Роковое наследие

— Анаис Кхакай, вам надлежит заполнить налоговую декларацию о доходах и уплатить в казну необходимую сумму. Осмелюсь также напомнить, что вы получали от горожанина Рубиуса пищу.

— Если бы вы предупредили меня заранее, я бы насушила сухарей, чтобы отдать их в казну, — мрачно сказала Анаис.

— Шутки здесь неуместны, — ответил писарь.

— Какие уж шутки, — тяжело вздохнула девушка, давя раздражение. Харанд ее измотал, а ведь она еще даже не добралась до Эриды — средоточия маразматической бюрократии. — Где взять бланки декларации?

— В городском совете.

— А зеркала путешествий там есть? — с надеждой спросила Анаис.

Писарь тут же заподозрил ее в желании совершить побег и сощурил глазки. Впрочем, он был недалек от истины.

— Проводите нашу гостью, — велела ему госпожа Лебериус. Причем интонация явно намекала, что у фразы существует неозвученное продолжение: «чтобы она не наделала глупостей».

Городской совет, как ему и полагалось, находился в ратуше. Ступив под своды древнего здания, Анаис отметила оживление, царившее на почтовом отделении зеркальной переброски.

— Как трогательно, когда люди поддерживают тесные родственные и дружеские отношения, — сказала девушка, глядя, с каким нетерпением некоторые разворачивают свитки, чтобы поскорее их прочесть.

— Это судебные иски, — после некоторой паузы ответил писарь.

— О! — Анаис прикусила губу, сообразив, что сморозила глупость. — Это же Харанд.

— Личные письма пишут на древесной бумаге и запечатывают в конверты, — просветил ее писарь. — А для важных бумаг по традиции используют пергаменты из козьих шкур. Свитки зачаровывают особым образом, чтобы текст нельзя было впоследствии изменять. Каждый писарь владеет этим важным заклинанием.

«Только бы не раздулся от гордости и не лопнул», — подумала Анаис.

— Вот и пришли, — сказал писарь, остановившись перед неприметной дверью. — Подожди здесь, — велел он и важно добавил: — У меня тут связи.

Он действительно оказался вхож в кабинет секретаря и вернулся достаточно быстро, неся подмышкой тугой свиток, который немедля вручил Анаис.

Девушка отыскала свободный подоконник и разложила на нем налоговую декларацию, которая состояла из тридцати листов. Просмотрев заголовки разделов, она шумно сглотнула.

— Я должна заполнить все?

— Совершенно верно, — любезно подтвердил писарь.

— Но позвольте, — возмутилась Анаис, — как же можно в трехдневный срок предоставить сведения с предыдущего места работы? А если оно, скажем, в Рипене или, того хуже, в Регалате, я уж не говорю о Хануте?

— И что же? — невозмутимо произнес писарь.

— А то, что зеркальной переброски общего пользования там нет. Рипен — не Харанд.

Писарь усмехнулся и развел руками, дескать, ваши проблемы.

— Можете обратиться к адвокату, — посоветовал он.

— Да пош… — Анаис нервно оглянулась: «Оскорбление словом при свидетелях. Нет, такого удовольствия этому сморчку я не доставлю».

Надежда на компенсацию за моральный ущерб медленно угасла в глазах писаря.

Анаис вернулась в свою келью, мрачная и задумчивая. Просмотрев по дороге треклятую декларацию, она пришла к выводу, что ничего не понимает во всей этой казуистике. Писарь наотрез, несмотря на предложенное вознаграждение, отказался ей помочь. Анаис подозревала, что он не преминет оповестить всех местных тружеников пера, с целью организовать против нее заговор. Перспективы вырисовывались совершенно безрадостные: на всю оставшуюся жизнь она застрянет в Леберике и будет бесплатно горбатиться на жителей проклятого городка в счет уплаты саморазмножающихся налогов и штрафов. Вот так прозаично и абсолютно надежно. Ее убьет не меч или кинжал лихого разбойника, не боевой пульсар военного специалиста, а кипы бумаг, тонны макулатуры. В конце концов, доведенная до отчаяния, Анаис сама придет к Даргу Лебериусу.

Поздним вечером за дверью раздались крадущиеся шаги, и в замке заскрежетал ключ. В дверном проеме подобно бледному призраку возник писарь. Анаис приподнялась на локте и с удивлением на него уставилась. Что понадобилось этому сморчку?

