Натиск на Закат

В замке уже витал вполне школьный дух: в переходах, ведущих к местонахождению Академии и таинственной башни, были слышны голоса учителей и их учениц. Все порталы, кои мы по-своему называли дверьми, были открыты, и некоторые из учениц, не привычные к школьной дисциплине, с любопытством бросали на нас взоры.

— У меня много вопросов, Филипп, на которые мы должны найти ответы. Один из них: где цеха, где заводы со всей инфраструктурой оборонной индустрии?

— Всё на Ридии, соседней планете. Судя по текстам из древних кристаллов, там создавали и испытывали оружие. Я то всё удивлялся, почему у странниц так много поговорок о Ридии. Они соотносили ту планету с адом.

— Ни в одном из сообщений ты не упоминал о Ридии. В любом случае, нашему поколению можно только мечтать о космосе.

— Это — в буквальном смысле — открытие вчерашнего дня, — Филиппок остановился, узрев нишу, облицованною плитами из красноватого полированного гранита, аналогичного всем прочим плитам в переходах, коридорах и многих помещениях, глянул на свою схему и сказал: — Должно быть, здесь…

В этот момент янтарным светом полыхнула моя корона: кто-то выходил на связь со мной. Елена заворожено наблюдала, как нажатием на одну из площадок короны я вывел виртуальный экран, и на нём появилось озабоченное лицо Ильи. После дежурных фраз, он объявил:

— Подверглись нападению пиратов. Готовы были идти на абордаж, и нам пришлось применить пушки. Судно потопили, а пиратов пришлось вылавливать и брать на борт. Пираты, в основном, русские мужики, но есть и шотландцы. У них за главного некий Карл Руссов. Как выяснилось, воспитанник Сергия Фёдоровича. Фёдорович погиб, а Карл сохранил амулет Сергия. Карл, покажи амулет!

На экране за отображением головы Ильи появился некто в алонжевом парике. Такие парики, если не ошибаюсь, носили во времена Петра Первого. Пират, судя по выражению лица, желал выглядеть весьма торжественно. Из кармана сюртука он достал амулет — и тот засиял янтарными бликами. Пират держал тот самый «брелок», который некогда показывал мне Мутант.

— Где вы сейчас? — спросил я.

— На подходе к устью Урала. Вынуждены были сделать заход в лагерь пиратов. Забрали их жён и детей. К вечеру дойдём до Уралграда.

— Ни в коем случае. Выгрузи пиратов и размести их в пограничном городке. Всех помыть в бане и накормить. Завтра утром доставлю врачей.

До позднего вечера, после эвакуации людей из замка, мы занимались вскрытием башни. Работали поэтажно, но — увы! — не нашли ни пушек, ни иных орудий. Все помещения радовали нас отсутствием газов-консервантов.

Паникёр Филиппок озадаченно чесал затылок, а Елена отчаянно возражала и даже брыкалась, когда я подталкивал её к трапу флайера. Ведя её за локоток, учил уму-разуму. Велел выбросить из головы идеи феминизма.

Филиппка пригласил в кабину. Уже в полёте сей лингвист, переборов обычное для него подобострастие, поведал мне, что бабы и мужики провели общее собрание в то время, когда мы ходили по этажам пустой орудийной башни. Порешили: блюсти мораль, завещанную ещё в Ирии отцами-матерями, и гнать из города согрешивших блядунов.

Слушая Филиппка, я улыбался. Ответил коротко:

— Молодцы колхозники! Не поддались на провокацию!

Явление нового контингента людей разом решило надуманные проблемы.

Никому неведомо, как его слово отзовётся. Эта истина, отлитая в поэтической строке, почему-то не пришла мне на ум, когда в далёком прошлом, в спортлагере самбистов я выдал Буйновичу свою двойную фамилию. Он спросил в изумлении: «Ты в самом деле Рюрикович?» — «Ну да, — ответил я, — Мы из Рюриковичей.» А что? Вся помершая деревенская родня по маме звалась Рюриковичами. Теперь вот расхлёбываю…

Хреновый я управленец. Довела меня эта двусмысленность до нынешней ситуации… А ведь терять лицо никак нельзя. Потому-то пресловутый мой указ отменять не стану, но выражу восхищение коллективу. Так и скажу: «Молодцы! Не переступили запретную черту, на которую многие даже в Ирии плюют!»

