Страница 5 из 7
На востоке занялась розовая полоска утренней зари, вырисовывая силуэт ближайшего хребта. Из «зеленки» на кишлак начали наплывать рваные клочья тумана. Внезапно, как по команде, из конца в конец кишлака прокатилась надрывная петушиная перекличка, и под ее сопровождение на одной из улочек появилась фигура муэдзина, направляющегося к старинному облупившемуся минарету, с которого он ежедневно на протяжении многих лет призывал правоверных к утреннему намазу.
Стрелки на часах Сарматова двигались невыносимо медленно. Иногда майору казалось, что они вообще стоят на месте. Тогда он подносил часы к уху, вслушивался в их размеренное тиканье и, успокоившись, переводил взгляд на горы, которые рассвет уже окрашивал пастельным розовым светом, гася перевернутый серп месяца, зависшего над «зеленкой».
Прошло еще какое-то время, и вот уже донесся с минарета неестественно пронзительный для непривычного уха крик муэдзина. Кишлак ожил. Начался новый день.
За плотными шторами, надежно закрывающими окна дома от любопытных глаз, начало угадываться неясное движение. Не сводя взгляда с дверей, Сарматов весь напрягся и нажал кнопку миниатюрного радиопередатчика у себя на поясе. Едва он успел это сделать, как дверь дома распахнулась. Оглашая двор гортанными голосами, во двор вывалилась толпа вооруженных, по-восточному одетых людей. Всего их было человек тридцать, не меньше. Через несколько секунд в дверях показался высокий европеец в форме «зеленых беретов» армии США, сопровождаемый седобородым почтенным эфенди и красивой белокурой женщиной, будто сошедшей с картинки рекламного журнала.
Сарматов достал из нагрудного кармана фотографию, ту самую, которой снабдил его генерал. Майор всмотрелся в улыбающееся полковничье лицо на карточке, затем перевел взгляд на офицера. Не было никаких сомнений в том, что человек, изображенный на фотографии, ныне прогуливался по двору. Сарматов снова нажал кнопку радиопередатчика. Тем временем офицер по-восточному церемонно пожал руку эфенди и что-то сказал ему. Красотка перевела его слова. Эфенди склонился в поклоне. Разговор закончен, офицер галантно раскрыл перед женщиной дверцу джипа и помог ей устроиться на заднем сиденье. Толкнув крепко спящего водителя, офицер стал усаживаться рядом с ним, и в тот же миг с ветки платана на него обрушился Сарматов, с помощью «проснувшегося» водителя он защелкнул на запястьях янки наручники. Трое людей в черных масках тут же выскочили из кустов, запрыгнули в джип и выбросили из него зашедшуюся в крике красотку. Ее вопли потонули в грохоте пулеметных и автоматных очередей, прорезавших утреннюю тишину.
Под этот грохот джип, протаранив ворота, вылетел из двора, в котором ржанье сорвавшихся с привязи лошадей, крики, стоны и взрывы гранат сплелись в одну страшную мелодию смерти. Стреляя из башенной пушки, из-за мечети выполз БМП, но залп из двух гранатометов завалил машину набок и разметал по сторонам бегущих за ней людей.
За джипом, мчащимся по узким улочкам кишлака, с яростным лаем неслись огромные псы. Преследовали его какое-то время и люди, но их беспорядочная стрельба не причинила пассажирам вездехода никакого вреда. Алан с Бурлаком отвечали преследователям с заднего сиденья скупыми очередями, а Силин деловито разбрасывал дымовые шашки.
Опомнившийся американец пришел в себя и попытался выбраться из-под навалившегося на него всем телом Сарматова. Однако выскочить из джипа ему не удалось – ударом ребра ладони под основание черепа Сарматов «успокоил» янки, и тот осел, уткнувшись лбом в панель.
– Силин, твоя сольная партия! – крикнул Сарматов.
– Есть сольная партия! – ответил тот и нажал кнопку радиопередатчика. Через мгновение небо над кишлаком будто раскололось – огромной мощности взрыв поднял в воздух богатый дом на окраине…
…На крутой, жмущейся к скале тропе джип мотало из стороны в сторону. От обрыва к скале, от скалы к обрыву. Порой колеса зависали над пропастью, но сидящего за рулем лейтенанта Шальнова это нисколько не смущало – к его мужественному лицу будто приклеилась снисходительная улыбка, а руки уверенно крутили руль. Снизу, из затянутого дымом кишлака, донеслись нарастающие звуки боя: дробные очереди, разрывы мин и гранат, грозный рев ДШК.
