Страница 70 из 71
"В самом деле, давай! Пора заканчивать!" — мерзко скалясь прошипел из своего угла призрак. Севастьянов тряхнул головой, стараясь отогнать навязчивое виденье, безуспешно, как и всегда.
— Как же так, Пашка? — спросил потеряно и жалко. — Как так вышло-то все? Почему?
— Как? Почему? А я тебя объясню, коль послушать охота, — хмыкнул Померанец. — В одном ты не прав, брат. Не мы с парнями тебя предали, а ты нас. Все вы, русские, что в России живете предали нас, тех кто за границами остался…
— Чем же это интересно?! — зло вскинулся Севастьянов.
— А ты не перебивай! — оборвал его тут же Померанец. — Не перебивай, расскажу!
Снова забулькала вездесущая бутылка.
— Мне сейчас, Витоха, все говорить можно. Потому как не осталось уже в жизни ничего, все растерял, все потратил… Да и саму жизнь, того и гляди, сейчас отберут. Так что могу говорить все, что думаю, ничего не боюсь и никаких деликатностей соблюдать не обязан. А ты раз интересно тебе, сиди и слушай, не перебивай… Считай, что последнее слово мне дал.
— Ну, говори, раз так… — Севастьянов криво улыбнулся, откидываясь на продавленную спинку убогого кресла.
— А я и говорю, — не дал себя сбить с толку Померанец. — Вы нас предали, русские из России, понял? Потому что границу провели и на том решили, что все, то что за линией происходит, вас и вовсе не касается больше. А ты знаешь, что тут творилось? Нет? Так слушай… Как оранжевые уроды к власти пришли, так и посыпалось: не знаешь язык — вон из армии, вон с работы, веришь, специальные зачеты сдавать заставляли. Это мне-то на пятом десятке начать чужой язык учить, каково, а? Ты вот попробуй в свои мозги закостеневшие вбей хотя бы английский, так чтобы на нем реально разговаривать? Что головой мотаешь, слабо? Так это мелочи. Дальше хуже началось, по мелочи, исподтишка травить стали. Ты, думаешь, каково это жить в стране, где памятнике Бандере, да Мазепе ставят, где детям в школе рассказывают, что оказывается это русские всю жизнь украинцев в рабстве держали, да тиранили. Газету откроешь, телевизор включишь, везде одно и то же, опять новые пакости москали им устраивают. Газа нет, так то, москали, нам газ не дают, экономика в развале, так то опять москали нам гадят. А что же нам, русским, что здесь живут делать? Повеситься коллективно что ли от чувства вины? Иди, поживи вот так, когда ни за что, ни про что тебя каждая собака помоями облить готова, только за то, что она вишь ты, по-украински без акцента разговаривает, а ты хоть и сдал экзамены, все равно язык коверкаешь… Одна надежда и была, на вас, на Россию, что поможет, что вразумит уродов, если не словами, то хоть бы хорошим пинком. Ну и где оно это вразумление? Кто из вас чем нам помог?
— Ну знаешь, я за своих президентов и правителей не отвечаю, — попытался вставить слово в монолог сослуживца Севастьянов.
— Что?! — гаркнул вдруг в голос Померанец. — Не отвечаешь?! А кто? Кто тогда за них отвечает?! Я уж не спрашиваю, кто их у вас выбирал! Знаю, глупый вопрос. Ты мне другое скажи, вот лично ты, что сделал, когда прессовали русских в Крыму, когда шла вся эта оранжевая чехарда? Небось вышел на улицу и требовал от правительства вмешаться и защитить соотечественников, да?! Ах, нет! У телевизора сидел, пивко посасывал?! Еще и злорадствовал небось, так их уродов, не хрен было отделяться, получайте теперь! А потом заявляешь, что это я тебя предал? А ты где был когда меня ребятки из «беркута» по почкам дубьем лупили, а? Молчишь? То-то…
— А что ж ты уехал тогда? Оставался бы в России, или на худой конец вернулся бы назад, коль так плохо у вас в незалежней! — запальчиво выплюнул в лицо собеседнику Севастьянов.
— Ха! — Померанец в гневе всплеснул руками, чуть не сшибив на пол заветную бутылку. — Иди, вернись, попробуй! Или ты законов об эмиграции в глаза не видел, или ты, брат, полный и законченный идиот. Да к вам в Россию только чучмеки беспрепятственно эмигрируют, по упрощенной схеме. А русский из-за рубежа скорее лоб себе расшибет, чем реально вид на жительство получит!
