Страница 79 из 118
В работе Форума, посвященного финансовой стабильности, приняли участие руководители финансовых органов примерно десяти ведущих про- мышленно развитых стран, которые приехали, чтобы обсуждение вопросов регулирования, надзора и наблюдения за финансовыми учреждениями было более плодотворным, а сотрудничество — более тесным. Этот форум, который стал проводиться после кризиса в Восточной Азии, возник в результате решения, принятого на встрече министров финансов и председателей центральных банков Большой семерки (G-7), и главной его целью было не допустить повторения столь серьезного кризиса. Решить эту задачу, очевидно, не удалось, но эту неудачу вряд ли следует воспринимать как сюрприз. Использовавшаяся при этом концепция была пропитана идеями все той же философии дерегулирования, которая привела к предыдущему кризису, а теперь и к нынешнему. Однако на встрече Большой двадцатки вопрос о том, почему форум не смог обеспечить желаемую стабильность, не задавался. Вместо этого G-20 ограничилась лишь тем, что изменила название форума. Теперь он называется Советом по финансовой стабильности и стал немного более представительным по составу. Возможно, с новым названием эта организация сможет начать все сначала, и, может быть, ей удалось извлечь из своего опыта необходимые уроки. Но я подозреваю, что экономические представления людей не меняются так легко и быстро.
Потеря веры в капитализм в американском стиле
В Соединенных Штатах назвать человека социалистом равносильно нанесению удара по больному месту. Фанатики со стороны правых пытались очернить Обаму и приклеить ему этикетку социалиста, в то время как левые критикуют его за чрезмерную сдержанность. Однако в большей части земного шара борьба между капитализмом и социализмом, или, по крайней мере, тем, что многие американцы считают социализмом, по–прежнему ведется достаточно активно. В большинстве стран мира люди считают, что их правительство должно играть более значительную роль в экономике по сравнению с ситуацией, сложившейся в Соединенных Штатах. В нынешнем экономическом кризисе победителей, скорее всего, не будет, зато уже есть проигравшие, и одним из наиболее пострадавших является капитализм в американском стиле, который в значительной степени потерял прежнюю поддержку. Последствия кризиса, которые могут быть ощутимы еще в течение долгого времени, скажутся и на содержании экономической и политической дискуссии, проводимой в глобальных масштабах.
Падение Берлинской стены в 1989 году ознаменовало конец коммунизма как жизнеспособной идеи. Проблемы коммунизма проявлялись на протяжении десятилетий, а после 1989 года стало трудно найти хотя бы несколько слов в его защиту. В течение какого‑то времени казалось, что крах коммунизма означает уверенную победу капитализма, особенно в его американской форме. Фрэнсис Фукуяма в начале 1990–х зашел в своих выводах настолько далеко, что объявил о «конце истории» и о том, что капитализм с демократическим рынком будет заключительным этапом развития общества. Исходя из этого, он заявил, что теперь все человечество неизбежно будет двигаться только в этом направлении16. Но на самом деле историки будущего будут считать двадцатилетний отрезок, начавшийся в 1989 году, лишь коротким периодом американского триумфа.
