Страница 5 из 10
«Да уж, – подумал Мурлатов, утирая пот со лба, – такое разве забудешь».
Летняя жара брала свое уже с самого утра.
– Или вот сапоги. Вы посмотрите на свои сапоги. Это разве, что ли, сапоги курсанта милиции? Вы должны усвоить намертво: сапоги – лицо солдата.
А у вас что за лицо? Гамнодавы в самом чистом виде. А почему гамнодавы? А потому, что блеску нет. Сапог должен быть отпедарастен так, чтобы сиять всегда, сиять везде, как улыбка дегенерата! Так, чтобы мордоворот свой видно было, как в зеркале, когда сверху на носок смотришь. Что, я не знаю, чем вы отпираться будете? Знаю, как миленький. Скажете, что с утра не успели. Так все равно нет вам за это пощады. Потому как товарищ прапорщик Хрюков учил: сапоги нужно чистить с вечера, чтобы утром надеть на свежую голову! Вот и вся прогрессивная наука. И я вам такую науку обеспечу в лучшем виде! Я вам пока спускал сквозь пальцы. Кончилась ваша малина. Вы у меня не будете бить баклушей! Теперь если я кого-нибудь за что-нибудь поймаю, то это будет его конец, – сурово пообещал Шламбаум. – От него только пойдет дым с коромыслом! Так что, как вас там… «золотое дно»! Смирно! Я вам обеспечу науку с полной выкладкой! Это вам не вилками по воде! У меня чтобы одна нога здесь, а другая не там! Мурлатов представил себе, как съежились в комок в предвкушении постижения милицейской науки малорослые и задрипанные курсантики, на которых форма болталась мешком, как на бездомных. Слушая ужасные в своей непостижимости разглагольствования Шламбаума, он всякий раз вспоминал соседа по комнате в общежитии Высшей школы милиции – крохотного, как первоклассник, и неправдоподобно старательного вьетнамца, который постоянно записывал что-то в общую тетрадь. Однажды Мурлатов в эту тетрадку заглянул. На первой странице было написано: «Умные слова и хорошие мысли». Первая запись на следующей странице таинственно гласила: «Безрыбье – рак рыбы». Второй была знаменитая черномырдинская – «Лучше водки хуже нет». А дальше и вовсе невообразимое – «Нет дыма без меня», «Разлюли машина», «Ждать как Маньки небесной»… Вот такие умные слова!
По сей части Шламбауму только с тем вьетнамцем и соперничать, больше у него супротивников нет. Даже Мурлатов порой не сразу разгадывал, откуда пошли его заковыристые выражения вроде «Разводить анатомию», «Не ссы – не видно». Потом только доходило, что в основе этих словесных шедевров лежали обычные «разводить антимонии» и «ни зги не видно», а богохульственное «почить в лавре» каким-то таинственным образом произросло в башке Шламбаума от невинного «почивать на лаврах».
Тут как раз в кабинет заглянул распустивший обессиленных от ужаса курсантов для передышки Шламбаум с черной папкой в руках и озабоченно доложил:
– Товарищ капитан, я вот по вашему прямому указу рассмотрел заявление гражданина… – Шламбаум остановился и полез в папку.
Все фамилии, кроме фамилии товарища прапорщика Хрюкова, он был не в состоянии ни запомнить, ни произнести правильно с первого раза.
Найдя в бумагах фамилию заявителя, Шламбаум торжественно прочитал по слогам:
– Ци-кло-по-па-ре-ду-ли…
– Как-как? – не поверил даже привычный к особенностям шламбаумовской речи капитан. – А ты там ничего не напутал со своим «попаредули»?
– Никак нет, товарищ капитан! Написано досконально и доходчиво – Циклопопаредули Христофор Наумович.
– Ну, это другое дело, – вздохнул капитан. – Радость-то какая! Мало того, что «попаредули», так он еще Христофор. А вдобавок еще и Наумович. Интересно, кто он по национальности?
– Тот, кто надо, тот самый и есть, – проворчал Шламбаум, чем поверг капитана в новое изнеможение.
– Ладно, – махнул он рукой. – Вали дальше. Чего ему надо-то, басурману?
– Да делает из мухи дерьмо! Он на предмет пропажи сторожевой собаки по кличке Будулай заявляет. Вот я и установил…
– Погоди, Титыч, – прервал его капитан. – Не гони волну. Ты думаешь, я помню, что они все заявляют? Что там произошло-то? Изначально?
