Страница 22 из 33
- Ну–ка, ну–ка…
- Вот текст, прошу ознакомиться…
***
Озоруев уверенно вел батальон, время от времени сверяясь по карте с местностью. Теперь у него действительно была настоящая колонна: помимо БТРа новенький «Урал», груженный оружием, боеприпасами, и в замыкании — «Камаз» с тяжелым вооружением и снарядами. Казаки к «Камазу» прицепили гаубицу, и она не позволяла машине развить большую скорость.
Грузовиками управляли братья Авось и Небось, а заполненный продуктами и вещами бронетранспортер вел Дормидонтенко. За ним внимательно следил Шмуклер. Последним ехал Неумывакин на найденном в канаве трофейном мотоцикле.
По правому борту мелькала Селенга, а за рекой суетились оккупанты, грабившие город и прибрежные селения. То там, то тут занимались пожары, поминутно вспыхивали и затухали перестрелки между китайскими мародерами и местными жителями.
Озоруев посмотрел в бинокль и то, что он увидел, его возмутило до глубины души. Захватчики конвоировали в сторону реки нескольких солдат и мирных жителей.
- Расстреляют… — со знанием дела пробурчал Шмуклер. — Сволочи! Как пить дать шлепнут всех.
- Стоп машина! — воскликнул покрасневший от ярости Максим и, схватив снайперскую винтовку, спрыгнул с брони. Комбат выбрал удобную позицию в кустах возле большого валуна, улегся и прицелился. Его целью стал увешанный золотыми цепочками, телефонными трубками и часами здоровенный азиат с автоматом в руках. Всего врагов было шестеро, а патронов к винтовке две обоймы. Значит, надо суметь десятью выстрелами поразить всех!
Первый меткий выстрел дался легко: противник не ожидал, что на всемогущих победителей начнётся охота. Громила–китаец схлопотал пулю в горло и рухнул как подкошенный. Теперь времени на тщательное прицеливание не было: во второго китайца Максим попал сразу, но не убил, а лишь ранил в плечо. Солдат выронил карабин, запрыгал на месте, воя от боли, остальные враги застыли в оцепенении. И только повторным выстрелом под сердце Макс добил противника. Оставшийся в живых конвой был недосягаем для снайпера, потому что пленники закрывали собой обзор и мешали ведению прицельного огня.
Не видя противника, китаёзы открыли беспорядочную стрельбу во все стороны, и несколько пленных упали, сражённые шальными пулями. Толпа мигом рассеялась: кто–то побежал, кто–то упал, кто–то пополз. Зато оккупанты теперь были как на ладони: еще два метких выстрела — и затих коротышка, укрывшийся за широкой кочкой, а затем, быстро перезарядив винтовку и вставив новую обойму, Озоруев добил двух азиатов, попытавшихся уползти с места этого побоища. Первому из них он послал пулю в выпирающий зад, а когда конвоир взвился от боли, добил его выстрелом в голову. С последним пришлось повозиться — потратить три патрона. Сначала он прострелил ему ногу, но азиат не подскочил вверх, а наоборот, вжался в землю. Однако из борозды, в которую упал конвоир, слегка виднелось его плечо — вторая пуля вонзилась в это торчащее плечо. Китаец оказался терпеливым или болевой порог у него был довольно высоким — не вскочил, не побежал, видимо, выл от боли, ел землю, но продолжал вжиматься в почву. Уцелевшие пленники дружно бросились в реку и, как могли быстро, поплыли на спасительный противоположный берег. Плавать умели не все, вскоре один из них пошел ко дну, а другие нашли спасение, схватившись за лодку. Эту старую посудину нашли в кустах два беглеца, одетые в серые робы, они–то и пришли на помощь остальным пловцам. Облепленная со всех сторон обессиленными людьми лодка медленно перемещалась к противоположному берегу. Но Озоруеву было не до них: он словно охотник ждал своего часа, «дичь» просто обязана была себя как–то проявить. Наверное, раненый китаец потерял много крови и силы покидали его. Прошло уже минут пятнадцать после первого выстрела и, видимо, он понадеялся, что русский снайпер покинул позицию. Вражеский солдат перевернулся на бок, чтобы сделать себе перевязку. Теперь его широкая спина представляла собой превосходную мишень.
