Страница 50 из 63
Во-вторых, из-под земли периодически прорывались гейзеры. Самые разные гейзеры: и грязевые, и минеральные, и полные какой-то липкой, вонючей тиной, а пару раз прорвало гномью канализацию (вообще-то, гномы жили в горах, что не мешало им выводить канализацию в Варрону). Кое-какие гейзеры роняли на обалдевших прохожих куда более обалдевшую слепую рыбу подземных рек; Юлии одна такая рыбина свалилась прямо в руки, когда она подняла их, пытаясь на ходу поправить капюшон плаща. Девушка не растерялась и сунула рыбину в сумочку, прикрепленную к поясу - потом либо зажарить, либо отдать мадам Эсмеральде.
В-третьих, над городом властвовали чудовища.
Порождение адовых пустошей, покинутых богами, они исторгали нестерпимое зловоние и издавали ужасающие вопли и в целом были ужасны. Вид зато они имели самый унылый: чудовищ не особенно интересовал источник белка в виде бегающих под ногами и вопящих (а то и огрызающихся оружием и магией) людей. Они привыкли питаться побегами темной магии или эфирными созданиями; в реальном мире им казалось неуютно. Несчастные, они топтали человеческие постройки и в ужасающей тоске покинутыми собаками обнюхивали землю, переворачивая носами сломанные крыши и прочие обломки, некоторые из которых продолжали ругаться на забытых или даже современных языках. На них кидались ошалевшие герои: в синих трико и красных плащах, в кольчугах и при мечах, в синих парусиновых куртках и при пистолетах, в черной коже или белых тогах, в одежде и доспехах совсем уж немыслимых конфигураций и расцветок, с таким причудливым оружием, какого не могло бы присниться даже патриарху кузнечного дела с похмелья после свадьбы младшей правнучки, - они мельтешили вокруг мухами на протухшем пироге, пуская в ход все отточенные годами навыки. Чудовища падали, сраженные, убегали к лесу, деморализованные, или пожирали нападающих, плюясь.
Один раз какой-то герой, без глаза и с залитой кровью левой половиной лица, с огромным, устрашающего вида мечом наперевес, который он непонятно как и держал, вылетел перед их небольшим отрядом и, пошатываясь, возопил надтреснутым тенором:
-Их слишком много! Я буду жаловаться в профсоюз!
После чего упал в сточную канаву.
Марианна и Сюзанна поглядывали по сторонам с завистью и плохо скрываемым энтузиазмом, но крепились: они не могли очертя голову броситься исполнять свое героическое предназначение. Их сдерживал долг и неодолимое желание вешаться на шею Матиасу при первой же возможности.
Наконец, когда до порта оставалось квартала два или три, из-за угла выскочило целое подразделение королевской гвардии в форменных бело-голубых плащах, с бравым сэром Подгарским во главе.
-Матиас, друг! - заорал он издали. - Я закажу менестрелям балладу о вашей храбрости, верности и чести! Вы оборонили Его Величество в этом хаосе! Ваше Величество! Приношу свои извинения за то, что меня не было рядом с вами, и прошу только о милости: казните меня за этот промах после того, как опасность вас минует, ладно?
Голубые камзолы быстро разделились и охватили маленькую группу плотным кольцом, страхуя Его Величество, а Подгарский, широко расставив руки для медвежьих объятий, шагнул к Матиасу. Лицо отважного рыцаря без страха и упрека до того лучилось радостью встречи и облегчением от наконец-то исполненного долга, что его одного, казалось, должно было хватить на замену всех разрушенных в Варроне фонарей. Более того, глава Королевских Следопытов настолько обрадовался, что даже забыл выпустить меч - так и держал его между большим и указательным пальцем - трюк, невозможный для менее сильного человека.
Матиас шагнул в сторону от Подгарского, и правильно сделал - потому что в следующую секунду меч уже оказался у рыцаря-мага в руках, и тот с размаху нанес о рубящий удар, какой непременно оставил бы партикуляриста без головы, достигни он цели.
Глаза Подгарского светились мертвенным синим цветом, очень красиво сочетающимся с его мундиром.
Глава 32. Последнее покушение
Врагов необходимо убивать быстро и по возможности безжалостно. Пока я следовал этому правилу, я был богат, печально знаменит, доволен собой и несчастен...
