Страница 30 из 33
- Хотел услышать от тебя правдивый доклад, как говорится из первых уст, какая обстановка на фронте, — сбавил тон Президент.
- Спрашивай и отвечу.
- Я и спрашиваю!
- Докладываю: на всем фронте бардак и развал, и только у нас полный порядок! Линия обороны батальона незыблема, враг не пройдет…
- Вот как раз этого нам, дорогой товарищ, уже и не надо! Полковник, я тебе приказываю оставить позиции и как можно быстрее отступить. Вас ждут в районе Байкальска.
- Тамбовский волк тебе товарищ…
- Молчать! Как разговариваешь! Срок прибытия — сутки! Явитесь и доложите в штаб группировки и уполномоченному представителю Ставки о результатах боевых действий устно и письменно.
- Я так и думал. А не там ли базируется военный трибунал фронта и контрразведка? — ухмыльнулся Максим.
- Честным офицерам, не запятнавшим своей чести и не совершившим преступлений, бояться нечего… Лично ты совершал что–либо противоправное? Тебе есть чего опасаться, Озоруев? Разве твоя совесть не чиста?
Максим опять усмехнулся.
- Моя совесть как алмаз, а вот чиста ли она у председателя трибунала и командующего? Не запачкают ли они мою совесть своими руками? Нужен ли им свидетель бездарного и постыдного бегства… Например, лично вам надобны живые свидетели позора поражения или лучше мёртвые герои?
- Интересная мысль! — усмехнулся Президент. — Я подумаю…
Связь прервалась, и в трубке послышались прерывистые гудки.
Глава 13. Байкальский разлом
Президент вызвал всех участников проекта «Разлом» в Ставку.
- Операцию назначаю на завтра! Штольни готовы? Заряды заложили?
- Так точно! Полная боевая готовность. Можно давать отсчёт времени на первый взрыв, — доложил новый министр наступления, свежеиспечённый маршал, а в недавнем прошлом генерал Квашнята. — Когда прикажете выполнять?
- Ровно в полночь! — торжественно произнёс Президент.
- Время московское? — уточнил генерал–майор, начальник Главного военно–научного управления.
- Местное! Зачем обязательно всё обязательно делать по Москве? Надо ориентироваться на местные реалии, на местное время. Лучше поступим так: взорвем китаёз к чёртовой матери на рассвете! Вы уверены в успехе, профессор?
- На восемьдесят процентов… — кивнул генерал.
- Значит на двадцать процентов вы уже покойники…
Бритый череп пожилого ученого в генеральском звании от солдафонской шутки Василия вмиг покрылся холодной испариной, а стекла очков запотели. Профессор судорожно полез в карман брюк, чем вызвал напряженный интерес охраны, и два мордоворота, словно цепные псы, напряглись и изготовились, однако профессор извлек оттуда не пистолет, не бомбу, а мятый носовой платок и лихорадочно принялся вытирать лицо, шею и затылок.
- Население оповещаем об угрозе наводнения и землетрясений?
- Нет! А вдруг утечка информации? — поднёс палец к губам Матюхин. — Тс–с–с! Всё делать тайно! Но после взрыва принять меры по спасению пострадавших и выживших в катастрофе.
Генерал и гражданский ученый вышли с совещания чуть живые от пережитого ужаса…
Озоруев проснулся от сильного дрожания земли, взглянул на циферблат: часы показывали четыре утра. Сначала он почувствовал спиной один сильный подземный удар, а затем планету долго била мелкая дрожь, как в лихорадке. Стены землянки, раскреплённые сосновым брусом, жутко трещали, а брёвна перекрытий скрипели от напряжения, песок и комочки земли посыпались дождём на укрывавшегося шинелью комбата.
Максим скатился с топчана, сунул ноги в полусапожки, схватил на руки Риту и выскочил из блиндажа. Земля ходила ходуном, высоко в небо поднялась серая пыль, порывы ветра раскачивали вековые деревья, а река пенилась и бурлила. Перепуганные птицы покинули свои гнезда и с щебетом взлетели ввысь, дикие звери громко рычали и выли. На западе в полнеба стояло багровое зарево. Люди, находившиеся в окопах, кто вопил от ужаса, кто рыдал, кто молился.