— Ладно, понял я, — скрипнул зубами Севастьянов. — Другое неясно. В Грузию ты чего полез? С Россией что ли счеты сводить, за то что не заступилась, когда тебя по почкам охаживали?
— Дурак ты, братец, — как-то внезапно, словно выпустили из него вдруг воздух стух Померанец, лапнул бутылку, добивая остатки «Стрелецкой» и шумно занюхав пойло рукавом продолжил неожиданно трезвым и ясным голосом. — Мы ведь туда не просто так подались. Нужда приперла. Мне на службе четко сказали — либо туда, либо отставка без пенсии, уж к чему придраться нашлось бы, только захоти. У Маркухи вообще полный край был, семью кормить нечем, его деньгами подписали. Ну а Гром ты сам знаешь, по жизни, в каждой жопе затычка, тому только дай подраться наплевать с кем. Он, кстати, особо и не хотел, если честно, я его попросил… Да и не думали мы всерьез, что русские осетов защищать полезут, понимаешь, психология такая, раз уж вы нас, славян, вот так на растерзание кинули, так за этих черножопых точно не впрягетесь… А оно видишь как вышло… Ну а война, сам понимаешь, дело такое — не ты, так тебя… Так что когда время стрелять пришло, уже не до рассуждений о славянском братстве было. Небось те, что в воздухе были, тоже долго не думали бы, прежде чем нам ракету засандалить. Просто ловчее мы оказались, удачливее… Вот и весь грех. Другого за собой не числю.
— Оно и видно, как не числишь, — вздохнул Севастьянов, показывая взглядом на ряды пустых бутылок беспорядочно замерших у кресла в немом карауле.
— А это уж мое дело, никак не твое, — жестко отрезал Померанец. — Ты сюда убивать меня пришел, или морали читать? Давай уже стреляй, а то заболтались мы что-то…
— Не буду я в тебя стрелять, — качнул головой Севастьянов. — Просто это слишком. На самом деле ты сам себе наказание определил. Жить с тем, что сделал, тебе куда тяжелей будет, чем от пули умереть. Так что живи…
Он с усталым кряхтеньем поднялся из кресла, недоуменно повертел в руке пистолет, словно начисто забыв, что это такое и зачем, потом щелкнул предохранителем и опустил оружие в карман, глянув через плечо на недоверчиво косящегося на него Померанца.
— Все, хозяин, прощай, а то загостился я у тебя… Будь здоров не кашляй…
Померанец ничего не ответил, но Севастьянов и не ждал от него ответа. Первый шаг дался трудно, ступня тяжело вдавила скрипящие половицы, потом дело пошло легче. Вот и ведущий к входной двери коридор с неопрятными лохмами оборванных обоев.
"Слабак и трус! Слизняк! Ничтожество!" — донеслось до него сзади. Оборачиваться не хотелось, но Севастьянов, сделав над собой усилие все-таки оглянулся. Призрак исчезал, таял, корчась в мучительных судорогах, плыли сминаясь, теряя прежнюю рубленую форму черты лица Мстителя, его собственного лица. Впрочем нет, только теперь он заметил, что на самом деле вовсе непохож на зеркального двойника, да, сходство есть, но лишь сходство, не более. Тот ощутимо злее, жестче, страшнее… Нет, совсем не похож… Или все-таки… Нет, точно нет! Да собственно говоря уже и сравнивать не с чем, от материализовавшегося на яву кошмара из подсознания осталось лишь едва заметное мутно-серое облачко, да и то истончалось, размывалось теряя цвет и объем, тая на глазах, растворяясь в воздухе…
Хлопнула за спиной обшарпанная фанерная дверь, гулко застучали под ботинками каменные ступени. Севастьянов больше не чувствовал ни гнева, ни ненависти, осталась лишь выжженная пустота в груди… Пустота и тишина, холод и равнодушие… Он даже не смог бы сейчас сказать куда и зачем идет… Все кончилось, истончилось, потеряло смысл…
Лязгнула открываясь подъездная дверь, впуская в жилое тепло липкую осеннюю морось. Стегнул по щекам резкий ветер.
— Ну что, дорогой, вот и встретились, — в мелодичном женском голосе нотки злого торжества перемешались с явно слышимой досадой.
Он поднял глаза и встретился с ней взглядами. Фээсбэшница куталась в длинный плащ серо-стального цвета. Оба амбала тоже были здесь, и на этот раз облаченные в спортивные костюмы и короткие кожаные куртки вовсе не казались такими нелепыми и нескладными, как в цивильных костюмах. У того, что стоял правее пол-лица было залеплено пластырем, но при этом он улыбался, нехорошо, так лыбился, предвкушающе.