Дочь профессора

— Ни в коем случае.

— А твой отец знает?

— В общих чертах.

— А что он говорит?

— Он против.

— Почему?

— У него есть на то свои причины.

Луиза не стала больше спрашивать. Она ждала.

— Он считает, что это опасно, — сказал Дэнни.

— Мне кажется, он прав.

— Да, — сказал Дэнни, — то, что мы задумали, очень опасно. Но это важно, и это должно быть сделано.

10

Пришли те двое из семинара, кого ждал Дэнни, — Элан Грей и Джулиус Тейт. Последний, казалось, был ошеломлен, увидев здесь Луизу, и — так же, как и Элан, — искоса поглядел на Дэнни, когда тот предложил разрешить Луизе принять участие в их совещании. Однако ни один из них не мог привести сколько-нибудь основательных возражений, а Дэнни заявил, что он дружит с Луизой уже три года и ручается, что они вполне могут ей доверять.

После этого все четверо поднялись наверх, в комнату Дэнни, и расположились там — кто на постели, кто на подушках, брошенных на пол, а Дэнни сел на стул у своего письменного стола.

— Тебе слово, — сказал он Элану. Неуверенно поглядев на Луизу, Элан заговорил.

— Для меня очевидно следующее, — сказал он. — Нам теперь уже достаточно хорошо известно, как начинаются революции и как они побеждают, и все мы — по крайней мере все те, кто находится здесь, — согласны с тем, что революция не только желанна, но и необходима.

— Да, согласны, — сказал Дэнни.

Джулиус молча кивнул.

— Она необходима, — продолжал Элан, — не только нашему американскому обществу, но и как вклад в борьбу против международного империализма.

— Ты имеешь в виду Вьетнам? — спросила Луиза.

— И Вьетнам, — сказал Элан, — но также и Южную Америку и Африку… Везде, где только это удается, американский капитал распространяет свое влияние и стремится использовать природные ресурсы малоразвитых стран — полезные ископаемые, дешевую рабочую силу и тому подобное. Так вот, мы трое… вернее, четверо… решили, насколько я понимаю, перейти от отвлеченного изучения политики как науки к определенным политическим акциям: иными словами, мы рассматриваем себя как частицу материального исторического процесса.

Трое его слушателей кивнули головой в знак согласия.

— Повторяю, — продолжал Элан, — мы знаем, как возникают революции и как они достигают победы, потому что мы видели, что сделал Мао и что сделал Кастро, и мы читали у Мао, у Че, у Кастро, у Зиапа и Режи Дебрэ о том, как это было сделано. Все, что от нас требуется, это — переплавить извлеченный из их опыта урок в тактику и стратегию, соответствующую нашим собственным специфическим условиям.

Элан говорил негромко, отчетливо, без запинок; трое более молодых членов совещания слушали его с глубоким вниманием.

— Крестьянская партизанская война Мао и Кастро в нашей стране примет форму городской партизанской войны. Городская беднота — вот тот садок, в котором будет ловиться наша рыбка. В отличие от крестьянства в сельскохозяйственных странах. Сьерра-Маэстру заменят улицы Бостона, Чикаго и Нью-Йорка.

— А ты считаешь, — спросил Джулиус, — что партизаны в городах могут быть так же неуязвимы, как был Кастро у себя в Сьерре?

— Да, считаю, — сказал Элан. — Если они пользуются доверием народа, Посмотрите на мафию. Даже эта паразитическая организация неуязвима, потому что итало-американская беднота лучше понимает ее и в каком-то смысле больше доверяет ей, чем правительству Соединенных Штатов.

— И не без известного основания, — сказал Дэнни.

— Разумеется, — сказал Элан. — Совершенно так же, как негры никогда не выдадут своего преступника белому полицейскому.

— Негры, — сказал Джулиус, — вот подлинные жертвы нашей системы. Разве они не должны быть привлечены к участию в революции?

Элан посмотрел на Дэнни.

— Не знаю, — сказал он.

— Иначе говоря, разве Сэм не должен был бы сейчас быть здесь, с нами.

— Не знаю, — повторил Элан. — А ты считаешь, что должен?

— Не вижу причины, почему нет.

