Женатый мужчина

— Одолел ты их, малый. Полная победа! — Он пожал ему руку. — Итак, Джон Стрикленд, вы официальный кандидат лейбористской партии от избирательного округа Хакни-и-Харингей. Идемте в зал. Нас ждут.

Глава десятая

Таково уж упоение властью и лестью — с той минуты, как Гордон принес Джону радостную новость, и до самого возвращения домой в семь часов вечера он и не вспомнил о Пауле, а когда вспомнил, то лишь как о невыполненной докучливой обязанности.

Накануне он обещал после конференции заскочить к ней, но теперь чувствовал себя таким разбитым, что единственным желанием его было плюхнуться дома на диван и смотреть телевизор. А кроме того, как это объяснить Клэр: из Хакни-и-Харингея он только что вернулся, и Гордона они подвезли до Бейсуотера, так что придумать какое-то дело, связанное с выборами, было трудно. Поэтому он пробормотал, что должен заскочить к одному клиенту, для которого добывает лицензию на продажу виски, а очутившись на Холланд-Парк авеню, тут же из телефонной будки позвонил Пауле.

— Извини, что так получилось сегодня, — начал он.

— А что такое?

— Ну, встретились, на ходу, как чужие…

— При чем тут ты? Я же знала, что она там будет. Ну, и чем все-таки кончилось?

— Победа. Меня выдвинули.

— Чудесно! Блестяще! Я так и знала. Заедешь? Я положила шампанское в холодильник.

— Знаешь, не смогу. Во-первых, я выжат как лимон. А во-вторых, просто ума не приложу, под каким предлогом выбраться.

— Понимаю. В любом случае праздновать ты должен с ней. Она же твоя жена.

— Я не собираюсь ни с кем ничего праздновать. И уж конечно, не с Клэр. Она бы предпочла, чтоб я провалился. Я собираюсь посмотреть телевизор и лечь спать.

— Ну, если ты так устал… — сказала она, и он уловил в ее тоне что-то двусмысленное. — Такого рода вещи очень утомительны. Это действует на нервную систему. А тебе еще многое предстоит.

— Значит, ничего, если я не приеду?

— Ничего. Я тоже посмотрю телевизор и лягу пораньше.

— Я тебе завтра позвоню, пока Клэр будет в церкви.

— Прекрасно.

— А в понедельник вечером увидимся.

— Хорошо. Я поберегу шампанское. И мы все-таки отпразднуем.

В тот вечер, перед тем как лечь спать, Клэр напомнила Джону, что со следующей пятницы у детей зимние каникулы.

— Я подумала, — сказала она, — а не отправить ли их с Гаем в Бьюзи?

— Он едет туда?

— Поедет, если я оплачу дорогу.

— А ты? Ты не хотела бы поехать?

— Разве я тебе здесь не понадоблюсь?

— Да нет, в общем нет. Пока ты свое сделала. В следующий раз ты понадобишься в день выборов.

Она отвела глаза.

— В таком случае я в субботу съезжу в коттедж, посмотрю, как там и что, а в воскресенье отправлюсь оттуда прямо в Норфолк.

— Одна?

— А что? Всего на одну ночь. Хочется к весне привести кое-что в порядок. Ничего со мной не случится.

В понедельник утром Джон сообщил своему старшему клерку, что избран кандидатом в члены парламента и хотел бы аннулировать как можно больше из намеченных к производству дел. На лице старика отразились противоречивые чувства: к гордости, что адвокат из их конторы станет членом парламента, примешивалась досада, поскольку этот адвокат не будет представлять интересы консерваторов. Так же отнеслись к новости и многие коллеги Джона. В прежние времена они посчитали бы социалистические взгляды Джона обычным вывертом интеллектуала, но в феврале 1974 года упорно ходили слухи, будто коммунисты используют лейбористскую партию для захвата власти в стране.

По дороге домой Джон заглянул в Пэрвз-Мьюз и рассказал Пауле, что жена уедет.

— Я не знала, что у вас есть дом за городом, — сказала она. — Где?

— В Уилтшире.

— Где же это там?

— Под Хангерфордом.

— Я хорошо знаю эти места. Я иногда там гощу.

— У кого?

— У Темплтонов.

— Это в полумиле от нас.

