Страница 76 из 83
Скорее почувствовав, чем услышав движение позади себя, Волх обернулся. Шаркая сапогами, за ним шли люди. Волх остановился — идущие следом тоже остановились. Посмотрев в их серьезные лица, Волх раздраженно передернулся и пошел дальше. Но всю дорогу он слышал шарканье позади себя.
Его проводили до самых хором. А когда он уже занес одну ногу на крыльца, тихо окликнули:
— Погоди, Волх Словенич.
Какой-то совсем простой мужичонка, не молодой и не старый, в такой одежде, что и род занятий не разберешь, смущенно вышел вперед.
— Мне тут люди сказать поручили… Знаешь, князь, мы ведь не дикари, чтобы по лесам гнить. Ты нам отец. Раз ты решил за город стоять, так тому и быть. Короче, никуда мы не пойдем.
Мужичонка стушевался и отступил назад. Толпа раздвинулась, проглотила его и снова сомкнулась. Люди не расходились. Ждали. Но Волх не знал, что еще им сказать. Он просто хмуро кивнул и наконец с облегчением закрыл за собой дверь.
Безумный день подошел к концу. Город сделал для себя все, что мог — худо-бедно напоил богов петушиной кровью, собрал ополчение, выставил дозоры, усилил охрану у закромов с водой. Тысячи ушей чутко прислушивались, не захрустит ли, ломаясь, лед. Но река спала, и город тоже постепенно погрузился в усталый сон.
Волх не спал. Они заперлись в библиотеке втроем с Бельдом и Клянчей. Огромный жбан с медом быстро убывал. Клянча напился первым. Он поник кудрявой головой на грудь и по-конски всхрапывал, так что его собутыльники подскакивали на лавке.
— Замаялся, — сочувственно сказал Бельд. Он медленно посасывал из кружки, вытянув длинные ноги на полкомнаты. — С другой стороны — а кому сейчас легко?
Волх не ответил. Он не чувствовал себя пьяным, но от усталости язык не ворочался. Он вглядывался в лица друзей и понял вдруг, что смотрит на них так же, как на мать — сквозь флер воспоминаний. Он видит их молодыми, с первой щетиной на щеках, он слышит их еще не огрубевшие голоса. Что же это? Годы, миновавшие с той поры, оказались так пусты, что их даже не хочется принимать в расчет? Только молодость имела смысл — а теперь мы просто доживаем, бессмысленно тратя отпущенные силы?
Похоже, Бельд думал о чем-то таком же.
— А ты помнишь, как мы с тобой встретились? — спросил он, прищурившись.
— Ты выволок меня пьяного с пирушки, — кивнул Волх.
— Нет. В первый раз мы подрались у твоего крыльца. Я тебя кротом обозвал.
— А я хотел тебя вызвать на поединок, — фыркнул Волх.
— Знаешь, я очень доволен своей судьбой, — признался сакс. — Благодаря тебе я повидал столько чудес и странностей, сколько обычно на человеческую жизнь не выпадает.
— Кстати о странностях, — сказал Волх. — Я тебя никогда не спрашивал… А что сделали с телом?
Бельд внимательно посмотрел на друга.
— С телом? Да ничего особенного. Выкинули из города, как татя. Оставили зверью на съедение.
— Он точно был мертв? — не поднимая глаз, спросил Волх.
— Думаю, да, — чуть помедлив, ответил Бельд.
— Думаешь, — с досадой повторил Волх. И рассказал Бельду про кусок бычьей шкуры, брошенный на палубу.
— А что ты теперь думаешь?
— Не знаю… Волх, я видел, как твой меч пропорол его насквозь. Но я не слушал ему сердце. Да это и неважно. Мог ли он вернуться после смерти? А могли мы сражаться с оборотнями? А мог целый город уйти под воду? А мог ты говорить с волками? Все это чудеса, о которых мы слышали из стариковских сказок. Но оказывается, все возможно. Так что живой или мертвый — твой лютый враг мог вернуться.
— И потребовать назад нечестно завоеванный город, — мрачно усмехнулся Волх.
— У Хавра никогда не было прав на этот город, — возразил Бельд.
Волх вздрогнул, услышав имя, — как будто до сих пор речь шла о ком-то другом. Клянча тоже отозвался, издав совершенно свинское:
— Хр-р-р!
Волх с Бельдом истерически расхохотались и долго не могли остановиться, пока смех не перешел в слезы. Когда Волх вытер глаза, он увидел Сайми, нерешительно замершую в дверях. Неуместный смех застрял у него в глотке.