- Молчать! Смирно! По местам! — скомандовал Озоруев, желая привести бойцов в чувства. — К бою!
Нескольких паникёров пришлось отхлестать по щекам, а двоим даже надавать пинков и затрещин, но вскоре батальон более–менее успокоился и занял позиции согласно боевому расчету.
На китайской стороне тоже было неспокойно: машины ревели двигателями, велась беспорядочная ружейно–пулеметная стрельба, в небо пускались тысячи осветительных ракет.
- Может, это началось наше решительное контрнаступление? — спросил с надеждой Шмуклер.
- Какое на хрен наступление? Разуй глаза: видишь, где небо огнем пылает? За Байкалом горит, а не в Пекине! Неужели пиндец Иркутску?
- А что говорит генерал Сиволап?
- Молчит подлец, словно воды в рот набрал! И дивизионное начальство тоже ни гугу.
Начштаба вынул дрожащими пальцами папироску из портсигара, нечаянно её сломал, достал другую и тоже переломил пополам.
- Изя! Не менжуйся! Так у тебя запас курева иссякнет быстро, и ты заявишь, что без табака не можешь воевать. А обоза из метрополии больше не ожидается! Эх, что–то неладное в природе! Настоящий катаклизм! Чую абздец наступает!
Шмуклер взял себя в руки, достал другую сигарету и сумел прикурить. Внезапно река вспенилась, движение замедлилось, вода вдруг почти встала, а против течения пронеслась большая волна.
Хорошо, что окопы находились на крутизне, в доброй сотне метров от воды, а вот китаёзам не повезло. Видимо, именно в это время они готовили ночную атаку, потому что прибывшей большой волной мгновенно смыло десятки автомобилей в реку, водоворотами крутило и постепенно уносило на дно сотни пехотинцев и ополченцев.
- Смотри, Изя, как нам повезло с этим потопом! — ткнул пальцем по направлению реки Максим. — Вот эта тонущая толпа должна была поутру вспороть нам животы и выпустить кишки!
- Свят–свят! — трусовато перекрестился Дормидонтенко, пристроившийся поблизости от командования. — Собакам — собачья смерть!
- Осветить ракетами линию обороны! — скомандовал комбат, решив оценить масштаб катастрофы для противника. — Приготовиться к бою!
Солдаты запустили в небо десятки сигнальных и осветительных ракет, и над рекой стало светло как днём. Озоруев наблюдал в бинокль за противоположным берегом и видел, как солдаты противника, те кого не зацепила волна, мчались прочь от реки либо на машинах, либо на своих двоих.
Внезапно ожила радиостанция, и его позвал растерянный связист.
- Товарищ, полковник! Срочно к аппарату!
- У меня ухо заложило, так громко генерал орёт! А в чем дело не могу понять.
Озоруев помчался на КП.
- У аппарата, — не отдышавшись коротко ответил Максим.
- Ну, ты на–агле–ец! — рявкнул генерал Сиволап. — Эй, нахал, который у аппарата: докладывай обстановку!
Озоруев прокашлялся, сделал глубокий вдох и выложил всё, что видел возле берега.
- Это хорошо! Повезло вам! — буркнул генерал. — А теперь слушай сюда! Отдаю приказ, который мне в свою очередь отдал Президент! Бери ноги в руки и дуй оттедова! Отходи на Гусиноозёрск и через хребет в сторону Иркутска. По условиям мирного договора, землица до Байкала таперича китайская.
- А вот хрен им! — разозлился Максим, вскочил, набычился и упёрся кулаками в стол. — У меня на этом рубеже почти сотня бойцов за это время полегла! А теперь без боя я должон отойти? Не бывать тому!
- Это приказ!
- Тогда в письменном виде!
- Принимай факс.
- Смеетесь? Факс! Где я его возьму? И приму только подлинники с «живой» подписью!
- Но как я тебе пришлю приказ? Голубиной почтой?
- А по мне хоть бутылочной!
- Не борзей! Учти, с тобой никто особо чикаться не будет! — пригрозил генерал. — Мы не в бирюльки играем. Конец связи!..
Генерал Сиволап отключил аппарат и громко чертыхнулся.
- Этот Озоруев — форменный негодяй! Ох, скотина! Попадись он мне, сгною в лагерях! Расстреляю мерзавца!