– Мужики не смогли оторваться! – крикнул Бурлак, оглянувшись назад.
Алан связал два пулеметных магазина изолентой и, открывая дверцу джипа, крикнул, обращаясь к Сарматову:
– Командир, я вернусь – мало-мало пошумлю, отвлеку от ребят «духов».
– Работаем строго по сценарию, старлей! Сидеть!!! – В голосе Сарматова зазвенел металл, и Алан недовольно плюхнулся обратно на сиденье.
Повисло тягостное молчание, и в нем все слышней стали звуки боя в долине, отраженные скалами, зажимающими верблюжью тропу.
Сарматов посмотрел на часы и нахмурился.
– Далеко еще? – спросил он Шальнова.
– Почти приехали!..
– Вниз спускался?
– Спускался. Все нормально. Высота – пятьдесят два метра.
– Лишь бы из графика не выбиться! – пробормотал Сарматов.
На повороте тропы показалась скала с вцепившимся в нее разлапистым карагачем. Шальнов притормозил рядом и бросил:
– Мы на месте, командир! До пакистанской границы отсюда три километра и шестьсот метров. Сведения проверены.
Силин с Бурлаком вылезли из джипа и вытянули за собой американца. Тот вскрикнул, лицо его побледнело и покрылось бисеринами пота.
– Сармат, у него весь рукав в крови! Видать, зацепило! – крикнул Силин и сплюнул со злостью. – Блин, нахлебаемся теперь дерьма, мужики!..
– Внизу посмотрим, что с ним!.. – после минутного замешательства ответил майор. – Быстрей, быстрей, ребята, пока Савелов там его дружков держит!..
Приковав американца браслетом наручника к ветке карагача, заклеив ему пластырем рот, мужики вчетвером подняли джип и развернули «мордой» в ту сторону, откуда только что приехали. Шальнов прыгнул за баранку. Подняв руку в жесте «но пасаран», он погнал джип обратно в сторону кишлака.
– Не прозевай развилку! – крикнул ему вслед Сарматов и, повернувшись к остальным, произнес, усмехнувшись: – Это надо же – двойня! Рехнуться можно! По такому случаю его можно было и освободить от такой прогулки. Чего не сказали-то?..
– Сами узнали только в Кабуле! – оправдывался за всех Бурлак. – Андрюху, ведь ты знаешь, пока не спросишь, не скажет… Сияет только, как ясно солнышко, а в чем дело, не сказал…
– А в Кабуле не выдержал и сказал: один девочка, один малчик! – встрял в разговор Алан и широко улыбнулся.
Тем временем Бурлак альпинистским узлом закрепил к стволу карагача репшнур, отдал его конец Сарматову, и тот опутал им американца. К другому концу шнура Алан с Силиным привязали рюкзаки и опустили их в пропасть. После этого Силин укрепил на стволе карагача небольшой цилиндрик взрывателя.
– Быстрей, быстрей, мужики! – торопил Сарматов. – С минуты на минуту здесь пакистанцы будут!
– Ничего, командир! – усмехнулся Бурлак. – Стежка тут узкая, яма глубокая, а шайтан-труба, – показал он на гранатомет, – как всегда, в полном порядке!
Алан, а вслед за ним и Силин, держась за репшнур, по очереди спустились в пропасть. Когда спало натяжение шнура, Сарматов отстегнул американца от дерева. Тот что-то замычал заклеенным ртом, извернувшись, попытался ударить Сарматова головой в живот, и тому снова пришлось успокоить его тем же манером, что и в первый раз.
Американца привязали к веревке, и он, похожий на большую беспомощную куклу, заскользил вниз, ударяясь о выступы скалы, мимо черной базальтовой стены, туда, где на дне пропасти клокотал горный поток… Внизу его отвязали и положили на землю. Пришла очередь спускаться майору и в нетерпении переминающемуся с ноги на ногу Бурлаку. Медленно, рывками помчался репшнур по их спинам и рукам, на которых вот-вот готовы были лопнуть вздувшиеся от напряжения вены.
Небо над виднеющимся впереди кишлаком затянуто дымом. Джип мчится на предельной скорости. Уже видны языки пламени над домами. Звуки боя доносятся из глубины «зеленки». На развилке Шальнов бросает джип вправо, под сень раскидистых деревьев. Едва просматриваемая из-за дыма тропа петляет между корнями деревьев и широколистными кустарниками. Заканчивается очередная петля. На тропе – трое. Трое в чалмах, опоясанные пулеметными лентами, со стволами, направленными на приближающийся джип.