Шламбаум уткнулся в папку и зачитал:
– Заявление о пропаже сторожевой собаки со двора ООО «Пищевкусовая фабрика имени Емельяна Пугачева»…
– Да-да, есть такая фабрика! Имени самого разбойника Емельки Пугачева. И что они у нас там сейчас для трудового народа изготовляют?
Шламбаум опять зашелестел бумагами.
– Изделия макаронные, товарищ капитан, лапши в ассортименте, напитки безалкогольные, настойки горькие, печенье и… Написано – куськусь какой-то. Наверное, ошибочно.
– Ну, да, конечно, выпил горькую и кускусом закусил! – мечтательно сказал Мурлатов. – Как же я забыл?! А все почему? А все потому, что давно на фабрику эту не заглядывал, не проверял, что там да как, нет ли какой опасности. А надо бы! Вот, Титыч, директор нас и позабыл…
– Молчит, как рыба об лед, товарищ капитан!
– Не то худо, что молчит, а то, что совсем не пользует нас своим вниманием и почтением!
– Днем с вином его не сыщешь!
– Вот-вот… Нет чтобы к празднику горькую да кускус подослать, понимаешь! Куда там!
– А куськусь этот с чем едят, товарищ капитан? – поинтересовался Шламбаум. – Или его пить надо? Или как?
– Да с чем хочешь, с тем и ешь! Блюдо это такое заморское, Титыч. Харч богов! Заветный плод!
– Ишь ты, – потряс головой Шламбаум. – Кусай, значит, не хочу… Вот куськусь от этого и получается.
– Ладно, мы еще с этим Емелькой Пугачевым разберемся, – лениво погрозил куда-то в пылающее зноем пространство Мурлатов. – Он к нам сам с этим кускусом на карачках приползет и будет умолять, чтобы мы его попробовали. В общем, как ты выражаешься, дело пахнет апельсином!
– Да я что, я не против. Куськусь так куськусь! С казенкой и он сгодится.
– Так что ты там Наумычу ответить решил? По поводу пропажи его шелудивого Будулая?
– Ну, как положено, постановление вынес… Лейтенант милиции Кардупа А.Т., это я, значит…
– Ну, будем знакомы, значит, – рассмеялся Мурлатов. – А то я не знал, что это ты!
Шламбаум, захваченный чтением важной бумаги, на шутку даже ухом не повел.
– Лейтенант милиции Кардупа А.Т. рассмотрел материалы по заявлению и установил… Поздно ночью неустановленное лицо унесло с неустановленной целью проловку со двора ООО «Пищевкусовая фабрика имени Емельяна Пугачева», на которой с помощью цепи, вдетой разными концами на проловку и ошейник, сторожевая собака по кличке Будулай и содержалась…
Чем дальше зачитывал проект постановления Шламбаум, тем в бо́льшую задумчивую расслабленность погружался капитан Мурлатов. Лицо его обрело выражение, с каким нераскаявшиеся мученики за свои убеждения восходят на костер.
– Очевидцев данного происшествия установить не удалось, – с интонациями прославленного диктора Левитана провозгласил Шламбаум, потея от усердия. – Сами охранники, в их рядах и заявитель Циклопопаредули Х.Н., ничего толком пояснить не могут. Следственными действиями установлено…
– Проверкой, Титыч, какие там к чертовой бабушке следственные действия! Обычная проверка.
Шламбаум, которому ужасно нравилось серьезное выражение «следственные действия», недовольно помолчал и продолжил чтение:
– …установлено, что в заборе данного ООО имеется проем треугольной формы, через который собака могла уйти. При опросе соседей они поясняют, что гавканья собаки не слышали, кто мог тащить собаку, они не знают, в пропаже никого не подозревают. Однако установлено, что вокруг данного ООО крутится много бездомных сук. Так что означенного Будулая могла увести сучка для продолжения собачьего рода. Поэтому есть все основания предполагать, что у сучки на данный момент случилась течка.
– О Господи! – бессильно воззвал Мурлатов к небесам. – Зачти мне все это, когда предстану пред тобой!
– Полагаясь на вышеуказанное и руководствуясь статьей 5 УПК, постановлено… – неумолимо продолжал Шламбаум. – Пункт первый. В возбуждении уголовного дела отказать. Пункт второй. Копию настоящего постановления направить прокурору города Лихоманск… И дальше подпись моя, товарищ капитан…