Страница 3 из 75
– Тьфу ты! – в сердцах сказала Клава. – Ну что за мужик!
Повела вокруг взглядом, увидела в сумраке книги на полке, выбрала из них ту, что потолще, зажала заколку между страницами так, чтобы два конца заколки торчали иглами-усами, и решительно воткнула эти усы в розетку.
– Заходим вдвоем, – говорил капитан. – Без объяснений надеваем ему браслеты, – звякнул выразительно потертыми наручниками. – И после этого…
Вдруг раздался хлопок и погас свет.
– Перемкнуло! – сказал в темноте лейтенант.
– Фонарь наш где?
– В столе? – полувопросительно произнес лейтенант.
Выдвигали-задвигали ящики, но ничего нельзя было разглядеть в темноте.
– Спички твои – где? – сердился капитан.
– Я на подоконнике оставил. Курил еще когда, – засуетился лейтенант.
Направился к окну, проем которого едва угадывался в ночи, но наткнулся в темноте на стул с ведром воды, все опрокинул, произведя немалый шум, и от души выматерился. Добрался, наконец, до окна, на ощупь отыскал спички, собрался было чиркнуть, да замер. Почудился, видно, ему какой-то подозрительный звук.
Отыскали фонарь, потом при его свете из сейфа достали пистолет лейтенанта; капитан чертыхался и выговаривал своему более молодому коллеге. «Оружие всегда должно быть при тебе, а не под замком!» – на что лейтенант, оправдываясь, отвечал, что дома младший брат, мол, и если пистолет хранить дома, то и до беды недалеко.
Светом порешили заняться позже.
– Впотьмах он не так быстро сообразит, – сказал капитан. – А тут мы ему – браслеты.
И дальше все произошло действительно молниеносно. Вдвоем вошли в соседнюю комнату, лейтенант направил яркий луч фонаря в лицо Геннадию, который зажмурился и отвернулся; в то же мгновение капитан защелкнул наручники на запястьях жертвы. Геннадий дернулся, но было уже поздно.
– Сиди тихо, паря! – сказал капитан и никакой деликатности теперь в его голосе не угадывалось.
А тут еще в руке у лейтенанта Геннадий увидел пистолет.
– Вы чего, мужики?! – спросил он дрогнувшим голосом, и взгляд его заметался.
Он сейчас был похож на приговоренного к смертной казни, который хотя и помнил о вынесенном ему приговоре даже во сне, и ожидал казни ежесекундно, а все надеялся на то, что не сегодня, не сейчас. Но вдруг явились палачи, и в мгновение наивные надежды на спасение рассыпались в прах.
– Задерживаем тебя, – сообщил капитан. – Официально.
– За что?!
– Мужик, которому ты подбил глаз, пришел и написал заявление. Обязаны отреагировать.
– Он же первый начал!
– Разберемся, – трафаретно ответил капитан. И впору было ужаснуться, потому что за равнодушием этого служаки угадывалась неприглядная картина происходящего: завертелись, заскрипели колесики государственной машины, и с каждым оборотом шестеренок все меньше оставалось надежды на спасение.
– А женщина где?! – неприятно удивился лейтенант, шныряя по углам лучом фонаря.
– Поссорились мы с ней, – поспешно сообщил Геннадий.
– Ну и чего? – метнулся лейтенант к окну, которое, как он с запозданием обнаружил, было распахнуто.
– Ну и сбежала, – в тон лейтенанту ответил Геннадий. – Ушла, в смысле. Вылезла в окно. Тут она где-то. Куда пойдет в ночи?
– Ладно, – сказал капитан. – Отыщется.
Он понимал, какую птицу поймал. За этого красавца начальство простит сбежавшую бабу. Да и куда ей тут, действительно, бежать? Как рассветет – объявится.
– В общем, теперь бы тебе, паря, свое положение не ухудшить, – сказал капитан наставительно. – Потому рекомендую: веди себя прилично, не козли. Может, все еще и обойдется. Колюня этот, который заявление на тебя написал, к утру проспится, а там всяко может быть. Если он пустой, без денег, а у него сушняк, тут, можно сказать, тебе и карты в руки. Дашь ему сотнягу, он заявление и заберет. Еще добавишь, он тебе и вовсе отпишет собственной рукой, что претензий не имеет.