«Себе врать не буду: ещё не состоялся я в качестве лидера. Об этом каждое утро думаю. Мажу маслом бутерброд и думаю: а кто у нас состоялся? Перечень лидеров прошлого и нынешнего века длинный, но гордимся мы только одним — Сталиным. Ошибки у него были? Были. Но основные стратегические задачи он успешно решил… Мне и легче и — одновременно — труднее. Придётся тебе, дорогая Елена, уяснить, в конце концов, что я не хуже Сталина» — сии размышления прервал какой-то писк. То пищала Елена. Сжимая ладонями виски, она кричала: «Да отключи ты, князь, свою корону! У меня от полёта твоих мыслей вынос мозга!»

Крякнув от досады, я нажал на площадку короны, предназначенную для ментального подавления моих подданных и ответил Елене: «Извини! Как говорится, машинально нажал не то и не там».

Наш уважаемый лингвист, сдавив голову ладонями, также испытывал вполне знакомые мне ощущения.

— Прости меня, Филипп! — я тронул его рукав. — Впредь буду внимательнее.

РУССКАЯ КОМЕДИЯ или LA COMMEDIA RUSSA

В БЛЭКУОТЕРЕ (A BLACKWATER)

Снежинки как белые мухи кружились, падая на заснеженное предместье города Блэкуотер, что близ Лондона. Был канун Рождества. Завершался 1707 год, и королева Анна, наверное, радовалась долгожданному успеху: в сей год вступил в силу Акт об Унии, объединивший Англию и Шотландию, и её страна по праву стала именоваться Великобританией. Да ради бога, пусть радуется.

Вспомнили её? Вот и хорошо. А теперь забудьте: речь пойдёт вовсе не о ней, а о приключениях, выпавших на долю доброго малого, пирата и капера, известного под именем Чарльза или Карла. Сие повествование записано, возможно, не так блистательно, как рассказывал благородный эрл Чарльз, умеющий заворожить публику интонацией и обертонами голоса. Во всех своих злоключениях он винил некоего Сергия. По общему мнению слушателей, внимавшим байкам Чарльза, он не прав. Всё объясняется стечением обстоятельств и амулетом, доставшимся эрлу как наследие его наставника Сергия. Без амулета ни Чарльз, ни его люди не попали бы на борт Летучего Голландца. Вырвавшись на свободу, они захватили торговое судно и славно ходили по Средиземному морю, пока не обрели мирную гавань. Конечно, Чарльза мучает ностальгия по утерянному раю. Как и всех нас на этой планете.

Благодаря этой ностальгии, ты, друже, и вы, уважаемые сударыни и судари, имеете возможность прочитать повесть о его необыкновенных приключениях.

Чарльз, вышедши из портового паба, где выпил добрую пинту тёмного пива за компанию с наставником, глянул округ, и, размышляя о своём учителе, направился к обочине дороги, к которой день за днём сгребали снег, освобождая проход для клиентов паба. Где отец, ушедший в лучший мир вслед за своей женой, выискал Сергия, наставника сыну, так и осталось тайной. Учителей у Чарльза было несколько, но именно Сергий, а не мама с папой, привил молодому человеку любовь ко всему тому, что сам любил, исключая увлечение прекрасным полом. Всякое претерпел Чарльз от Сергия. Были и слёзы в юные годы, были и радости от успехов…

Он дошёл до снежной горки и с наслаждением облегчился. Разгорячённый сидением близ камина, он воспринимал как благодать и холод и падающий снег. В темноте стылого декабрьского вечера струя его мочи сотворила дырищу в сугробе, и, уже застёгивая пуговицу камзола, молодой человек оглянулся на дверь кабака в ожидании узреть Сергия, после смерти отца ставшего ему старшим товарищем. Серж молвил за столом: «Ты иди, я позже». Дверь распахнулась, но вместо его учителя и друга из светлого проёма в темноту божьего мира вышла парочка завсегдатаев сего заведения, неоднократно просивших у Чарльза мелочишку на «богоугодное дело», сиречь, на выпивку для безработных моряков. Морячки с ножами в руках почти бегом устремились к юноше. Если они рассчитывали на лёгкую наживу, то просчитались. Чарльз вытащил шпагу — и несколько мгновений спустя оба злодея корчились в снегу от ран, несовместимых с жизнью. Юношу стошнило. Его сознанию претил внезапный переход в «гильдию убийц». Именно эти слова, не его, а его наставника, пришли ему на ум. Так Серж называл всех сильных мира сего. Войдя в наследство, Чарльз стал не только эрлом, но и хозяином замка, земельного участка, а также мастерских, выполнявших заказы судостроителей. Будучи владетельным эрлом, совершившим убийство, Чарльз винил себя за то, что не попытался остановить нападавших словом.