— Положение у тебя незавидное, — сказал тот, притворив дверь. Нервно оглянулся по сторонам и присел в ногах у девушки.

— Нормальное положение. Лежачее, — ухмыльнулась Анаис. — И сверху не каплет. Гораздо хуже, когда пешего путника непогода застает в дороге.

— Тебя ждет долговая яма, — с притворным сочувствием сообщил писарь.

— Так уж и ждет.

Анаис уселась и подтянула к себе ноги, как это делают жители Ханута.

— Никаких сомнений, — заверил ее незваный гость.

— И ты пришел?..

— Чтобы помочь тебе избежать неприятностей.

— Как это благородно, — желчно улыбнулась Анаис.

— Взамен ты пойдешь со мной в подвал, — сказал писарь, и в неровном свете пляшущего на сквозняке пламени свечи стало видно, как лоб его покрылся испариной.

Анаис насторожилась.

— У меня особые пристрастия, — поведал он.

— Постой-ка, — сообразила девушка, — ты предлагаешь мне ночь любви?

— Любовью я бы это не назвал, — мерзко хихикнул писарь. — Выбора у тебя все равно нет, ведь кроме меня никто, слышишь, никто тебе не поможет.

— Думаешь, я полная дура? Разберусь я с этой декларацией, не сомневайся.

— Ты не учитываешь, что в моей власти задержать кое-какую почту. День ото дня к твоему долгу будут прибавляться немалые пени.

— Хм, ловко придумано, — оценила Анаис. — Только никуда я с тобой не пойду.

— Ты пожалеешь! — рассердился писарь и вскочил с лежака.

— О том, что не провела ночь с извращенцем? Вряд ли.

Двух мнений быть не могло: Анаис обзавелась врагом. Писаря теперь трясло не от возбуждения, а от злости, и он никак не мог попасть ключом в замочную скважину…

— Играй по правилам, Анаис, играй по правилам, — сказала себе девушка, когда подлец, наконец, вышел. Она закуталась в облезлый гобелен, который тайком позаимствовала в одной из пустующих комнат, и постаралась заснуть.

Утром Анаис попросила аудиенции у госпожи Лебериус и после обеда была милостиво принята.

— Нижайше прошу простить, — склонилась она перед хозяйкой, — но вынуждена обратиться к вам за помощью.

Девушка положила перед госпожой Лебериус мешочек с полученным накануне вознаграждением. Та кивком велела ей продолжать, однако шаги, раздавшиеся на лестнице, заставили хозяйку жестом остановить просительницу.

— Подожди в будуаре, — велела она.

Анаис проследовала в указанном направлении, но дверь оставила чуть приоткрытой. Конечно, подглядывать нехорошо, но осуждению или, того хуже, наказанию можно подвергнуться лишь в том случае, если тебя поймают на месте преступления. «Буду осторожна», — решила Анаис.

Она узнала его сразу. Этот крючковатый нос, похожий на клюв церопуса на фамильном гербе, пронизывающий взгляд, тяжелый подбородок и тонкую линию губ, словно по лицу черкнули острым лезвием.

Дарг Лебериус приказал слугам выйти.

Анаис отшатнулась в темноту будуара и поймала себя на том, что очень хочет спрятаться. Момент встречи супругов она пропустила, но, судя по тому, как была задрапирована хозяйка, вряд ли они поцеловались. Преодолев страх, девушка вновь приблизилась к приоткрытой двери. Прислушалась.

Дарг развалился в кресле и просматривал отчеты и доносы, что скопились за время его отсутствия.

— Ты хорошо потрудилась, — улыбнулся он жене.

— А ты, я вижу, развеялся.

— Смена деятельности… Хм. — Его взгляд задержался на одном свитке. — В замке живет иноземка? И ты доверила ей готовить для нас лекарства? Я должен ее допросить.

— Думаю, она уже уехала, — ровным тоном сообщила госпожа Лебериус.

Сказать, что Анаис удивилась этому заявлению — ничего не сказать. Тут явно шла какая-то игра, в которую, по здравому рассуждению, встревать не следовало. Тем более ей.

— Если травница еще здесь, задержи ее до завтра. В любом случае, я вызову специалиста, чтобы перепроверил состав моей мази.