Страница 48 из 63
Даже во Дворце-на-Куче было крайне тихо: Регент накануне уехал в загородное поместье и забрал с собой обычный кворум придворных интриганов. Очевидно проникшись значимостью момента, сама Куча как-то меньше, чем обычно, оседала, комнаты почти не меняли своих форм... у Матиаса Бартока выдалось спокойное дежурство.
Спокойствие это выражалось не только в среде внешней, ныне ужасно избаловавшей неубийцу и телохранителя, но и в среде внутренней: весь вечер его величество Антуан изволил играть в шахматы с юным Лютером, не отвлекаясь на обычные свои шалости и проказы. Его старый гувернер благодарил богов и в сторонке пил чай с Юлией, благодарно посвящая ее в редчайшие государственные тайны, свидетелем которых он стал за многие свои годы во дворце, а Матиас, сидя в углу в позе лотоса, плел себе из травяных волокон новые шнурки взамен износившихся. Трава терпко пахла, и это отвлекало, однако партикулярист умел концентрироваться на задании.
-Баньши сегодня не кричит, - меланхолично заметил Лютер и зевнул пешку.
-Они всегда кричат, - рассеянно ответил король. - Все ждут, чтобы кто-то из кухонных собак издох, а они не дохнут.
-Вот именно, - с нажимом повторил Лютер и взял королевского слона. Антуан тут же сообразил, что потеря пешки вовсе не была зевком, но оставалось только рвать на себе волосы.
-Действительно, что-то подозрительно тихо, - проговорила Юлия, отставляя в сторону чашку с чаем.
И даже старый гувернер поперхнулся как раз на середине совершенно секретной истории убийства отца нынешнего короля.
Будто в ответ на ее слова за окном, в бархатной тишине осенней варронской ночи, раздались гулкие удары, как если бы кто-то молотил по земле огромным молотом, а черное звездное небо рассекли яркие лучи холодного голубого света.
-Ах, слава богам, все в порядке, - успокоенно произнесла Юлия и сделала еще глоток чая.
Мощно и густо ударил гонг. Тут же с деревьев дворцового парка взвились вороны и массово закаркали; пораженные баньши, напротив, бесполезными комками перьев, шерсти и голой, некрасиво розовой кожи попадали на землю или крыши дворцовых пристроек.
Густой бас поплыл над лесом, над кораблями в порту, над крышами домов, над развалинами предместий и над богатыми усадьбами знати вдоль реки. Радостно и торжественно, так, что слышно было даже последней пичуге в лесу, последней мыши-полевке, флегматично жующей травяные побеги, бас произнес:
-Жители благословенной Варроны! Сим объявляю для вас начало очередного ежегодного Большого Квеста!
-Однако на неделю раньше в этом году... - неуверенно произнес гувернер.
-Большой Квест! - Антуан и Лютер повскакивали со стульев, глаза их загорелись небесной радостью и торжеством. - Большой Квест! Пошлите в город, пошлите посмотрим!
Дверь в королевские покои распахнулась, вынесенная пинком. На пороге снова появились Мэри и Сью, причем на сей раз кроме меча Сью вооружилась несметным количеством сюрикенов, которые увешивали ее стройную фигуру от бедер до плеч, и двумя ножами на бедрах, а Мэри сменила пистолеты на две причудливого вида базуки, и кроме того вся сплошь обмоталась патронными лентами. Одна такая лента даже перехватывала ее волосы, а одна была кокетливо повязана бантиком на лифе.
Как каждая из них могла стоять под такой грудой железа, оставалось загадкой - одной из многих загадок, окутывающих прекрасных сестричек Гопкинс.
-Прошу прощения, - сурово начала Сюзанна Анаксиомена, - шеф Барток! Мы должны...
-...вас покинуть, лапочки мои! - Марианна Аделаида выдала одну из своих стоваттных ехидных улыбок. - Нам, конечно, понятно, что вы без нас не выживете, и все равно нам придется явиться в последний момент, чтобы спасти вас от полчищ злобных захватчиков...
-...но долг все равно зовет! - закончила Сью, и пустила щедрую девичью слезу. Слеза упала на пол, ковер зашипел и задымился: такова была концентрация ехидства. - Мы просто обязаны участвовать в Большом Ежегодном Квесте!
