Страница 26 из 38
Лайла раздраженно фыркнула, лицо ее приняло недовольное выражение.
- Я говорила ему, чтобы спускался вниз, - сказала она. - Говорила, что не надо кататься по piste.
- Я иду туда, - повторил Кейсуки. - Я не жду…
Белен схватила его за рукав.
- Не ходи!
По хижине еще раз потянуло холодом от распахнувшейся двери - вошла очередная группа замерзших лыжников.
- Бр-р! Fa freddo!* - раздались их голоса. - На улице ничего не видно!
______________
* Холодно! (Итал.)
На моем шарфе почти не осталось бахромы, до которой я еще не дотрагивалась. Последние косички я перебирала очень медленно.
Кейсуки обмотал шарф поверх рта и натянул вязаную шапочку до самых глаз.
- Я иду…
Белен по-прежнему держала его за рукав. Ветер завывал за окнами, сотрясая рамы.
Дверь снова распахнулась, и на этот раз в нее вошел Гутри, сбивая ледышки с ботинок и стряхивая снег со своей шапочки.
- Ух! - выдохнул он. - То, что творится наверху, - просто невероятно восхитительно!
- Где синьора Палермо? - спросила его Белен.
- Сейчас придет. Я ее немного обогнал - ecco!
Тут появилась синьора Палермо и, смеясь, принялась стряхивать снег с одежды.
- Вы что, даже не сердитесь на него? - спросила Лайла.
Синьора Палермо попыталась придать лицу более серьезное выражение.
- О! - произнесла она. - Si, si. Я велела ему не делать так больше. Ты всегда катаешься с кем-то еще, ты слышишь меня? - Она выжидающе посмотрела на Гутри.
- Si! Я вас слышу! - Он улыбнулся своей заразительной улыбкой. - Но вы не можете не согласиться, что последний спуск был fantastico! Такой самый лучший!
Я испытывала такое облегчение при виде живого и здорового Гутри, что просто потеряла дар речи.
- Ты loco человек! - сказала Белен, обращаясь к Гутри. Она ударила его своей шапочкой по руке. - Мы думали, ты уже мертвый!
- Я? - переспросил улыбающийся Гутри. - Да никогда в жизни! Sono potente! Я сильный! - Он согнул руки в локтях, словно демонстрируя бицепсы, и сел рядом со мной. - Я не хотел никого заставлять беспокоиться. Просто не мог остановиться, все съезжал и съезжал с горы. Я нашел совершенно классную трассу, когда-нибудь я обязательно возьму тебя туда!
- Ну, конечно! - ответила я. - Пройдет всего двадцать-тридцать лет, и я уже буду достаточно подготовлена!
На самом деле мне очень понравилась эта идея. Мы вместе будем нестись вниз по склону, только я и Гутри, и я не буду бояться, и я больше не буду “точкой Динни”.
Лайла хранила молчание. Она ни разу не взглянула на Гутри и по дороге на железнодорожную станцию через неутихающую метель плелась где-то в хвосте нашей группы.
В поезде на обратном пути большинство из нас дремали. Я зажала в кулаке свой счастливый шарф. Лайла сидела одна в стороне от всех и ни с кем не разговаривала. Гутри подсел было к ней, но она сказала ему исчезнуть.
- Ой-ой, - произнес Гутри, ни к кому не обращаясь, - Пистолет вернулся!
Сны Доменики Сантолины Дун
Мой тонкокожий пузырь катился, катился и катился под гору, подпрыгивая на сугробах. Он запотел изнутри, и мне приходилось все время протирать стенки, чтобы видеть. “Гутри! - позвала я. - Гутри!”
Вдруг раздался громкий оружейный выстрел, за ним последовал оглушительный взрыв, земля затряслась и вздыбилась, и я проснулась.
31. Тушеное мясо и планы
Тетя Грейс и тетя Тилли опять принялись за свое:
“Милая Динни!
Тилли призналась, что она так и не послала тебе мое рождественское письмо. Думаю, что когда-нибудь она получит у меня на орехи!
Теперь у меня обе коленки никчемные. Почему бы тебе не приехать и не пожить со мной? Заодно кое в чем подсобила бы! А я бы научила тебя готовить тушеное мясо.