Из наставлений К.Аустаушена
Итак, от первого удара Матиас Барток увернулся без труда. Однако сэр Аристайл не ограничился одной единственной попыткой, как если бы взмах его меча был просто милым дружеским розыгрышем, одним из тех, которые так любят устраивать гвардейцы в казармах после тяжелой трудовой недели (особенно, когда Дворцовая казна вновь задерживает жалованье). Нет, сэр Аристайл повторил, и повторил с еще большим огоньком, можно сказать, задором, чем первый раз!
А самым неожиданным в его ударе оказалось то, что второй был направлен не на Матиаса. Вторым ударом сэр Аристайл намеревался разрубить короля
В иной ситуации Матиас, пожалуй, ни за что не пропустил бы атаку и не оставил бы своего подопечного без защиты. Увы: учитель Колин до того приучил его чтить святость дружбы, что даже железный принцип "не доверяй никому из живых", когда-то преподанный Матиасу бабушкой, оказался потеснен. И пока хорошо смазанные шестеренки в голове Бартока крутились, сравнивая незримые таблички с шаблонами на все случаи жизни, он зазевался. Он упустил десятую, сотую долю того мгновения, когда хорошенькая девушка решает, что ей не по нраву ее нынешний кавалер (а короче периода нет во вселенной), и, уже выкидывая навстречу мечу руку с кинжалом и не останавливаясь даже перед тем, что руку ему сейчас откромсает, он понял: все зря, и долг окажется нарушенным, а он, Матиас, не сумеет добиться амнистии для всех Древесных магов, сколько их ни есть.
Однако!
Говорят, что самые трудноубиваемые существа - это пустынные ящерицы, которые могут жить без еды, воды и общества себе подобных (есть даже версия, что это никакие не ящерицы, а просто небольшие камни настолько причудливой формы). И тем не менее никто еще не превзошел в изворотливости политика, стремящегося удержаться у власти - а Антуан, несмотря на свою крайнюю молодость, все-таки был истинным политиком по крови. Он увернулся.
Антуан Двадцать Восьмой Август упал в жирную, горячую грязь, образовавшуюся посреди улицы Веселых Вдовушек благодаря близкому извержению гейзера, перекатился, пятная роскошный плащ королевского пурпура черными жирными пятнами, вскочил на ноги и стремительным хорьком бросился прочь.
Подгарский устремился за ним, вздымая фонтаны слякоти огромными сапожищами.
-Щас я его! - Мэри вскинула свои пушки.
-Не стреляй! - завопила ее сестрица. - Ты попадешь в Его Величество!
-Ах нет, я все равно выстрелю! - не согласилась Мэри. - А то будет неинтересно!
-Как это так! - возмутилась Сью. - Наоборот, будет неинтересно, если выстрелишь!
Сестры-побратимы посмотрели друг на друга крайне враждебно, потом дружно заорали 'Ах ты так!', и царапающее крещендо их голосов взвилось выше городских крыш. Куда быстрее скорости звука, однако, был их порыв: сестры набросились друг на друга, упали в грязь, и принялись увлеченно драться, как будто задались целью привлечь к сцене всех половозрелых мужчин в округе. Из погони Гопкинсы, естественно, выпали.
Матиас рванул вслед за Аристайлом и Его Величеством, Лютер, кажется, тоже, а Юлии неожиданно пришлось ловить упавшего в обморок старичка-гувернера, и она тоже оказалась не у дел.
-Да что же это такое! - воскликнула Практичная Спутница, она же Лунная Принцесса Юлия Борха и чуть не заревела от внезапного бессилия и еще большего непонимания происходящего.
Тем временем сэр Аристайл свернул за угол и увидел королевский плащ в конце проулка. Рыцарь бежал невероятно быстро - даже Матиас едва мог угнаться за ним. Однако никто не способен нестись быстрее восьмилетнего мальчишки, если ему по-настоящему припечет. Шустрому Антуану удалось выиграть несколько секунд форы (отчасти потому, что сэр Аристайл отвлекся, отбивая брошенные в него Матиасом дротики). Он даже успел еще раз повернуть за угол, выныривая в Аллею Три-Четыре - но тут сэр Аристайл все-таки нагнал его. Матиас Барток почти не отставал (чудовищное "почти!"), и булыжники мостовой натужно ворочались за ним вслед, ибо так сильно было давление его магии, - но и булыжники не успевали!