15 сентября 2008 года, день, когда рухнул Lehman Brothers, может стать таким же символом краха рыночного фундаментализма (проповедующего идею о том, что свободные рынки могут сами по себе обеспечить экономическое процветание и рост), каким для краха коммунизма является падение Берлинской стены. Проблемы, присущие этой идеологии, были известны задолго до наступления этой даты, но после нее уже никто не мог безоговорчно выступать с ее защитой. После коллапса, охватившего крупные банки и финансовые дома, а также последующих экономических потрясений и хаотических попыток спасения период американского триумфа закончился. То же самое можно сказать и по поводу «рыночного фундаментализма». Сегодня лишь фанаты этой идеи (в том числе многие американские консерваторы и намного меньшее число сторонников этой концепции в развивающихся странах) берутся утверждать, что рынок является саморегулирующейся системой и что общество может полагаться на то, что поведение участников рынка, руководствующихся собственными интересами, обеспечит справедливость и правильную работу в этой системе, не говоря уже о том, что она будет полезна для всех. Экономические дебаты приобретают особую значимость в развивающихся странах. Хотя мы на Западе предпочитаем, как правило, об этом забывать, 190 лет назад почти 60% мирового ВВП приходилось на Азию. Но потом, довольно неожиданно, в результате колониальной эксплуатации и несправедливых торговых соглашений в сочетании с технологической революцией в Европе и Америке развивающиеся страны остались далеко позади, итогом чего стал тот факт, что к в 1950 году на долю стран Азии приходилось менее 18% мирового ВВП17. В середине девятнадцатого века Великобритания и Франция фактически вели войны с Китаем, чтобы заставить эту страну оставаться открытой для мировой торговли. Эти войны получили название опиумных, поскольку они были направлены на то, чтобы Китай не закрывал свои границы для поставок опиума с Запада: Запад в то время мало что мог предложить для продажи Китаю, разве только наркотики, и поэтому он хотел получить возможность продажи их на китайском рынке, несмотря на то что побочным результатом этого стало широкое распространение наркомании. Это была первая из предпринятых Западом попыток решить проблемы своего платежного баланса.
Колониализм оставил после себя в развивающихся странах разное наследие, но одним из очевидных результатов было сложившееся у местного населения мнение о том, что их жестоко эксплуатировали. Для многих вновь появившихся лидеров марксистская теория стала объяснением пережитого их странами горького опыта: в ней заявлялось, что фактически основой капиталистической системы является эксплуатация. Политическая независимость, которую после Второй мировой войны получили множество колоний, не привела к прекращению экономического колониализма. Было совершенно очевидно, что в некоторых регионах, например в Африке, эксплуатация сохраняется в виде грабительской добычи природных ресурсов и варварского истребления окружающей среды, за что местному населению платились жалкие гроши. В других местах ситуация была более сложной. Во многих частях мира глобальные институты, такие как Международный валютный фонд и Всемирный банк, стали рассматриваться как инструменты постколониального контроля со стороны Запада. Эти институты активно проталкивали идею рыночного фундаментализма (в виде «неолиберализма», как его часто называли), которую американцы идеализировали и описывали как господство «свободных и беспрепятственно действующих рынков». Они настаивали на дерегулировании финансового сектора, проведении приватизации и либерализации торговли.
Всемирный банк и МВФ заявляли, что вся их деятельность осуществляется в интересах развивающихся стран. Их поддерживали команды выступавших за свободный рынок экономистов, многие из которых вышли из стен цитадели свободной рыночной экономики, из Чикагского университета. Но, в конечном счете, программы, разработанные «чикагскими мальчиками», как их иногда называют, не принесли обещанных результатов. Доходы остались на прежнем уровне. Там же, где отмечался рост благосостояния, все богатства доставались лишь кучке людей из высших слоев общества. Экономические кризисы в отдельных странах стали случаться все чаще: только за последние 30 лет произошло более 100 кризисов18.
Неудивительно, что жители развивающихся стран все меньше и меньше верили в то, что помощь, предоставляемая им Западом, была проявлением альтруизма. Они начали подозревать, что риторика свободного рынка, которую в обобщенном виде называют «Вашингтонским консенсусом», на самом деле была лишь прикрытием для достижения прежних коммерческих интересов. А лицемерие Запада лишь усиливало эти подозрения. Европа и Америка не открыли свои рынки для сельскохозяйственной продукции из стран третьего мира, которая зачастую была единственным видом товаров, которые эти бедные государства могли предложить на международном рынке. Вместо этого они заставили развивающиеся страны отменить субсидии, предназначенные для создания новых отраслей промышленности, хотя в то же самое время они предоставляли огромные субсидии своим фермерам19.