Страница 38 из 47
Анюта, сидящая рядом со мной, внимательно следила за действом на экранчике, и неясная улыбка играла на её губах. «Да, дорогая, — подумал я, — Как начали мужчины в древние времена, в Греции и иных краях, танцевать под ваши дудки, так и породили песни козлов, то бишь, комедии. И до сих пор жизнь есть театр, и козлы продолжают петь и танцевать под вашу музыку, несмотря на патриархат. Одно утешает: даёте нам стимул к творчеству». Вслух я ничего не сказал: в наших отношениях образовалась трещина, и ни к чему расширять сию границу непонимания. Со временем эту трещинку залатаем, но есть ли у нас это время?
В ушах свистели и шипели доклады бортовых систем, но я не внимал звукам чуждой речи; молнией сверкнули соображения и воспоминания о недавних событиях:
«С какой стати они нас обзывают козлами? Нет, сударыни, мы, борги из русских, не козлы. Мы звери. Уникально убивали славян, выделенных Анастасией для присмотра за теми, кто добывал руду. Не пожелала она устанавливать следящие системы на рудниках. А зачем, если под рукой большая группа славян, доставленных Мутантом в Уралгород? Она разделила их на два отряда, определив рабскую долю одним, а роль надсмотрщиков — другим. Стражи, вооружённые деревянными пиками, ревностно исполняли свои обязанности. В моём присутствии они стали вести себя, как говорится, ниже травы. Статус „князя“ и мордобой, что я учинил после жалоб уралгородцев, возымел на них действие, как мне думалось. На десятый день после гибели Анастасии и её компании, уралгородцы жестоко расправились с ними. Изуродованных и избитых, но ещё живых стражников сожгли на большом костре. Обретя свободу, мои подданные заявили, что отныне они — господа. Выдал я им post factum всем известную киношную фразу: „Вы звери, господа!“ Но в ответ они высказали нечто вроде оправдания: стражники повадились ходить по бабам. А на мой недоумённый вопрос, почему не жаловались, сообщили: „Анастасия запретила!“ Почти все испытали её наказания за нарушения запретов, и я в том числе: по импульсу высшего борга всё тело пронизывало болью — и казалось, ещё одно мгновение, и ты сдохнешь. Так что не стал я задавать дальнейших вопросов по поводу казни стражников. Произнёс тронную речь и впредь запретил всем называть себя господами или госпожами. Объявил средства производства в наших городах и округе не княжеской, не государственной, а общинной собственностью и заявил: „А потому, сударыни и судари, не смейте разделять себя на господ и рабов“. Возражений не услышал, наоборот, все приветствовали справедливое решение.
Ну да, я зануда! Определив приоритеты, высыпал библиотеку кристаллов из замка странницы-воительницы перед учёными мужами и дамами. Но воз и ныне там! Простые задачки они разгадали — и мы получили доступ к хранилищам с оружием. Но с той поры у них ни одного прорыва. Увы, фундаментальными знаниями странница Жива нас не обременяла. Впрочем, каждому оператору она передала небольшой объём навыков, необходимых для работ на её оборудовании. Как же мне не быть занудой, если меня постоянно угнетает мысль о вполне возможном возвращении странниц!»
Не выходил я заранее на связь с ирийгородцами, порешив лично огласить на вече весть, которую не чаяли и не ждали. Хотя… При всём огромном уважении к заводчанам, вынужден признать: любят некоторые из них сплетничать, доносить и гадить товарищам.
Предчувствие не обмануло: женщины на меня глядели насуплено и настороженно. Верно предугадал: мир наш на Урале не без добрых людей; возможно, кто-то передал «колхозникам» новости. Обежал глазами пришедших на вечевую площадь у стены замка. Из открытого огромного портала замка ещё выбегали молодые люди, а я выискивал лётчика Алексея, а также Вадима, его стажера, проходившего лётную выучку. Встретился взглядом с Вадимом, хмурым и выжидательным, но ни Алексея, ни его Марфы так и не приметил.
— Где Велемудр, раб Живы? — спросил я у Вадима.
— Вы, князь, достали их своей иронией, — с ухмылкой ответил стажёр. — Неделю тому назад Алексей и Андрей провели обряд очищения, написали свои славянские имена на бересте и сожгли их. Это хорошая новость, но есть и плохая.
— Не тяни. Что они ещё умудрили?
— Вчера Алексея медведь чуть не задрал. Я его спас. Доктора его заштопали и говорят, что должен не меньше месяца лежать.
— Как это произошло?
— Мы после облёта полей, как всегда, верши из озёр доставали. То есть, Алексей доставал, а я был на стрёме. На него медведь ломанулся, а я в первый миг побоялся задеть Алексея. Со спины стоял, а он медведя заслонял. Успел зверь разодрать ему и грудь и руки. Ну, а потом уложил я зверя одним выстрелом.
