Страница 13 из 70
Хладов обвел присутствующих взглядом и сухо закончил:
— Я жду предложений!
Григорьев откашлялся и начал выдвигать предложения:
— Можно попробовать выманить Кузнецова из дома, но если он тертый калач, — а по всему, именно так, — то он может что-нибудь заподозрить и тогда его действия трудно предсказуемы. Можно, конечно, использовать хорошо отработанные и проверенные в деле сценарии: скажем, пожар или…
— Нет, не годится! — прервал его Хладов. — Это привлечет внимание! Другие предложения есть?
Никифоров переглянулся с коллегами: они явно думали то же самое, что и он. Поэтому он счел необходимым озвучить общую мысль:
— Только разместив засаду в доме, мы можем рассчитывать как на внезапность, так и на невмешательство посторонних. Позволю себе напомнить, что необходимо выяснить, кто еще ведет наблюдение за Кузнецовым. Тут надо действовать аккуратно и осмотрительно. Поэтому надо выждать до вторника, чтобы действовать в максимально благоприятной ситуации. Если же Кузнецов или те, кто сидит у него на хвосте, попробуют перехватить инициативу, то… нам ничего не остается другого, как прибегнуть к радикальным средствам. Третьего не дано!
Хладов закурил папиросу и сел за стол. Потом сказал:
— Вторник — крайний срок! Представится возможность взять его раньше — берите! Будет подозрение, что Кузнецов хочет скрыться — берите немедленно! И ни в коем случае не допустите, чтобы вам кто-нибудь перебежал дорогу! Хотя, конечно, желательно все провести без шума. Вы, Виктор Петрович, несете полную ответственность за проведение операции! В выходные я буду либо здесь, либо дома. Вопросы?
Офицеры контрразведки поднялись. Какие вопросы? Еще одни выходные пропали — это ясно. Впрочем, это дело привычное, как и все остальное. Сейчас Сучков свяжется со своими людьми, пасущими Кузнецова, и доведет до них новые вводные. А Григорьев вызовет несколько человек и организует их круглосуточное дежурство в поселке Северный. А Никифоров поедет домой ужинать и ждать рапортов о готовности. А часа в три ночи сам поедет проверить готовность групп Сучкова и Григорьева. И если все окажется в порядке, Сучков с Григорьевым наконец отправятся отдыхать и начнется рутина ожидания. Все знакомо и пройдено не раз. В этом и таится опасность: нет никого более безалаберного, чем бывалый профессионал, уверенный в своих силах.
Никифоров, сидя за рулем своей машины и направляясь домой в Ясенево, еще раз прогонял ситуацию по усталым извилинам мозга. Вроде все правильно и разумно, но как же часто правильные и разумные действия на деле оказываются совсем не правильными и откровенно глупыми!
А ошибки быть не должно. Хладов редко прощает ошибки. А в этом деле — точно не простит! И во что еще влип Кузнецов, кроме контрабанды оружия? Если Котов работал в Таджикистане и Узбекистане по контрабанде наркотиков, то не зря же он интересуется Кузнецовым? И что за странные отношения у Кузнецова с Хладовым? Если Кузнецов много знает того, чего он не должен знать, то почему бы его просто не ликвидировать, — и все дела? И если в этом деле у Хладова есть личный интерес, то в чем он заключается? И что за люди стоят за Котовым? И почему Хладов их так боится? И вообще — насколько чист сам Хладов?
Последний вопрос с недавних пор очень волновал Никифорова: уж больно легко можно незаметно превратиться из заместителя Хладова в его соучастника. Сгорит Хладов — Никифорову не отвертеться! У Хладова есть высокие покровители, а кому нужен старый полковник? Хорошо, если на пенсию выставят, а то и… по нынешним-то временам!
О времена, о нравы!
15 августа 1994 года, в течение дня.
Старая истина гласит: понедельник — день тяжелый! Видимо, памятуя об этом, управляющая событиями невидимая рука Судьбы неторопливо переставляла фишки людских судеб на игральной доске Жизни. Все шло своим чередом: люди Сучкова вели наблюдение за небольшим двухэтажным домиком в поселке Северный, а люди Григорьева, переодетые в спецодежду «Мосгаза», сидели в двух фургонах по соседству и ожидали приказа. Хладов и Никифоров сидели в своих кабинетах, время от времени выслушивая короткие доклады и отдавая такие же распоряжения. Майор Котов вместе с коллегами из своего отдела сосредоточенно занимался физподготовкой в спортивном зале.
