Раяд

– Не надо меня агитировать, Василий Дмитриевич. Я факты собираю, а не адвокатом в суде выступать планирую.

– Я, Кость, тебя и не агитирую. Просто… я ж знаю, что ты о Веронике думаешь.

Костя удивленно посмотрел на Разбирина.

– Это вы о чем?

– Это я о том брюнете в копейке, который на нее наехал. И личность которого не установлена.

– Вы что думаете, если это хачик какой-нибудь окажется, я башку себе наголо побрею? Интересного же вы обо мне мнения.

– Ладно, ладно. Я вижу, что ты не идиот. Просто если этих уродов сейчас не остановить, то завтра они будут лупить всякого, кто на них косо посмотрел. А мне… мне нужен порядок. И голова на плечах.

– Порядок, – хмыкнул Костя. – У них в районе и так полный порядок.

– Не передергивай. Ты знаешь, о каком порядке я говорю.

– Что-то слишком много разных порядков развелось, – сказал Костя и с отвращением отставил недопитый бокал. – Ладно. Пойду я, пожалуй.

– Ну давай.

– Вот еще что, – добавил Костя, спохватившись. – Дайте мне всю информацию по Хлыстову. И Оганесяну.

– А это-то зачем?

– Василий Дмитриевич, вы сначала говорите мне про какого-то «карася», а теперь...

– Ладно, ладно, – перебил Разбирин, – каюсь, все достану… что смогу.

– И информацию по району мне достаньте. Как и когда происходило заселение, как продавалось жилье, какие были руководители или кто там.

– Ясно. Всё?

– Да.

Костя помедлил, прокручивая в голове состоявшийся разговор, но вопросов и просьб больше не было, и он уверенно добавил:

– Пока всё.

XXII

После случая в сберкассе прошло несколько дней. Кроня погрузился в ворох новых забот и вскоре почти забыл эту неприятную историю. Он перевез к себе больного отца (родственница, обрадованная, что наконец сбросила с себя эту обузу, взяла меньше денег, чем Кроня ожидал), созвонился с друзьями-приятелями, которых не видел год, а главное, встретился с Ереминым, тем самым, что предлагал ему работу.

Причина, по которой Еремин рассмеялся, узнав о местожительстве Крони, быстро разъяснилась – многоуровневый комплекс, который собирались строить на месте нынешнего кавказского ресторана и в проектировании которого Кроня собирался принимать непосредственное участие, находился в полукилометре от его дома. Так что смеялся Еремин лишь от радости за Кроню, который будет жить в такой близости от будущего объекта. Никакой злобы или других тайных смыслов в этом смехе не было.

Кроня, который поначалу дул на воду и в каждом встречном уже видел потенциального националиста, попытался взять себя в руки. Время шло, и история в сберкассе постепенно начала казаться ему каким-то дурным сном, неприятным стечением обстоятельств. Но, как всякий русский интеллигент (пусть и технический), Кроня не раз в мыслях возвращался к тому злополучному дню и все пытался понять, надо ли ему было тогда что-то ответить этой гогочущей толпе или нет. Но все, что приходило ему в голову, было нелепо: начни он что-то объяснять или даже вразумлять, над ним стали бы еще больше смеяться, начни он хамить, скорее всего, его бы поколотили. Как ни крути, все не годилось. Сначала он хотел поделиться терзающими его мыслями с отцом, но тот был слаб после череды нескончаемых болезней и вряд ли мог что-то посоветовать. Тем более советы старика он знал наизусть – на все Кронины жалобы у того было два ответа: «Заведи семью» и «Уйди в работу». На первом Кроня давно поставил крест – опыт с женитьбой закончился какими-то неприятными изменами (а бывают приятные?) и еще более неприятным разводом, второй вариант с «уходом в работу» был вполне эффективным средством, но все же не панацеей. Лучше всего это помогало при возникновении мелких житейских недоразумений. При более крупных фиаско Кроня уйти ни в какую работу не мог – маялся, рефлектировал, переживал, несмотря на загруженность. А в том, что случай в сберкассе был больше чем просто недоразумение, Кроне вскоре пришлось убедиться.

