

— Значит, вы уже ознакомились с тем, как у нас идет подготовка и готовы доложить, — не ожидая ответа капитана, сказал Кондратюк и повернулся к Марьясину. — Миша, проводи капитана. Он торопится с докладом.

— Вы забываетесь, товарищ майор, — с нотками угрозы заговорил капитан. — Я представляю штаб армии и…

— Нет, — жестко оборвал его майор. — Вы представляете глупое штабное чванство, от которого меня лично тошнит.

Марьясин поднялся и всей своей мощью навис над капитаном.

— Хорошо, — с кривой усмешкой произнес капитан, поднимаясь.

— Только без грубостей, — с улыбкой предостерег Михаил. — У нас это не принято.

Они вышли вместе.

— А теперь мотай отсюда, представитель, — с той же улыбкой сказал Марьясин. — По быстрому и молча. Чтобы мне не пришлось догонять тебя для вразумления, как надо вести себя в приличном обществе.

Парням были знакомы такие внешне неприметные холодные вспышки у командира, и они побаивались их.

— Капитан уже задал почти все глупые вопросы и предложил большинство неприемлемых вариантов, — заговорил Кондратюк. — Нам для обсуждения остаются только умные вопросы и реальные варианты.

Несколько часов прошло в спорах, поправках, изменениях, дополнениях, и родился предварительный план проведения операции. Здесь никому не требовалось объяснять, что окончательный план определится позже, на месте действий.

— Будем подбивать бабки, — сказал майор. — Значит, два пулемета устанавливаем слева над долиной. Один там, где, окаймляющая долину горная гряда выгибается в сторону плато, и тем самым открывает сектор обстрела всей подковы. Второй располагается над ущельем слева, то есть значительно ближе к резиденции Масуда, над замаскированной в ущелье огневой точкой моджахедов. Здесь и здесь, — показал на карте. — Так, Михаил?

— Конечно, на месте уточним, но по-моему, расположение выбрано удачно, — начал отстаивать свою часть плана Марьясин. — Пулемет над ущельем тоже простреливает всю эту цитадель насквозь! По сигналу первый пулемет расстреливает сверху подвижные дозоры с этой стороны гор. Расчет второго забрасывает гранатами огневую точку моджахедов в ущелье. И сюда выход Масуду закрыт. Потом — все внимание на селение Кугар.

— Хорошо, хорошо, убедил, — сказал майор. — За левый фланг отвечаешь ты. Вместе с тобой вас будет четверо. Кстати, дозорных внизу тоже лучше бы забросать гранатами, чтобы раньше времени не раскрывать пулемет.

— Принимается, — кивнул Михаил.

— Устанавливаем пулемет и на скалах над головой Масуда, — продолжал Кондратюк. — Там же будет и гранатомет. Этой группой из трех человек командует Юрий Антонович. Учти, Юра, это самая дальняя и, может быть, самая важная наша огневая точка. Позиция здесь идеальная. Перед вами внизу, как на ладони, вся так называемая подкова, и вся простреливается.

— Мне бы еще хоть одного человека, — попросил Юрий.

— Придется обойтись тем, что есть. Теперь с тобой, Дмитриевич. Твоя задача — захватить постоянную огневую точку справа. Справа от нас, конечно. Бот эту самую. — Командир ткнул пальцем в карту. — С тобой идет один человек и еще прапорщик Файзулин со снайперской винтовкой, конечно, оснащенной оптикой ночного видения и глушителем. Таким образом, отход Масуду преграждается. Файзулин пристрелит дежурного пулеметчика, а остальным не даст высунуться из бункера. Начнут шебуршиться, сунешь им туда пару гранат. Как, Дмитриевич?

— Будет сделано, командир.

— Теперь действия моей группы. Прижимаясь к стенкам плато, мы обойдем его справа и выйдем на восточную сторону, напротив селения. Здесь в трехсотметровой полосе устанавливаем все имеющиеся у нас подвижные мины, создаем подвижное минное поле. Так как мины передвигаются в среднем двадцать пять метров в час, их надо установить ниже к изгибу этой самой подковы. Чтобы через полчаса после установки края минной полосы приблизились к огораживающим резиденцию Масуда скалам, моджахеды окажутся закупоренными в поселке. К этому времени все должны уже занять свои позиции, а Дмитриевич — захватить огневую точку.

— А как с дозорами справа от вас? — опросил Савченко.

