Грёзы о Закате

Властолюбие и сумасбродство римских пап аукнется им. И снова Алесь усмехнулся: ему не дожить до той славной эпохи!

Надо бы поблагодарить всех богов, что ныне смотрят за землями Даларны! Кнут увлёкся созданием своей дружины и гоняет ратников ежедневно, приучая к ратному делу и закаляя их в учебных боях.

Ещё ранней осенью Страшила напомнил Кнуту о важности поддержании чистоты и опрятности во вверенных ему как Конунгу селениях и хуторах. И пример указал: славный город Волин. Там молодой норман жил в доме Олега Дуковича. Напоминание Страшилы задело некую струнку в душе нормана, и конунг охотно согласился на помощь витязей в очистке задворков домов в деревнях и на хуторах от огромных куч навоза. А таких куч — сотни, а потому пришлось привлечь к работам свеев. Так витязи обрели превосходные селитряницы.

Ни один историк не скажет такой глупости, которая ныне будет доверена пергаменту! Вся западная цивилизация, агрессивная на протяжении многих столетий, создана на навозе. Том самом, что вычищается из коровников. Навоз — источник селитры, а селитра — важный компонент пороха.

Позже пришлось поведать Кнуту о важности поддержания его статуса и необходимости постройки замка и даже выделить ему материальную помощь в звонкой монете.

Ныне на берегу озера Рюнн выстроен красивый дом из дармового дерева для конунга и его супруги, а на скалах, за его домом уже начато строительство королевского замка. Увлечённый строительными делами, Кнут не вникал и не вникает в дела лютичей и кривичей.

Страшила и витязи с полуслова поняли требование главного литейщика: меры, необходимые для сохранения тайн, вовсе не шутка! А потому, для сокрытия тайны от посторонних глаз и ушей все производства были объявлены Двором Перуна, доступ в который свеям был запрещён.

Не только смотровой, но и каждый витязь грудью преграждал путь любопытным из местных селений, желавшим взглянуть, что такое творят русы, или выяснить причины невыносимой вони, идущей от запретного «Храма Перуна».

Медь, приготовленную к вывозу, не трогали: сидя на медной горе, грешно было бы использовать этот запас.

Для начала главный литейщик отлил серию дельных вещей и носовых козлов из безоловянистой меди.

Установленные на ладьях, они засверкали не хуже золота. Вся деревня сбежалась посмотреть на ладью, когда витязи установили на ней «золотой» фальшборт из медного листа. По задумке Алеся, тот фальшборт должен спасать пушкарей от стрел.

— Краса, гвездёно небо! — воскликнул Страшила и спросил: — А зачем энто для ладьи?

— От стрел защита, — объяснил Алесь.

— Да лучники навесом будут стрелы пускать, — пренебрежительно поведал Страшила. — Забудь забавы, дело делай!

После раскрытия Страшиле некоторых секретов литья пушек, он знал о раковинах как серьёзных дефектах отливок, а также ведал о жидкотекучих сплавах благодаря добавке олова. Глядя на чертёжик первой пушки, он заметил:

— Людям не трудно будет сообразить, что к чему, как только они увидят твои пушки в деле.

— Возможно, сообразят, но нескоро до них дойдёт, что для пушек необходимо олово. Олова на закате нет и не будет в ближайшее время.

— А у нас?

— У нас есть. Но до той руды надо ещё добраться. Она на большой глубине под землёй.

— И где ж она?

— Близ Нево-озера. К северу от него.

Страшила не спрашивал, откуда сведения: давным-давно ему было объяснено, что оригинал карт и книги находится за морем-океаном.

Первую пушку испытали один-единственный раз. И порох жалко, да и вопросы Кнута были бы нежелательны. Для стрельбы не пожалели простыни, которую подвесили между молодыми деревцами примерно в сотне метров от позиции. Для отката пушки отлили направляющие по замерам, произведённых на палубе ладьи. Витязи притомились, слушая наставления по стрельбе.

Эффект от выстрела шрапнелью был громовой. Простыня, конечно, в хлам. Одно деревце чисто срезало на высоте груди.

Витязи, увидев результат стрельбы, стали усерднее работать. Но как князья ни загружали их работами и нарядами в течение осени и зимы, молодые люди каким-то образом умудрялись находить время для потех и бегали по вечерам в селения. И недели не прошло после поединка Кнута с конунгом Инглингом, как явилась делегация из деревни.