— Не уберёг, значит, пилота. Как теперь доверить тебе, Вадим, перевозку людей?
— Да как это вяжется? То был несчастный случай на рыбалке. За прошедший месяц я уже налетал почти сотню часов.
— А так и вяжется. В одном деле сплоховал, а в других делах что от тебя ожидать? Тридцать три несчастья?
— Алексей меня не винит, и работал я без нареканий.
Глазки белобрысого Вадима сверкнули, и на его лице явственно проступило возмущение несправедливым обвинением.
— На тормозах, Вадим, это дело спускать не буду. Сегодня же слетаем на место происшествия, и ты покажешь и объяснишь на месте, как всё произошло. Сразу после вече готовь контейнер и флайер для перевозки людей. Про туалеты не забудь.
— А как баб делить будем? Заводчане сказали нам «варежку не разевать, пока они не приедут и не выберут».
Нетерпеливый мужской голос из толпы выдал осведомлённость местных, и сразу стали понятны насупленные взоры женщин. Дошёл до них щебет уралгородских сорок, долетели их сплетни.
— Стало быть, слышали звон?
Молчание — знак согласия.
— Никакой делёжки не будет. Славянки не рабыни, а вы не рабовладельцы. Не только вы, но и уралгородцы меня огорчают. Сводил я их на экскурсию взглянуть на место захоронения боргов. Камень там велик, наполовину в землю ушёл, но древняя надпись видна. Она лаконична: «борги». Две недели прошло после экскурсии, и, по-прежнему, — ни одного прорыва, а от учёных дам и мужей зависит наше будущее. Если заводчане полагают, что я создам им условия, как на изнеженном востоке в Ирии, то они ошибаются. Если и далее будут топтаться на месте, напросятся. Там впору создавать шарашкину контору. Все вы люди начитанные, и потому разъяснять о пользе аскетизма для науки не буду. Всем очевидно, что способствует разработчикам и что мешает. Единственной новостью порадовали меня на Урале. Нашли сведения о неведомом пока оружии, что сокрыто в одном из замков за Скалистыми горами. Как подготовим экспедицию, полетим на разведку.
— А с бабами-то как?
Услышав всё тот же голос из толпы, я присмотрелся и углядел вечно недовольного Андрея. Вот кто зануда и бабник, боготворивший не Живу, а Анастасию! Спелась Баба Яга с быдлом! Как спец, он успел себя проявить: весной всем на мозги давил, ратуя за бесплужную обработку земель. Но вздорная личность всегда видна на физиономии: ныне сей агроном, познавший толк в бороновании и рыхлении полей, набрёл, как видно, на новую тему — ублажения прекрасного пола, о чём и свидетельствовало маслянистое выражение похоти.
— Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму! — глянул я на него, потом на женщин — и словно окунулся в холодные воды: все большие реки текут у нас с севера к южным морям; после долгого купания в них зуб на зуб не попадает; таким же студёным холодком нынче веяло от женщин, а потому предпринял я заведомо безуспешную попытку растопить тот лёд и непонимание: — Сударыни, дорогие! Смотрю я в ваши ледяные глаза и сравниваю с глазами славянок. В них было отчаяние и ужас, когда я велел им разбирать добро, телеги и вертаться на родные земли. Не раз и не два меня объявляли жестокосердным. Наверно, заслуженно. Сегодня утром мы пролетели над десятками сожжённых деревень и городов. Немцы не только жгли, они убили всех мужчин и детей. Вижу, что не желаете принимать женщин в свои дома. Так я вас, сударыни, и не заставляю. В каждом доме должна быть одна хозяйка. Так было, и так будет. Но обрекать славянок на верную гибель или, что ещё хуже, на рабство я, в отличие от вас не собираюсь. А потому слушайте распоряжения. Всем художникам и артистам сегодня же перебраться в северный придел замка. Сегодня же, Семёныч, под твоим руководством, надобно запустить линии и изготовить сотни три комплектов для студентов и студенток. Всех обеспечь кроватями, матрасами, подушками, простынями, одеялами, одеждой. Марфу не вижу… Передайте ей: вновь запустить в работу кухню в замке. В ближайшее время закупим у греков и доставим зерно и прочие продукты. Славянки и славяне будут жить и учиться в замке. Позже доставлю бывших гребцов. Нехай учатся вместе, а там, глядишь, и слюбятся. Начальником училища придётся тебе поработать, Ильич. Собери всех учителей, составьте программу на год обучения. Княгиня возглавит методсовет. Её желанию противиться не могу: Анюта пожелала учительствовать. Врачам, надеюсь, задачи понятны. Имейте ввиду: славянки пережили гибель родных. Нам не снились те страдания, что они претерпели. Через неделю, Семёныч, по стандартным проектам начнёшь программу домостроительства. Сроки сдачи домов — не более года. Каждой славянке построите дом…