— Там очень мило…

Она достала из холодильника шампанское, и они выпили за его победу в Хакни, но ни у нее, ни у него радости не было: Джон маялся животом, а Паула была как-то необычно задумчива.

— Так, значит, — спросила она, — ты будешь свободен в субботу и воскресенье?

— И всю неделю.

— И сможешь оставаться здесь на ночь?

— Если хочешь, почему же нет. Сниму дома трубку — если кто позвонит, пусть думает, что телефон не работает.

— А еще лучше, — сказала Паула, — поехать в Приннет хотя бы на воскресенье.

— С удовольствием, — сказал Джон с несколько наигранной вежливостью.

— Мы могли бы поехать в субботу днем, а в воскресенье после обеда вернуться. Мне хотелось бы, чтобы ты увидел Приннет-Парк и познакомился с моими родителями, а то у меня такое чувство, будто ты не все обо мне знаешь.

Неделя пронеслась незаметно. Во вторник утром Джон выступал в суде в Харроу, добиваясь лицензии для букмекера; разрешение было дано, и, покончив с этим делом, он освободился до конца выборов. Оттуда он поехал через весь Лондон в комитет лейбористской партии в Хакни, пообедал в ближайшем пабе с человеком, который будет на выборах его личным представителем; с ним же и другими организаторами предвыборной кампании провел остаток дня, намечая план действий.

В Уэст-Энд он вернулся в девять, час пробыл у Паулы и поехал домой. В среду к девяти утра он уже снова был в Хакни, до вечера беседовал с избирателями, а вечером выступал перед аудиторией в двадцать три человека. В четверг он надеялся приехать домой вовремя, чтобы поужинать у Масколлов, но в пять позвонил Клэр и сказал, чтобы она ехала без него: назначено еще одно собрание; хотя вряд ли там соберется больше двух десятков избирателей, нельзя подводить организаторов предвыборной кампании, собрание важнее приятельского ужина.

В пятницу он приехал домой к чаю, чтобы увидеть Тома и Анну до их отъезда на каникулы. После того как дети отправились спать, он почувствовал укор совести, подумав о том, что Клэр заночует одна в нетопленом коттедже, в то время как он будет с Паулой наслаждаться роскошью Приннет-Парка. Поэтому он предложил Клэр сходить в кино, а потом пообедать в недорогом ресторане. Клэр это удивило, но она все же позвонила приходящей няне и пошла одеваться.

Вечер явно не удался. Посредине сеанса отключили электричество, а поскольку в ресторан из-за этого они явились на час раньше времени, на которое заказали столик, пришлось ждать, сидя на тесном диванчике в так называемом «баре» и потягивая от нечего делать аперитив. Когда их наконец посадили за столик, Джон заказал себе scampi à la provençale [45], тут же пожалел об этом и с почти нескрываемой завистью смотрел, как Клэр ест жаренную на решетке камбалу. Не клеился и разговор: у Джона голова была занята выборами, что не интересовало Клэр, а она думала о чем-то своем.

Дома они отпустили приходящую няню, заглянули в детскую и пошли спать. Джон изъявил готовность к супружеским ласкам, но по тому, как Клэр чмокнула его, понял, что она к этому не склонна; они повернулись друг к другу спиной и заснули.

Глава одиннадцатая

Приннет-Парк не походил на загородное поместье, элегантное и комфортабельное, каким рисовалось в воображении Джона, а сэр Кристофер и леди Джеррард не оказались светскими и очаровательными людьми, какими он представлял себе родителей Паулы. Конечно, это был просторный особняк, и стоял он в конце длинной подъездной аллеи; дворецкий открыл дверцы и вынул чемоданы из багажника машины, но холл в неоготическом стиле и холодные коридоры напомнили Джону частную школу или провинциальную картинную галерею — скорее всего последнюю, поскольку стены здесь были увешаны картинами викторианской эпохи.

Он проследовал за Паулой по одному из коридоров в небольшую гостиную, где на диване сидел старик с куском поджаренного хлеба в руке. Он посмотрел на них, когда они вошли, потом глянул на хлеб и поспешно сунул его в рот. Из кресла в другом конце комнаты поднялась дама. Тотчас стало ясно, что это мать Паулы, ибо сходство было полное.