А тот, кто являлся причиной их беспокойства, третий день валялся на диване, читая один за другим романы Алистера Маклина. Около пяти часов дня он поднялся, сунул недочитанный роман «Дорога пыльной смерти» в спортивную сумку, пообедал, побрился, принял душ и отправился на работу, как и положено честному труженику, в поте лица зарабатывающему свой хлеб насущный. И замершее было колесо событий начало медленно раскручиваться: зазвенели телефоны; к Охотнику пристроились хвосты из периодически сменяющихся групп наблюдения, передававших объект друг другу, словно эстафетную палочку.
А около девяти вечера в квартире Андрея Шарова раздался звонок, которого он давно ждал. Андрей выслушал короткое сообщение и еле сдержал волнение, охватившее его.
Сообщение было простым: в одном из подмосковных городов обнаружен труп авторитета Акбара, он же Карамов Ренат Рашидович. На трупе имеется огнестрельное ранение.
Концы цепи, выстроенной Андреем, наконец сошлись! Можно было не сомневаться: именно в Карамова стрелял Кузнецов (загримированный под Архангельского) из окна пансионата «Ориган»; Карамова специально заманили в «Ориган», чтобы подставить другого авторитета — Бондаря. И некий полковник Никифоров из ФСК надавил на милицию, чтобы никто не интересовался Кузнецовым. Андрей достал из стола большой конверт желтой бумаги и написал на нем крупными буквами: «ФСК тайно расправляется с главарями преступного мира?»
16 августа 1994 года, 10.30.
Начальник Черноборского РОВД полковник Лавров сидел в кабинете главы районной администрации Черноборска Брянцева и пил чай из широкой чашки. Чашка была из сервиза, специально изготовленного к столетию со дня присвоения селу Черноборское статуса города. На чашке, доставшейся Лаврову, был изображен сам глава администрации, сидящий за рабочим столом в состоянии глубокой озабоченности падением жизненного уровня избирателей. Чаю Лаврову не хотелось, но мэр всегда угощал чаем, когда готовился к серьезному разговору. И вот Лавров сидел, отпивал мелкими глотками чай и ждал, когда Брянцев закончит держать паузу.
— Валерий Иванович! — начал Брянцев, испытующе глядя на Лаврова. — Я хотел бы, чтобы вы меня поняли правильно…
Он сделал паузу. Лавров поставил чашку на блюдце и, посмотрев Брянцеву в глаза, сказал:
— Давайте сразу к делу, Сергей Георгиевич! У меня много дел, а у вас, я полагаю, их еще больше! Если вы считаете, что я могу вас неправильно понять, лучше разговор не начинать!
— Вот за это я вас и ценю — за откровенность и нелюбовь ко всяческим экивокам! — заметил Брянцев. — Когда вас хотели уволить из органов, мне удалось через своих знакомых добиться вашего перевода сюда. Скажу честно: работать с вами тяжело, вы излишне прямолинейны в общении, совершенно неуправляемы, — короче, не подарок! Нет?
— Есть такое дело! — согласился Лавров. — И что из этого следует?
— А следует то, что эти недостатки есть всего лишь продолжение ваших достоинств — честности, верности долгу и высокого профессионализма. Скажу честно: я не жалею о своем выборе! За те полтора года, что вы возглавляете нашу районную милицию, вам удалось сделать почти невозможное: коррупция среди сотрудников милиции перестала быть притчей во языцех, улучшилась криминогенная обстановка в традиционно нездоровых местах, началась работа с населением. Не скрою, в отдельных моментах ваши методы производят весьма сомнительное впечатление с точки зрения законности…
— Что вы имеете в виду? — перебил его Лавров.
— Ну, хотя бы тот случай, когда задержание преступной группы превратилось фактически в ее расстрел! Мне с трудом удалось тогда уговорить прессу не публиковать материал, заснятый случайно оказавшимся рядом журналистом!