С любовью,
твоя тетя Грейс”.
“Милая Динни!
У твоего папы все в порядке. Мы сейчас разрабатываем один план, и если он сработает, я тебе о нем сообщу. Это что-то потрясающее!
Крик прошел подготовку молодого бойца. Ничего, выжил. Говорит, что научился заправлять свою койку, гладить рубашки и играть в покер. Но на самолетах пока не летает.
Ты просто влюбишься в нашу реку, когда приедешь как-нибудь и увидишь ее.
Шлю тебе тысячу бочек с поцелуями.
С любовью от твоей тети Тилли,
чемпионки по приготовлению
творожного желе”.
32. Пистолет
Да, Пистолет, несомненно, вернулся!
- Я хочу домой! - причитала Лайла. - Домой, а не к родителям в Саудовскую Аравию. Динни, они собираются торчать там еще два года! Целых два года! Я хочу обратно в Штаты. Я хочу жить в нормальном доме и ходить в нормальную школу. Разве тебе не хочется того же, Динни? Вернуться в свой нормальный дом и ходить в нормальную школу?
У меня не было уверенности, чти я точно знаю, какой дом является нормальным или что из себя представляет нормальная школа. Иногда в моей памяти возникали картинки, связанные с местами, где мне пришлось жить в то или иное время, и я даже чувствовала что-то похожее на ностальгию и довольно сильное желание вернуться туда. Но эти воспоминания были не о самих домах, а о местности вокруг домов: о полях, реках, траве, воздухе, дорогах или сараях. Например, мне помнилась пыльная дорога в Теннесси и высокое кривое дерево в Огайо. Я помнила лоток в Индиане, с которого продавали хот-доги, и парк в Висконсине.
Годами я повсюду таскала за собой в коробке разное барахло. Среди прочих вещей там имелись две потрепанные тетради, одна желтая, другая голубая. У обеих на обложке была картинка, на которой девочка ловила рыбу. В желтой тетради я записывала свои сны. Там были даже сны, приснившиеся мне в семилетнем возрасте. Первый сон, к примеру, такой:
“Мне приснилась что я лигушка. Я была очень противная”.
Судя по записям, мне не часто снились сны в семь, восемь и девять лет, или, если снились, я их забывала, когда просыпалась. Но потом у меня были горы снов, и все они поместились в эту желтую тетрадь.
В синюю тетрадь я аккуратно записывала адреса и телефоны (как правило, у нас дома всегда был телефон) всех наших мест проживания. Я начала делать это также в возрасте семи лет, поэтому о всех предшествующих адресах и телефонах мне пришлось расспрашивать маму.
Первая запись была о Байбэнксе, штат Кентукки, где я родилась. В адресе значилось только название улицы: Морли-роуд. Телефона тогда у нас не было. В моей памяти ничего не сохранилось о Байбэнксе.
Затем следовали записи о Виргинии, Северной Каролине и Теннесси. Значились также Огайо, Индиана, Висконсин. Потом шли Оклахома, Арканзас, Орегон, Техас, Калифорния и, наконец, Нью-Мексико. Но о Швейцарии я еще ничего не написала, потому что в список попадали только те места, которые я покидала навсегда.
Время от времени я перечитывала названия городов и поселков: Байбэнкс, Динуидди, Суаннаноа, Суитуотер, Юклид, Уобэш, Энтиго, Кингфишер, Калико-Рок, Роузберг, Одесса, Чико и Эйбикуайю. Стоило мне вслух произнести название города, как в моей голове сразу возникала картинка, появлялся кратковременный образ, и так один за другим, словно кто-то быстро переключал слайды на экране. У меня была мечта когда-нибудь побывать во всех этих местах и найти там маленькие частицы Доменики Сантолины Дун.
В коробке с пожитками имелась также складная удочка, которую подарил мне отец. Я помнила себя сидящей с этой удочкой в руках на реках Суитуотера и Кингфишера, Калико-Рока и Роузберга, и так далее, и так далее, и мой отец тоже всегда сидел с удочкой рядом со мной на берегах этих рек.