Он опутывал Геннадия словесами, буквально гипнотизировал, лишал воли; и когда задержанный проникся, капитан манящим голосом гипнотизера произнес:
– Иди ко мне!
Звякнул чем-то в темноте, но даже этот звук не насторожил «Геннадия». Поднялся и приблизился. Капитан потянул к себе задержанного за «браслеты», снова чем-то звякнул, и только теперь Геннадий обнаружил, что второй парой наручников надежно пристегнут к металлической скобе, торчащей из стены.
– Это зачем?! – всполошился Геннадий.
– Не ждать же мне, пока ты дашь деру, – сказал капитан. – Подруга твоя сбежала, да если еще и ты…
– Я не сбегу! – клятвенно пообещал Геннадий, но клятва его прозвучала до неприличия неискренне, потому что в это самое мгновение он понял, что оплошал, когда не полез в окно вслед за Клавой.
Надо было драпать. Черт с ними, с паспортами, которые оставались у ментов. А он тогда еще надеялся, что обойдется…
И только он об этом подумал, жизнь его догадку тотчас подтвердила.
– Смотрите! – позвал коллегу лейтенант.
Луч фонаря высветил женскую заколку, торчащую из оплавленной розетки.
Теперь уже сомнений не оставалось. Какая там семейная ссора!
– Все понятно, – сказал капитан. – Побег!
Пока лейтенант возился с пробками, восстанавливая освещение, капитан успел осмыслить произошедшее.
В район, понятное дело, доложить надо немедленно. Что сами тут на месте, мол, разобрались, даже без проверки по учетам. Похоже, что задержан находящийся в розыске убийца. С ним женщина была, но сбежала. В подробности пока не вдаваться. Может, и хорошо, что сбежала. Оставайся она у милиционеров в руках, из района, может быть, поступила бы команда незамедлительно доставить подозрительную парочку. А как везти этого убийцу в ночи? Здоровый бугай. Такой и в наручниках, ежели начнет бушевать в милицейском «УАЗе», разнесет машину к чертовой бабушке.
А теперь из-за сбежавшей бабы никого везти не надо, а надобно, наоборот, из района вызывать подмогу. Чтоб прочесать окрестности и отыскать беглянку. Ну, и убийцу под конвоем отвезти в район.
Вспыхнула лампочка под потолком, и капитан перевел дух. Со светом – оно спокойнее как-то. Не так тревожно.
Задержанный сидел перед капитаном, и был он явно подавлен происходящим. А ведь колоть его надо, понял капитан. Пока он в растерянности. Пугнуть его посильнее. Может, и будет какая польза.
Когда миновали райцентр, Якут в очередной раз сверился с картой. Оставалось преодолеть еще около сорока километров до нужного им села.
Дорога была пустынной, ни одной машины навстречу. И вокруг – ни жилья, ни огонька. Вскоре пропала и мобильная связь, телефоны «врачей» не могли обнаружить ни одной станции поблизости. Глушь.
– Останови! – приказал Якут водителю.
Машины реанимации скатились на обочину.
– Топор есть? – спросил Якут.
– Есть, – кивнул водитель.
– Руби столб!
Телеграфные столбы тянулись вдоль дороги. Деревянные, полусгнившие, они, похоже, доживали свои последние годы. Отыскали столб потрухлявее и за десять минут его подрубили. Столб обрушился на землю, обрывая телефонные провода.
Оставив задержанного под присмотром своего коллеги, капитан отправился в соседнюю комнату – звонить в район. Телефон молчал. Поскольку и прежде связь подолгу, бывало, отсутствовала, капитан не придал этому значения. Может, оно и к лучшему. А то не ровен час, поступит команда доставить задержанного. Уж лучше здесь пускай сидит, как собака на цепи. На цепи надежнее.
Капитан взял папку с бумагами. Вернулся в комнату, где задержанный встретил его полным тревоги взглядом, и сел на стуле так, что их с Геннадием теперь разделяли метра два, не более.
– Протокол оформим, – сообщил капитан. – Задержание, в смысле.
И действительно выдернул из папки нужную бумагу. Геннадий, наблюдая за манипуляциями собеседника, мрачнел все больше.
– Фамилия! – требовательно произнес капитан. – Имя! Отчество!