Роковое наследие

Стена деревьев прямо перед носом возмутила животных еще больше, чем ночное бдение и подъем в гору. Анаис отпустила удила, сосредоточилась и зашептала заклинание «ключа». Очертания деревьев сделались смазанными, наметилась дорога. Герея дернула мерина за удила, но тот уперся. Держать открытым портал и одновременно понукать животное было непросто. Изображение мутилось, закручивалось воронкой, что не добавляло мерину решимости ступать на сомнительный путь.

Анаис сняла куртку и набросила животному на морду, хлестнула упрямца хворостиной. Связанные в цепочку повозки одна за другой вползли в портал.

За третьим поворотом показалась хижина. В предрассветной дымке все вокруг выглядело зыбким и нереальным. Анаис заметила, как в окне мелькнула тень. Она знала о том, что ей предстоит увидеть, но все равно оказалась к этому не готова. Анаис наложила на себя и кортеж чары невидимости и подкралась к дому. Привстав на цыпочки, заглянула в окно.

В сумраке комнаты собиралась в дорогу девушка. Сейчас она поднимется со скамьи и отправится в чулан разыскивать дорожную сумку. Девушка оглянулась, посмотрела сквозь Анаис на верхушки деревьев, над которыми медленно светлело небо, встала и вышла в сени. Смешные косички подпрыгивали в такт ее энергичным шагам. Анаис прижалась носом к стеклу и проводила взглядом хозяйку дома. Затем пошла в конюшню — седлать старую шиволь. Лишь она одна и осталась от первоначально богатого хозяйства.

Анаис подвела шиволь к крыльцу как раз в ту минуту, когда распахнулась дверь. Девушка с косичками застыла в немом изумлении, глядя на оседланное животное. Анаис посмотрела на хозяйку дома с грустью и некоторой завистью. Та закинула на спину скакуна дорожные сумки и вскочила в седло. Неподалеку всхрапнул невидимый мерин, заставив обеих девушек вздрогнуть. Хозяйка подозрительно огляделась, упрямо стиснула зубы, заставив страх отступить, и пришпорила шиволь.

Анаис помахала ей вслед и, вернувшись к повозкам, развеяла невидимость. Распрягла меринов, стреножила их и отпустила пастись. Не заходя в дом, она углубилась в лес: печальный скрип трущихся друг о друга стволов звал ее.

А вот и поляна, и свежее пепелище с воткнутым в него мечом.

Анаис опустилась на колени.

— Здравствуй, Эльтар, — прошептала она и тут же горько усмехнулась про себя: «Вряд ли покойник может здравствовать». — Я сделала то, что ты просил, но это лишь начало пути. Теперь я понимаю, что никто из вас доподлинно не знал, возможно ли то, что вы задумали. Я так много потеряла, Эльтар. Я ненавидела тебя за это. Знаешь, нельзя привыкнуть терять, это всегда очень больно и ничему не учит. По крайней мере, меня.

Анаис оглянулась. Сквозь редкий частокол деревьев, залитый утренним солнцем, просматривался скальный уступ. Он не раз виделся ей в кошмарных снах.

— Для того, чтобы ты поняла разницу между жизнью одного существа и жизнью вообще во всех ее проявлениях, я подготовил наглядную демонстрацию, — учитель раздвинул ветви кустарника, и Анаис увидела узкую скальную площадку.

Будто нос корабля, она врезалась в воздушный океан, обрываясь в пропасть. На острый край валуна в центре площадки опиралось гигантское коромысло, концы которого зависли над бездной. На каждом располагалась клеть. У Анаис защемило сердце, когда она разглядела в одной из них своего щенка. Другая кишмя кишела всякой живностью. Учитель точно рассчитал массу груза, который держал коромысло в горизонтальном положении.

— Жизнь этого щенка положена на чашу весов, и она является платой за благополучие остальных, — сказал он.

Глаза девочки застлала слезная пелена, но она постаралась, чтобы голос не дрожал:

— Я поняла, что важнее спасти многих.

— Нет, Анаис, понять недостаточно, — покачал головой учитель. — Нужно найти в себе силы пожертвовать и всегда помнить об этой жертве, чтобы не ошибиться в дальнейшем. Ты останешься здесь, будешь кормить и поить зверей в клетке справа, щенку же предстоит умереть от голода и жажды. Если ты попытаешься спасти его, погибнут все. Даже не думай украдкой подкинуть ему еду — клетка заговорена.