— Плохо слушал раньше, — сказал Кондратюк. — Я ведь только суммирую сказанное раньше. С дозорами так. Где-нибудь посередине правой стены плато в удобном месте оставляем пулеметчика. После установки мин для уничтожения дозора придут еще три человека. И как только мины закупорят Масуда в селении, я докладываю командованию о готовности и по рации даю сигнал Марьясину. По первому выстрелу иди взрыву гранаты начинаем уничтожение дозоров и обнаруженных огневых точек, потом четыре пулемета, перекрывая секторы обстрела друг друга, ударят по селению, мы добавляем гранатомет и десять автоматов, да винтовка Фаизулина. И напрасно Савченко предполагает, что моджахеды попробуют отсидеться в ожидании помощи, под такой мощью огня они побегут. А бежать могут только на наши мины. Как только Масуд с охраной окажется на минном поле, я радиосигналом поднимаю его в воздух. Примерно так вот будем действовать. Я ничего не упустил?

— Это выяснится на месте, — сказал Малышев. — А так вроде бы складно получается.

— Для того и напрягаем мозги здесь, чтобы там складно получилось, — отозвался Михаил. — Главное, чтобы нас не обнаружили раньше времени.

— Рации будут у меня, Марьясина и Черных, — снова заговорил Кондратюк. — Работать только на приеме. Мы берем с собой четыре пулемета и гранатомет с соответствующим количеством боеприпасов, плюс — каждому груз мин. Потому вертолеты должны доставить нас как можно ближе к цели. Вертолетчики говорят, что есть там неподалеку подходящая площадка. Вылетаем завтра вечером. Теперь можно расходится. Каждый знает, что ему делать.

На следующий день Кондратюк связался с полковником Клементьевым и сообщил о готовности группы к выполнению задания. В ответ он получил «добро» и строжайший приказ перед завершающей стадией операции сообщить о готовности. Вечером группа вылетела на задание.

До разговора с Кондратюком у полковника состоялся еще один разговор — с капитаном Новохаткиным. Тот доложил об отсутствии дисциплины в группе, о том, что боевое задание у них обсуждалось, как на новгородском вече. Вспомнил о хамстве и самоуправстве майора. А закончил так:

— Кондратюк действует по подсказке подчиненных и, по-моему, не способен принимать самостоятельные решения. С вашего разрешения я бы мог возглавить группу при выполнении этого задания.

«Даже самый умный человек становится глупцом, когда оскорблено его самолюбие, — подумал Клементьев. — А этот не из самых умных».

— Разрешить я могу, — сказал полковник. — Вижу, что ты готов пойти на задание. А вот пойдет ли за тобой группа, не уверен, совсем не уверен.

— Как то есть не пойдет? — не понял Новохаткин.

— Не в том смысле, как ты подумал. Парни будут точно выполнять твои приказы, даже слишком точно. В этом-то и суть. Они тебе не подскажут, если ошибешься. К тому же, им горы известны, а тебе нет. И вот еще что я тебе скажу. Для того чтобы равняться с Кондратюком, ты еще слишком мало солдатской каши съел.

Полковник мысленно вернулся к последней встрече с майором. Что-то там было не так. «Или он начал слишком вольтерьянствовать или я обурбонился в связи с повышением, — с усмешкой подумал он. — Но не слишком ли быстро?» И тут он понял, что именно было не так. Неизвестно, какие мысли бродят в голове у майора, но он до сих пор неизменно действовал исходя из постулата: начальство приказывает — я выполняю. А тут впервые высказал сомнение в праве начальства приказывать. «Хочешь — не хочешь, а вспоминается?» Клементьев начал задумчиво расхаживать по кабинету.

—24-

Давно уже парням не было так трудно, как в эти два ночных перехода. На сей раз вместо привычного РД в тридцать пять — сорок килограммов веса за плечами были шестидесятикилограммовые вещмешки. Пулеметы несли поочередно. За ночь по горам напрямую успевали пройти меньше четырех километров. Утешались тем, что путь предстоял недальний. Вертолетчики высадили их близко от цели и в таком диком месте, что отсюда никто не мог ожидать опасности. На вторые сутки к утру группа была у цели и, когда из-за горных вершин выполз весь солнечный круг, уже обосновалась на временной базе, устроенной в горах над долиной с ее западной стороны. Она хорошо просматривалась сверху и действительно своими очертаниями напоминала овал с рваными неровными краями. Карта, вычерченная прапорщиком Голицыным, точно отображала реальную местность.