Из-за милой Фрэнси

Фрэнси всей кожей ощущала неловкость, вернувшись в «родительское гнездо» с Ноем. До сих пор они ни разу не оставались в доме наедине. Она пошла проверить, все ли закрыто. Ной поцеловал ее и попросил:

— Поторопись, ладно? А то мы кончим тем, что ляжем в твою кроватку.

Фрэнси взбежала вверх по лестнице. Чувственность, проснувшаяся в ней после встречи с Ноем, заставила ее торопиться. Если бы Ной только знал, мог бы почувствовать, как она любит его, он бы непременно остался. Во всяком случае, задумался бы об их совместном будущем. Она продолжала надеяться на лучшее. Схватив специально купленную недавно изящную ночную рубашку, она сунула ее в сумку.

И тут громко зазвонил телефон. Ной снял трубку. Через минуту он появился на пороге ее спальни.

— Наш каток горит!

Глава 13

Ной протолкался сквозь толпу любопытных, глазевших на пожар. Фрэнси тащилась за ним по пятам. Дым черными клубами вырывался из окон катка. Мелькали фигуры пожарных в черных с оранжевыми полосами куртках и блестящих касках. Огромный водовоз, две пожарные машины с насосами и подъемник приткнулись носами неподалеку. Ной повернулся к Фрэнси.

— Останься здесь.

— Я хочу пойти туда.

— Там опасно. Я найду кого-то, кто в курсе дела.

— Поищем его вместе.

Ему очень хотелось обнять ее, как-то утешить. Но чем тут утешишь? Внимание Ноя привлек пожарный в белой куртке, и он направился к нему.

— Я владелец катка. Что случилось и как обстоят дела?

— Я распорядился обрызгать все пеной на кухне с черного хода. Но центр пожара рядом — в кладовке. Больше пока ничего не знаю. Ждите.

Казалось, прошла вечность, но на самом деле уже через полчаса пожарные покинули здание и принялись уничтожать остатки огня с внешней стороны. Они протискивали шланги в окна и распыляли влагу на дымящиеся участки. Ной взглянул на Фрэнси — ее кремовое пальто такое легкое, что недолго схватить простуду.

— Едем ко мне. Кто-нибудь позвонит нам, когда здесь все погасят.

— Мне не хочется уходить.

— Тогда посидим в машине. Боюсь, это продлится еще не один час.

Время шло, и наконец все более или менее успокоилось, пожарные перестали суетиться, а холодный ночной воздух разогнал любопытных. Остались лишь пожарные и корреспондент телевидения с оператором. Час спустя к машине Ноя подошел начальник бригады пожарных.

— Вы узнали, что стало причиной пожара? — спросил его Ной.

— Похоже, что подвела старая проводка в кладовой.

Ной так и думал — недаром она сразу показалась ему ненадежной.

— Где-то прохудилась старая обмотка, а когда металл касается металла, начинается разогрев, потом — замыкание и искры. Никто не чувствовал в последнее время постороннего запаха?

— Я почувствовала, — ответила Фрэнси. — Вчера. Но потом запах исчез, и я забыла о нем.

— Там подведен верхний свет, которым, видно, пользовались редко. А сегодня его включили, а выключить забыли. Примите во внимание бумагу и картон плюс еще деревянная дверь, и можно считать, что вам повезло — не все здание сгорело дотла.

— Каков примерно ущерб?

— Если хотите, я могу провести вас для осмотра, а потом мы все опечатаем.

Когда они вошли, в нос ударил запах гари. Если исключить запах дыма и гари, сам каток не казался пожарищем. Но когда Фрэнси увидела состояние бара, кухни и кладовой, ей захотелось плакать. Сплошь чернота, вонь, обгоревшее дерево. Стены и полы в пятнах. Кошмар! Горе навалилось на Фрэнси тяжкой глыбой. Ной быстро увел ее и усадил в машину. Подвезя ее к дому, спросил:

— Позвонишь родителям?

— Нет смысла портить им настроение. Чем они могут помочь? — Она еле сдерживала слезы.

— Тогда пойдем ко мне.

Может быть, это было и не самое подходящее время, но плевать. В данный момент Ной нужен был ей больше всего на свете. Она согласно кивнула. И они поднялись в крохотную квартирку Ноя, где любили друг друга каждую ночь, начиная со вторника. По крайней мере любила она. Он-то так и не сказал ей этих главных слов. Фрэнси тут же вспомнила слова Джины: Ной уедет. Она сняла пальто и обхватила себя руками.