Матиас нахмурился, и хмурость его обещала многие кары тем несчастным, которые рискнут отправиться в самоволку по любой причине, пусть это даже будет один Большой Ежегодный Квест или три малых. Однако Юлия тоже вскочила со своего места, опрокинув чашку с чаем - к счастью, не на белое шелковое платье (благодаря сентиментальности Лауры Марофилл, у Юлии этих платьев теперь имелся запас) - и закричала:
-Матиас! Они просто обязаны участвовать! Ты знаешь, какой в этом Квесте призовой фонд?! Да мы Регента тогда купим с потрохами, с Марофиллами в придачу!
-Эээ... Юлия... - Лютер осторожно подергал девушку за юбку. - А ты знаешь, почему такой большой фонд? Он копился из поколения в поколение! Каждый король считал своим долгом что-то к нему добавить... но вообще-то этот фонд ни разу никому не выплачивался.
-Знаю, - легкомысленно заметила Юлия. - Но мы-то не все, правда, девочки? Со мной вы обойдете все остальные героические лиги!
Лютер хлопнул себя по лбу, Антуан издал восхищенный вопль, а Матиас... Матиас сделал вывод, что общение его невесты с Лигой Ехидных Героев оказалось палкой о двух концах.
Из дворца они выбрались весьма вовремя.
Не успели мраморные ступени парадной лестницы отгреметь под их ботинками, сапогами и бальными туфельками, не успели ворота черного хода захлопнуться за королем, его другом и его телохранителем, как тут же послышался странный треск и вой. Антуан было рванулся назад, посмотреть, что там: по его опыту, даже самые значительные оползни Кучи не давали таких восхитительных звуковых эффектов. Матиас, однако, без всякого напряжения поднял короля за шкирку и швырнул на руки Сью, быстро принявшей подачу его королевским величеством - рыжая Гопкинс, шедшая одной из первых, уже находилась в относительной безопасности под пологом парка.
Матиас, обнажив на всякий случай меч (так полагалось по правилам) оказался совсем рядом с медленно оседающей самой в себя махиной дворца. От махины медленно поднимались клубы штукатурки, а еще остро запахло пряностями с огромной кухни.
Сверху, с развалин, на Матиаса глянули два огромных, каждый с тележное колесо величиной, желтых глаза.
Для этой головы, надо сказать, глазки казались маленькими и прямо-таки неприметными. Куда больше привлекало внимание все остальное: кожистое, чешуйчатое, топорщащееся длинными иглами и острыми гранями.
Туловище голове уступало мало.
-Ни хрена себе! - выразила стоящая рядом с Матиасом Мэри общее мнение.
Матиас отметил, что выразилась она еще очень мягко, но поправлять не стал.
Зато Юлия, в отличие от наивной и неиспорченной жизнью Ехидной Героини, нашла единственно верные слова. Наверное, чудовище услышало ее и поняло, потому что взревело особенно громоподобно и опустило огромную голову вровень с нашими героями, неприятно оскалившись.
Матиас решительно загородил собой девушек, подался вперед и зарычал ничуть не хуже.
Чудовище чуть наклонила голову и рыкнуло снова. Матиас повторил свой трюк, на сей раз обогатив рычание некоторыми новыми обертонами. Чудовище рискнуло выразиться снова, но на сей раз его рев был явственно вопросительным. Матиас ответил твердо и решительно.
Чудовище помотало головой, испустило последний, совершенно уже неописуемый вопль, в котором сквозила вековая тоска и скорбь. Потом оно развернулось и медленно, попирая огромными стопами куски дворца (жуки-скарабеи с жалобным поскрипыванием разбегались из-под ороговевших стоп), побрело куда-то прочь, в сторону гор, что прорисовывались вдалеке молчаливыми складками.
-Что ты ему сказал, зайка? - пораженно поинтересовалась Мэри.
Матиас смерил ее безразлично-оценивающим взглядом - такими, говорят, профессиональные гробовщики снимают мерки с потенциальных клиентов, - но решил снизойти до ответа:
-Я выразил сомнение в реальности окружающего мира, - сказал он.
-То есть? - ошалелая, Марианна Аделаида заморгала большими голубыми глазами. - Что-то я ничего не понимаю...