Максим хищно улыбнулся, не спеша прицелился чуть пониже шейных позвонков, плавно надавил указательным пальцем на курок. Бум! Щелкнул выстрел, и враг, дернувшись, тихо умер. Пришло время заняться спасением плывущих по реке людей…
Комбат медленно шёл вдоль строя, внимательно всматриваясь в глаза каждому выжившему беглецу. Выглядели они довольно жалко: форма изодранная, без погон, без обуви, без ремней, без оружия, и вообще, в данный момент перед ним стояли не защитники страны, не солдаты и не мужественные люди, а какие–то мокрые курицы. Уже почти у самого берега баркас не выдержал, перевернулся, и беглецам пришлось добираться до мелководья вплавь. Теперь вода стекала по мокрой одежде в придорожную пыль, и под каждым из пленников образовалась небольшая лужица. Несмотря на трагизм ситуации, было что–то комическое в их облике.
- Ну, что скажете, лишенцы! Обделались? Как же вы в плен–то попались?
Вероятно, самый старший по званию с обидой в голосе произнёс:
- Вам тут хорошо за рекой рассуждать, а окажись вы на той стороне, ещё неизвестно, как бы себя повели…
- Каждый находится на том месте, на котором и должен находиться! Ишь, говорун! Вы, собственно, кто такой? Вот я подполковник Озоруев! И я полчаса назад спас вас от неминуемой гибели, от массового расстрела! Ну, докладывайте, представьтесь.
Обидчивый вытянулся в струнку и отрапортовал:
- Начальник штаба отдельного авиационного батальона связи и радиотехнического обеспечения майор Черкасец. А это мои подчинённые и солдаты других тыловых частей, да ещё несколько гражданских лиц. Мы взяты в плен при попытке вырваться из окружения.
-Почему не оборонялись?
- Как? Из оружия только у меня и был пистолет! И тот без патронов.
Озоруев поморщился: ему уже надоел весь этот бардак и балаган. Подобное разгильдяйство он уже видел в старом кино о начале Великой Отечественной.
- Считайте, что вам повезло! Теперь у вас будет и оружие, и боеприпасы. Эй, Дормидонтенко! Выдать новым бойцам батальона автоматы и патроны! С этой минуты вы поступаете в моё подчинение и становитесь бойцами первого батальона сто восьмого пулеметно- артиллерийского полка! Возражений нет?
Озоруев всматривался в глаза и лица спасенных и размышлял: если хоть один подаст голос протеста, вероятнее всего, загалдят все сразу, и начнется базар. Босые бойцы нервно переминались, стоя в лужах, но никто не рискнул вставить свое слово.
- Тогда запомните! Отныне вы бойцы первой пулеметной роты! Черкасец, назначаю вас командиром роты. Оправдаете доверие — восстановлю в должности! И намотайте себе на ус: каждого, кто посмеет не подчиниться приказу, отдам под трибунал. У меня в обозе особист: он и следователь, и судья, и исполнитель приговора! А теперь по машинам!
Бойцы забрались на БТР и в кузова машин. В тесноте, да не в обиде.
- Гражданские, ко мне! Вы кто?
- Мы беглые из лагеря, политические. Зэка, практически пожизненники! Охрана лагеря смылась, а мы пошли домой. Но, не доходя трех километров до реки, нас взяли в плен: побили, обобрали, вероятно, повели топить…
- Обобрали? Что с вас взять, миллионеры…
- Часы, обувь, бушлаты… — начал перечислять заключенный с внешностью интеллигента в третьем поколении. А другой, седовласый, с едкой усмешкой резко одернул его:
- Ладно тебе, Миша, о часах вспоминать, бес с ними.
Озоруеву показалось, что он где–то их видел. Седовласый уверенно обратился к Максиму:
- Ошибаетесь. Мы, дорогой спаситель, не миллионеры, а бывшие миллиардеры. Вы нас арестуете и вернете в лагерь?
Озоруев присмотрелся к ним и узнал в побитых жизнью немолодых людях, стойких и упрямых политических и экономических сидельцев.
- Как звать?
- Михаил Борисович! — с вызовом заявил чернявый мужчина и поправил очки на переносице.
- Не дрейфить! Я вовсе не собираюсь никого этапировать в лагерь, лучше дам каждому по автомату. Идет, штрафники?