Пока Еремин набирал людей для строительства торгово-развлекательного комплекса, Кроня решил, дабы не терять времени, найти временный приработок. Надо было найти что-то такое, что не отнимало бы слишком много времени или по крайней мере куда не надо было бы пилить через все московские пробки. Перебрав все варианты, он остановился на преподавании, тем более что когда-то начал именно с работы учителем математики в средней школе. Он узнал, что в их районе открылась новая школа, оснащенная по последнему слову техники, и уж кого-кого, а его с двумя высшими там с руками и ногами оторвут. Недолго думая, Кроня залез в справочник по району, нашел там телефон школы и позвонил директору. Конечно, можно было бы и просто зайти, часто с глазу на глаз все решается быстрее, но он хотел сначала удостовериться, что такая вакансия существует, – каким бы раскрутым специалистом он не был, не факт, что там кто-то требуется. Разговор с директором начался вполне миролюбиво. Тот поинтересовался Крониным образованием, опытом работы и так далее. Здесь Кроне было чем крыть. Он быстро вывалил на собеседника кучу полезной и бесполезной информации о себе и своем прошлом. Директор выслушал все это внимательно, ни разу не перебив многословный Кронин монолог. После этого он сказал, что готов рассмотреть кандидатуру Крони, тем более что зарплата у них выше среднестатистической и потому в их школе вообще работают только профессионалы. Кроня уже было воспрял духом, как тут директор попросил Кроню назваться. Обычно не запинающийся при подобных вопросах, Кроня почувствовал какой-то неприятный холодок в районе позвоночника. Холодок быстро пробежал по спине, вскарабкался на плечи и нырнул в ухо, отчего в голове у Крони мгновенно смешались все мысли. Он вяло назвал свои имя и фамилию. В трубке повисла неприятная пауза.

– Видите ли, – кашлянув, сказал директор, – я, может быть, слегка поторопился, обнадеживая вас насчет работы. Все не так просто. Если вы меня понимаете.

Последнее он произнес доверительно-многозначительным тоном.

– Нет, я вас не понимаю, – неожиданно для самого себя обрубил Кроня. Он почувствовал, что стремительно теряет самообладание и скоро начнет хамить. – Или не желаю понимать.

Однако у директора, похоже, тоже были проблемы с терпением.

– Ну, если вы не понимаете, то тогда мы просто теряем время. Извините.

– Нет, подождите, – истерично взвизгнул Кроня. – Я бы все-таки хотел понять, что происходит. Две минуты назад все было хорошо, но стоило мне назвать свою фамилию, как вы вдруг пошли на попятный.

– Простите, но я не обязан перед вами отчитываться, – отрезал директор. – Если вы не понимаете, в каком районе находится наша школа и какое важное значение для нас имеет. – Тут директор запнулся, подыскивая нужное слово. – Э-э-э... принадлежность человека... э-э-э... причастность человека к... Вы должны понимать! – неожиданно закончил он фразу, видимо, отчаявшись сформулировать ускользающую мысль.

После этого в трубке раздались короткие гудки.

Кроня почувствовал, что медленно сходит с ума. Зловещая тень гогочущей толпы в сберкассе, уже было начавшая скукоживаться и бледнеть, вдруг расправила плечи и нагло вытеснила собой разноцветный мир мелких радостей. «Получил наши деньги, иди, отдай своей Гюльчатай» – последняя и потому врезавшаяся в кору головного мозга фраза в сберкассовской очереди поминальным колоколом загудела в Крониной голове.

Он швырнул трубку и, вскочив со стула, начал в бешенстве метаться из угла в угол. От такой встряски невыносимо заныла спина, которую он так и не залечил с момента приезда. Застонав и схватившись за скулу, Кроня снова бросился к справочнику района и, найдя телефон ближайшего медицинского центра, набрал нужный номер. Можно было бы пойти в обычную поликлинику, но государственным учреждениям он не доверял.

– Я бы хотел записаться к вам на прием, – сдерживая переполнявшие его эмоции, глухо сказал Кроня.

– Ваша фамилия?

– Опять?! – завопил он так громко, что из соседней комнаты раздался скрипучий голос отца: