Страница 12 из 12
Но где она теперь? И почему так больно спине? Она шевельнулась и вдруг поняла, что лежит на бетонном полу в недостроенном здании больницы, где нет даже наружных стен. Лежит совершенно голая, и больно ей оттого, что бетонные крошки впились ей в тело. А парень этот рыжий стоит у самого края плиты и смотрит куда-то вниз, и даже со спины видно, как он напряжен. «Серега!» – донесся снизу мальчишеский голос, и второй отозвался наконец: «Чего тебе?» Оба они зашушукались о чем-то внизу.
Катя скользнула взглядом по полу и увидела свою одежду: скомканная, она лежала неподалеку, и пуговки на блузке были оборваны – рыжий, видимо, не церемонился, когда срывал с нее одежду. Совсем рядом, у бедра, Катя увидела сумочку. Она была расстегнута, и Катя видела расческу и платочек вышитый. С платочка ей улыбался веселый цыпленок. Клювик у цыпленка был красненький и лапки тоже красненькие, но лапок Катя сейчас не видела – какая-то деревяшка закрывала их, и Катя не сразу сообразила, что это такое. Рыжий парень по-прежнему смотрел вниз, и Катя потянулась рукой к сумочке. Вот на этом движении, когда она начала действовать, к ней вернулась способность мыслить, она вспомнила – это же шило Ерохина! Деревянная ручка с вставленным в нее коротким острым стержнем. Шило было маленькое и свободно уместилось в Катиной ладони. Руку она положила на пол, чтобы шило оказалось под ней. После этого она прикрыла глаза и сквозь прищуренные веки стала наблюдать за парнем. Страха в обычном понимании у нее не было, она просто лежала и ждала, сама удивляясь своему спокойствию. Парень наконец повернулся к ней, и она смежила веки, чтобы не выдать себя дрожанием ресниц. Он подошел вплотную, и она слышала его дыхание совсем рядом. Он пошуршал чем-то, потом взял Катины ноги и раздвинул их, согнув одновременно в коленях. Кате вдруг стало нестерпимо стыдно, и ей захотелось сдвинуть ноги, прикрыть наготу, но нельзя было сейчас пошевелиться, от этого зависело все, и главное, что решалось – будет ли она жить! Она так и осталась лежать, ожидая развязки.
Дыхание парня неожиданно приблизилось вплотную к ее лицу, он нависал над ней, упираясь руками в пол, и тогда Катя, открыв глаза, спокойно и расчетливо ударила его шилом в лицо. И испугалась, потому что он вдруг страшно закричал и вскочил на ноги. Катя видела, что рыжий закрыл лицо руками, так что даже его глаз не было видно, и между его пальцами струилась кровь. Катя поднялась и пошла к парню, а он пятился от нее, но Катя очень спокойно рассудила, что должна ударить его еще, пока он не пришел в себя, ведь не надо его бояться, этого рыжего. И она ударила его вновь, стараясь попасть в лицо, но попала в руку, и парень закричал во второй раз, и тогда она ударила его еще, и еще! Правую руку она ему, кажется, сильно поранила: кровь стекала по рукаву рубашки, парень мычал и все пятился, пятился от Кати, а она стояла, замерев, хотела крикнуть, но слова застревали в горле. Парень уже дошел до края перекрытия и последний шаг сделал. Одной ногой стоя уже в пустоте, он взмахнул руками, и Катя увидела его искаженное гримасой страха лицо, вымазанное кровью, а в следующий миг парень сорвался, и Катя не видела его уже, а лишь слышала крик, но крик был недолгий, потом донесся странный звук – будто хлопок, – и все смолкло. Катя подошла к краю и с опаской взглянула вниз.
Рыжий упал на лежащую на земле плиту, и Катя поняла, что он уже мертв. Чуть дальше она увидела двух мальчишек. Это, наверное, и были те самые Серега и его приятель, чьи голоса Катя слышала. Мальчишки пятились от лежащего на плите человека, потом одновременно развернулись и бросились прочь. У пролома в заборе они столкнулись и после секундного замешательства выскочили наружу, унося прочь свой мальчишеский ужас.
И только тогда Катя почувствовала холод. Ее знобило, и даже когда она оделась, это ей не помогло. Она хотела спуститься вниз, но ноги подкашивались, и она села на пол, привалившись к колонне.
Где-то высоко-высоко в небе гудел самолет, такой далекий и благополучный, и дела ему не было до Кати, а Катя сидела здесь, в недостроенной больнице, одинокая и беспомощная, и когда она подумала об этом, ей стало так жалко себя, что она расплакалась. Теплые капли слез пробегали по ее щекам и падали на расстегнутый ворот блузки, а Катя даже не могла застегнуться, потому что пуговицы были оборваны.
Она нашла их, но не все – маленькие кружочки с перламутровым отливом. Их пять было, а нашлось четыре. Значит, одной не хватает – закатилась куда-то, наверное.