— Здесь холодно.

— Иди ко мне.

Ветер растрепал его волосы. Он снял галстук и расстегнул пуговицы на рубашке. Мысли Фрэнси мгновенно переключились, вытеснив недавний ужас от пожара и охватившего ее отчаяния. «Неплохо бы снять ее совсем», — подумала она.

— Что теперь будет? Как ты поступишь с катком? — спросила она, прижимаясь к его груди.

То, что он ответил не сразу, должно было насторожить ее. Но она ждала лишь ответов на свои вопросы.

— Мы поговорим об этом… утром.

Он погладил ее волосы, а последовавший за этим поцелуй сделал лишними разговоры. Да и потом ей так хотелось убедить Ноя, что они смогут жить вместе, а вместе можно преодолеть все препятствия, решить любую проблему. Когда любишь, невозможного нет.

А если он не позволит убедить себя? Слезы хлынули из ее глаз. А ведь клялась, что никогда больше не станет плакать. Жалобить слезами не в ее стиле.

Он поднял пальцем ее подбородок, заметил слезы и высушил их губами. Она обняла его.

— Извини… Не хочу, чтобы ты уезжал.

И замерла, боясь, что он рассердится. Но увидела лишь безмерную грусть в его глазах, а потом он вновь склонился к ее губам.

Ной хотел бы утешить ее, но не мог. По дороге к дому он твердо решил: надо продать каток. Это единственно разумный шаг. Пока с пожаром будет разбираться страховая компания, пока он наймет строителей для ремонта, ни о каком доходе не может быть и речи — сплошные расходы. В долги влезать он не станет. Долгие годы ушли, пока он наладил бизнес. А Крэг чуть не свел его дела на нет.

Ной ощущал как драгоценный дар судьбы теплое, нежное тело Фрэнси, прижавшееся к нему, и был уверен, что нельзя говорить ей о своем решении ни за что! Его сковал страх, опасение потерять ее. Потерять как раз тогда, когда у них осталось совсем немного времени, чтобы быть вместе. Он не загадывал наперед, не хотел думать, что будет с ними, когда он уедет в Ричмонд. Наверняка снова начнет курсировать между катками, а как втиснешь во все это Фрэнси — он не знал ответа на этот вопрос.

Они заслужили ночь страсти — без объяснений, без слез и внутренней борьбы. А решение всех проблем надо отложить на завтра. Эту ночь он посвятит нежности, покажет ей всю силу своей страсти. И не будет торопиться. Пусть медленное погружение в негу и экстаз скажет ей все то, что он бессилен выразить словами. И вскоре она уже вздыхала, приводя его в исступление, стонала и льнула к нему, охваченная ответной страстью. И он прошептал то, о чем мог сказать с уверенностью:

— Хочу касаться тебя, смотреть на тебя всю и запоминать. Ты такая… волшебная, мягкая, любящая… такая желанная.

— Тогда почему ты уезжаешь? — Это был крик души, но она тут же замолчала, и он понял: она не станет ни упрашивать, ни умолять его.

Он ничего не ответил, лишь усилил свои атаки на ее грудь, живот, дразнил языком все восхитительные складочки ее женственности. Она не возражала и уже не шепотом, а в полный голос сказала:

— Я люблю тебя, Ной.

Вместо ответа он довел ее ласками до экстаза.

Она смотрела на него страстными темными глазами, словно вбирая в себя всю его силу и страсть. Приподнявшись на локте, она вдруг прошептала:

— Я хочу подарить тебе такое же наслаждение, которое ты даришь мне. Хочу любить тебя так, как еще никогда не любила.

Она поцеловала его так пылко, что у него выступила испарина на бровях. Медленно трогала язычком соски, потом ямку пупка. Нежно гладила грудь и лишь потом прижалась щекой к его возбужденному естеству. Почувствовав на себе ее губы, он подумал, что попал в рай. Содрогнувшись, понял, что еще немного — и он не выдержит. Перекатив ее на спину, нырнул в нее, не забыв обезопаситься. Каждый его рывок делал их ближе, а поцелуи пылали такой страстью, что не хотелось разжимать губ. Боже, от чего же он хочет отказаться, а главное — зачем? Что же делать? Ведь Фрэнси — радужное сияние, какого он никогда раньше не знал, сокровище, которое судьба дарит раз в жизни. Порыв страсти довел его до исступления, и Фрэнси в экстазе забилась под ним.