— Ты что?
— Не спится, — прошептала, потупившись, Сайми. Лицо ее было опухшим от слез. — Не могу одна!
— Проходи, раз пришла, — смущенно буркнул Волх. Сайми не заставила себя уговаривать. Она села на краешек скамьи — ровно между ним и Бельдом — и не ломаясь, хлебнула из протянутой ей кружки.
— Ну… Я, пожалуй, пойду лягу, — сказал после долгой паузы Волх. Никто ему не ответил. Бельд беззвучно барабанил пальцами по столу, Сайми низко опустила голову, ну, а Клянчи все равно что здесь не было.
С некоторым раздражением Волх перевел взгляд с друга на жену и обратно.
— Вот и ладно, вы тут без меня не соскучитесь, — бросил он сквозь зубы. Выходя из библиотеки, он споткнулся о вытянутые ноги Бельда и выругался.
У себя в покоях Волх по плечи высунулся из распахнутого окна. Все-таки мед его пронял: морозу в воздухе казалось мало, чтобы остудить горячий лоб. И что он так разозлился? Он же сам потакал сближению этих двоих, мечтал, чтобы Бельд освободил его, снял груз с совести… А сейчас им самое время договориться, потому что скоро они оба должны покинуть Новгород. Но все равно как-то это… гадко… Волх поморщился.
Внизу, в темноте, дымили печные трубы. Дым ровно-ровно тянулся вверх — как будто город белыми нитями сплетал себя с небом. Голова немного кружилась, и Волху казалось, что он качает город в колыбели. А дым кверху — это хорошо, это к морозу.
Тихо скрипнула дверь. Пришла все-таки, не стала договариваться с Бельдом. Это было очень плохо — но Волх вздохнул с облегчением.
Лицо у Сайми было решительным. Она явно настроилась на серьезный разговор. Волх сложил руки на груди и вопросительно поднял бровь — дескать: «ну?»
— Ты дашь им убить Бояна? — выпалила Сайми.
— Ты что, перепила? — взревел от неожиданности Волх. Но Сайми была в том состоянии, когда человека уже невозможно напугать. Она всхлипнула, яростно вытерла глаза и тоже закричала:
— Когда от тебя потребуют открыть городские ворота… в обмен на жизнь твоего сына… как ты поступишь? Отвечай!
Волх пошатнулся и оперся рукой о стену. Разве он сам не спрашивал себя о том же? И он ответил Сайми так же, как много раз уже отвечал себе:
— Росомаха не дурак. Он не станет тратить жизнь заложника, чтобы заставить меня сделать невозможное. Он не потребует сдать город, он использует заложника иначе…
— Как? Как?
— Например, потребует мою жизнь в обмен на жизнь Бояна. А это уже совсем другое дело.
— А тогда как ты поступишь? — допытывалась побледневшая Сайми.
— А ты не знаешь? — сказал Волх надменно. — Ну, хочешь, я поклянусь тебе, что умру за него при первой возможности?
Сайми смотрела на него совершенно безумными глазами. По ее лицу текли слезы. Наконец она медленно замотала головой.
— Не хочешь? — удивился Волх.
— Прости! — выдохнула его жена. — Я все равно тебя люблю больше.
Как будто признавшись в преступлении, она рухнула к его ногам.
Волх растерялся. Он смотрел на ровный пробор в черных волосах и ненавидел себя за то, что так и не полюбил эту умную, смелую, ни на кого не похожую женщину. Она не раз спасала ему жизнь, она разделила его жизнь, она самое ценное его приобретение. И разве она виновата в том, что она не та, другая?
Схватив ее холодные руки, Волх поставил Сайми на ноги. Она избегала его взгляда, привычно боясь увидеть что-нибудь обидное для себя. Осторожно приподняв Сайми подбородок, он поцеловал ее глаза. Потом подхватил на руки и опустил на крытую медвежьей шкурой постель. Он очень старался быть нежным. Сайми знала, почему, и это знание разрывало ей сердце.
Из четырех лучин в светце догорело три. Четвертая еще трещала, осыпая искры в чашу с водой. Муж и жена лежали словно без чувств, едва прикрытые медвежьей шкурой.
Волх ни о чем не думал и ничего не хотел. Хмель бродил в голове обрывками облаков. Он смотрел в потолок — и словно видел сквозь него небо. А к этому небу, отрываясь от тела, воспаряли частицы его самого. Его становилось все меньше, и груз на сердце — все легче…