Любо-дорого было смотреть на зарёванную девушку: её ножки были в аккуратных льняных обмотках, поверх шерстяной пелеринки, застёгнутой фибулой, была надета шубка. Ни шубка, ни пелеринка не скрывали заметно выступающий животик. Кнут выкатил претензии. Виновник из витязей был назван. Весёлый парень и желанный на каждых посиделках. И имечко у него соответствовало: Хотен. Княжеского рода старший сын, которому на родине ничего не светило. Много княжеств на родине, а князей там видимо-невидимо. По обычаю, для младшенького любимого сынка и стол и престол, а старшие должны себе сами славу и честь заработать. Есть такие, что плюют на славу. Княжич Ясь, например. Определил себе стезю и стал кулинаром и поваром. А Хотен, стало быть, решил плюнуть на честь?

Понурив голову, Хотен признался в содеянном. Но Олег Дюкович решительно отмёл претензии конунга Кнута, заговорившего о свадьбе. Олегу нужен был воин, а оставлять его у свеев по ряду причин было невозможно. Бывшие друзья начали орать друг на друга, как неделю тому назад орали друг на друга Олаф Инглинг и Кнут. Спасая положение, князь Алесь напомнил, что за убитых Бьорном и Агнаром витязей виру не затребовали, хотя следовало бы, и предложил мировую. Отец забеременевшей и несостоявшейся невесты потребовал золотую монету, и, к неудовольствию Олега, Алесь тут же её выложил. Монета по виду была намного грубее по сравнению с оригинальной номисмой, но по весу не уступала ей, а монеты ценились не по виду, а по весу. На том и разошлись. Провинившийся витязь получил недельный наряд на работы в качестве приспешника Кока, а князь Алесь провёл беседу с личным составом, разъяснив текущие политические и прочие моменты.

Проблемы и игры, связанные с Кнутом, были не главными. И литьё пушек, коих успели отлить десяток, тоже не главное дело. В принципе, возможно одолеть тех, кто сидит в логове в Новгороде, и без пушек. Но с пушками большая кровь прольётся только с одной стороны. Уже весна! Пора, давно пора поговорить с Олегом Дуковичем, а затем и с витязями о главной проблеме!

Ныне, в начале весны, на ещё холодных землях Даларны проклюнулись первые цветы под ясным солнцем, и Алесь по пути собрал букетик.

Налив воды для весенних первоцветов в глиняную бутыль, поставил подснежники с махровыми лиловатыми лепестками на стол в большом доме. За этим столом полдничали и ужинали, учились и сказывали весёлые байки, обсуждали текущие и грядущие дела. Запас привезённого на ладьях зерна давно закончился, но Кок не унывал, готовил похлёбки из рыбы или мяса, закупал провизию у местных.

— Краса! — воскликнул Страшила. — Подумал сперва, что ты цветие для местной девицы собрал.

— В нашем доме не только порядок, но и краса должна быть, — главный литейщик повернулся к Хотену: — Зови, друже, всех на полдник. Смотровому наказ: быстро поесть — и стоять-смотреть да никого не пущать!

Повар Кок, как всегда, раздавал-наливал да приговаривал:

— Услада от свеев! Репка, мёд да брашно с хлебом!

Витязи его хвалили:

— Эка сласть какая! Никак свейскую приспешницу приголубил? Давно хлеба-то не было!

— На то указ был от Кнута. Весь торг отныне чрез него. А чем плохо? Вот и хлеб снедаем.

Алесь усмехнулся своим думам о Кнуте и сказал повару:

— Друже Кок, не по дружбе, а по службе прошу: купи всем нам одёжи. И верхней и нижней. Мы все в обносках. Свеи искоса глядят. Раз Кнут от нас совсем отошёл, так ты с ним торг веди как гость, да товар добрый бери. А как наберёшь одёжи на всех, скидывай цену, — Алесь достал три монеты и передал Коку.

— Ох, негоже-то за золото одёжу брать, — встрял Страшила.

— Добрая у них шерсть да и лён хорош, — изронил ответное слово Алесь и добавил, обращаясь к витязям: — Со стола прибрать и вертаться на работы!