— Негры сейчас заражены расовым шовинизмом, — сказал Дэнни. — Они не пойдут на союз ни с одной нецветной организацией и уж подавно не позволят собой руководить.

— Мы не можем не признать, — сказал Элан, — что в нашем обществе белые занимают доминирующее положение.

— Безусловно, — сказал Джулиус.

— Большинство негров — и, уж разумеется, Сэм — рассматривают классовую рознь как рознь расовую.

— А по сути правильно обратное, — сказал Дэнни. — В основе всех расовых проблем лежит классовая проблема.

— Вот именно, — сказал Джулиус, — с этим я согласен.

И по-моему, каждый должен принять это как основу политической революции.

— Да, скорее так, чем считать ее просто восстанием рабов, — сказал Элан. — Ты прав.

Луиза уселась поудобнее на постели Дэнни.

— Но с чего все начнется, я не очень понимаю? — спросила она.

— Это и есть главный вопрос, — сказал Элан, сцепив пальцы рук, — и именно его мы, в сущности, должны обсудить.

— Совершенно очевидно, — сказал Дэнни, — что революционная акция порождается революционной ситуацией; короче говоря, есть причина и есть следствие; но мы — мыслящие существа и отдаем себе отчет в наших действиях; следовательно, с одной стороны, революция возникает как стихийный взрыв, а с другой — это не совсем так, ибо молекулы действуют осознанно и потому могут не выполнить своей роли.

— Каким образом? — спросил Джулиус.

— Очень просто: по трусости или по лени.

— Но допустим, что вам удалось все это преодолеть и постичь процесс социального развития достаточно ясно, чтобы понять свою собственную ведущую роль в нем. Тогда практически на кого будет направлен первый удар…

— То есть революционная акция? — уточнила Луиза.

— Да, революционная акция. Если революционность акции очевидна, тогда непосредственный результат ее не имеет большого значения, объект ее может быть даже случайным.

— Я что-то не понимаю, — сказала Луиза.

— Попробуйте взглянуть на вещи следующим образом, — сказал Элан. — Вы, или я, или Джулиус, или Дэнни, или все мы вместе не можем рассчитывать совершить сейчас революцию своими силами; с другой стороны, мы не можем ждать, пока каждый человек, живущий в Америке, придет к выводу, что революция необходима. Что же нам остается делать? Да что угодно, лишь бы сдвинуть дело с мертвой точки.

— Понимаю, — сказала Луиза.

— Значит, вопрос в том, что именно сделать? — сказал Джулиус.

— И это должно быть что-то из ряда вон выходящее, — сказал Дэнни. — Топать вокруг Гарвардской площади и выкрикивать лозунги — бессмыслица. Нам нужна революция!

— Присоединяюсь, — сказал Джулиус.

— Я лично считаю, — сказал Элан, — что это должен быть акт насилия под стать тому, что творит правительство во Вьетнаме.

— Я того же мнения, — сказал Дэнни.

У Луизы был озадаченный вид, и Элан, повернувшись к ней, попытался разъяснить свою точку зрения.

— Мы должны показать им, что отнюдь не собираемся шутить, — сказал он, — что на этот раз дело пойдет всерьез и это им не мыльные пузыри реформистов.

— Это должно быть воспринято как возмездие, — сказал Дэнни.

— Вы намерены убивать? — спросила Луиза.

— Да, — сказал Элан. — Убивать тех, кто убивает.

— Значит, убивать солдат?

— Они пешки, — сказал Дэнни. — А нам нужно сделать мат королю.

— Ты хочешь сказать — Джонсону? — спросила Луиза.

— Да.

Наступило молчание.

— К нему тебе никак не подобраться, — сказал Джулиус.

— Освальд достаточно близко подобрался к Кеннеди, — сказал Дэнни.

— Да, но с тех пор они стали осторожнее. Джонсон ездит в бронированном автомобиле, окруженный дюжиной охранников.

— Тут я согласен с Джулиусом, — сказал Элан.

— Наша акция должна увенчаться успехом. Лучше не браться за дело вообще, если есть опасность провала.

— Это несомненно, — сказал Дэнни.

— Логически мишенью для первого удара должен стать Джонсон — это напрашивается само собой, но именно поэтому, если наш выбор падет на него, это уменьшит наши шансы на успех.