Анаис понимала, что учитель не шутит, и любая попытка нарушить его предписание потерпит крах. Но это не значит, что она не пробовала, свидетельство тому ожоги от молний, что метала в нее заговоренная клеть.

— Справа — символ человеческого существования на Арринде, слева — то, что дорого лично тебе, — сказал учитель.

Анаис предстояло спасти жизни безразличных ей мужчин и женщин, стариков и детей, которые никогда даже не узнают о том, что им грозила опасность. Если, конечно, она сможет исполнить свое предназначение. Сейчас девочке нужно было спасать животных, что бестолково метались по клетке, обрекая на смерть единственное любимое существо.

— Привязанности опасны, они мешают исполнять долг, — добавил учитель. — Тебе придется преодолеть себя.

— Я не хочу! Я не буду! — закричала Анаис и схлопотала звучную затрещину.

Учитель каждый день приносил еду для животных и оставлял возле шалаша, который соорудила девочка. Они не разговаривали, но Анаис не тешила себя надеждой, что это хоть сколько-нибудь огорчает наставника. В отличие от нее, он давно преодолел жажду привязанности и человеческого тепла. Так она полагала. Исполнение долга было идолом Эльтара, тем, ради чего он жил и воспитывал ее — последнюю из Атранкасов. Он не позволял ни малейшего панибратства, и девочка уже давно перестала пытаться понравиться ему, чтобы получить хоть немного любви.

Щенок скулил все слабее и слабее. Анаис тупо смотрела в одну точку, искренне желая ему скорой смерти. Она уже не плакала, приняв неизбежное.

— Пускай свершится, то, что должно, и он перестанет мучиться и мучить меня, — шептала она, подбрасывая ветки в костер.

Пламя охотно пожирало подачки. Конечно, Анаис могла прервать эту пытку, став для любимца ангелом смерти, но надежда на то, что учитель остановит испытание, все еще теплилась в ней.

Проснувшись, Анаис поняла, что все закончилось. Щенок лежал неподвижной плюшевой игрушкой, сквозь шкуру просматривались ребра исхудавшего и, наконец, издохшего животного. Жирные зеленые мухи кружились над трупом. Анаис проглотила горький комок, по грязным щекам пролегли мокрые дорожки. Она плакала беззвучно, но, несмотря на это, не услышала приближения учителя.

— Гораздо легче пожертвовать собой, нежели тем, кого любишь, — сказал он. — Ты напрасно не ела все эти дни, — укорил он девочку и принялся с помощью заклинания поворачивать коромысло, чтобы выпустить из клети животных.

Анаис резко выбросила руку вперед — перекладина соскочила с валуна и поползла в пропасть. Учитель, не оборачиваясь, оттолкнул девочку волной силы, не оформленной в заклинание, и вытянул коромысло на скальный уступ. Анаис катилась, пока упругие ветви кустарника не задержали тело. Учитель подошел, схватил ее за шкирку и поднял.

— Ненавижу их! — прокричала девочка. — И тебя тоже ненавижу! — она попыталась лягнуть наставника ногой, но не преуспела. Он разжал пальцы, и Анаис мешком рухнула на камни, тихонько подвывая. Сквозь всхлипывания учитель отчетливо расслышал:

— Однажды я тебя убью!

— Непременно, — криво усмехнувшись, ответил он.

Анаис приподнялась на локте и с недоумением посмотрела учителю в глаза. Он не шутил. Эльтар Атранкас вообще не был склонен к юмору.

— Однажды, — продолжил он, — когда мои радужки станут серебристыми, тебе придется взять меч и прекратить мое существование. Но не думай, что я не стану сопротивляться, поэтому тебе необходимо серьезнее относиться к тренировкам. А сейчас выпусти животных и возвращайся домой.

Они провели в этом отрезанном от мира уголке много лет, прежде чем учитель обезумел. Сначала это были кратковременные приступы буйства, сменявшиеся усталостью и подавленностью. Чем дальше, тем короче становились моменты просветления, и наступали они все реже. Анаис научилась определять приближение приступа, хватала учителя за руку и волокла в погреб. Запирала.