Телохранитель Каина

– Отец Алексей? – переспросил инок.

Он явно вспомнил.

– Вы тоже его знаете? – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Китайгородцев.

– Думаю, что да. Вы его видели уже?

– А он здесь? – вырвалось у Китайгородцева.

Он бросил взгляд в распахнутые монастырские ворота.

– Если не уехал накануне, – сказал инок. – Он не в монастыре обычно ночует, а в деревне, вы ее проезжали. Там есть гостиница для паломников, ее зовут монастырской избой.

Монастырской избой оказался большой бревенчатый дом на окраине деревни, ближайший к монастырю. Несмотря на ранний час, там уже кипела жизнь. Окна освещены, из печной трубы поднимался дым. Один из постояльцев прямо у крыльца растирался снегом. Он был по пояс обнажен, брал свежий чистый снег и, крякая от удовольствия, размазывал его талой водой по коже. Китайгородцев приблизился, открыл было рот, намереваясь поприветствовать этого любителя снежных процедур, но тут человек обернулся, и Китайгородцев захлебнулся морозным воздухом.

Михаил!

Тот тоже не ожидал увидеть здесь Китайгородцева. Обездвижел, но только на мгновение, а потом вдруг отшатнулся к крыльцу, будто хотел уйти, укрыться в доме, но Китайгородцев среагировал. Он толкнул Михаила, и тот упал в снег. Встать Михаил не решился и, кажется, ждал удара. Китайгородцев его бить не стал, рывком поднял, поставил на ноги.

– Пойдем в дом, поговорим, – предложил Михаил, пряча острый взгляд черных глаз.

– Нет, в дом мы не пойдем, – покачал головой Китайгородцев.

Там Михаил окажется среди людей. И там могут возникнуть неожиданности.

– Я здесь замерзну, – сказал Михаил. – Холод собачий.

Точно, заманивает в дом. Против его хитрости у Китайгородцева была припасена своя.

– Поговорим в машине, – он кивком указал на автомобиль.

Михаил топтался на месте в нерешительности. Китайгородцев взял в замок его шею и увлек за собой. Со стороны посмотришь – два подвыпивших приятеля. Только один почему-то голый по пояс.

– У меня тут есть пуховик, – сказал Китайгородцев. – Накинешь, чтобы без пневмонии обошлось.

Отпер багажник. А в следующий миг сгреб Михаила в охапку, швырнул в багажник, как мешок с картошкой, и крышку багажника тут же захлопнул. Пока тот не пришел в себя и не поднял шум, Китайгородцев успел его предупредить:

– Будешь лежать тихо – через минуту выпущу. Я только в дом загляну, обстановку сфотографирую – и сразу же вернусь, обещаю. Но если будешь мешать – вывезу в поле и оставлю на часок в багажнике. В воспитательных целях. Ты понял?

Молчание.

Китайгородцев направился к дому. Шел и слушал – не закричит ли Михаил.

Не закричал.

В жарко натопленном доме паломники собирались к молитве. Китайгородцев шел через комнаты, вглядываясь в заспанные лица. Если проходил мимо запертых дверей, вежливо стучал, заглядывал в комнату и извинялся. Открыл очередную дверь. Увидел Наталью Андреевну. Она была в неизменно черном платье и от той прежней отличалась только тем, что волосы на голове у нее не были после ночи аккуратно уложены. Она тоже увидела Китайгородцева и замерла, но он уже не на нее смотрел, а на другого человека, который тоже был в этой комнате. Тот человек, услышав шум открываемой двери, обернулся. Изможденное лицо, по-стариковски седые волосы и безумный взгляд. В эти глаза Китайгородцев смотрел, не отрываясь, и очнулся он только тогда, когда проходивший мимо паломник его задел случайно. Китайгородцев встрепенулся и перевел взгляд на Наталью Андреевну.

– Это Стас? – спросил он.

У нее хватило сил только на то, чтобы кивнуть.

– Собирайтесь, – сказал Китайгородцев.

Похоже, она была так измотана суетой и опасностями последних недель, что даже не спросила ни о чем. Одела сына. Он был неловок, как младенец. Собралась сама. Китайгородцев терпеливо ждал. Женщина, наконец, посмотрела на него вопросительно.

– Идемте! – сказал Китайгородцев.

Он вывел их из дома, где никто ни о чем их не спросил, все были заняты своими утренними хлопотами. Усадил в машину. Потемкин, увидев Стаса, первые мгновения не мог отвести от него взгляд, чутьем безошибочно уловив его непохожесть на нормальных людей. Китайгородцев сел за руль. Поехали. И только теперь Наталья Андреевна решилась спросить неуверенно:

– А где Миша?

– Сейчас вы увидите его, – успокоил Китайгородцев.

Он остановил машину, когда деревня скрылась из виду. Открыл багажник, где, сжавшись в комок, ожидал своей участи Михаил.

– Выходи!

Михаил самостоятельно выбрался из багажника. Китайгородцев отдал ему свою куртку.

– Оденься!

Для низкорослого Михаила куртка Китайгородцева была как пальто. Он запахнул полы. Продрог. Взглядом с Китайгородцевым старался не встречаться.

– Я все знаю, – сказал ему Китайгородцев. – Про гипноз. Про то, что ты хочешь, чтобы я убил Стаса… То есть Глеба… Ведь Стас Георгиевич, которого я знал, который приезжал с охранниками, – он на самом деле Глеб? А настоящий Стас сейчас сидит в моей машине. Полюбуйся.

Михаил посмотрел. Ему эта картина не понравилась.

– Мне от тебя нужно только одно, – сказал Китайгородцев. – Чтобы ты меня освободил от этого. Чтобы отменил свое внушение. Чтобы я не рвался убить этого Стаса, который Глеб.

– Я не понимаю, – попробовал увильнуть Михаил. – Ты сам веришь в это?

Но посеять семена сомнения ему не удалось.

– Я видел, как бывает, – сказал Китайгородцев. – Как люди превращаются в роботов. А еще в моей машине сидит гипнотизер. Настоящий. Может, ты слышал такую фамилию: Потемкин? Хочешь с ним поговорить? Он тебе расскажет, привиделось мне это, про убийство Стаса, или нет.

Михаил мрачно молчал.

– Ну?! – возвысил голос Китайгородцев.

– Так ты с ним договорись, – посоветовал собеседник, – с гипнотизером этим. Если он умеет, пускай он тебя и приведет в порядок.

Говорил вроде бы бесстрастно, но в голосе угадывалась издевка. Понимал, наверное, что раз Китайгородцев не к Потемкину за помощью обратился, а к нему, значит, без него не обойтись.

– Ты не шути! – посоветовал Китайгородцев, озлобляясь. – Размажу!

– Ты обратился не по адресу.

Тогда Китайгородцев взял его за ворот куртки.

– Я ничего не буду делать, – сказал Михаил с неожиданной твердостью. – Можешь меня убить.

Китайгородцев, возможно, покалечил бы его, в такой он был ярости, но вдруг распахнулась дверца машины, и Потемкин сказал обеспокоенно:

– Женщине, кажется, с сердцем плохо!

В деревне не было врача. И в монастыре тоже. До ближайшего фельдшерского пункта, как сказали местные, километров двадцать пять. Китайгородцев гнал машину так, что на поворотах она уходила в занос, и каждый раз он чудом «ловил» ее уже в последнее мгновение, у самой обочины.

Фельдшерский пункт в большом селе, куда они приехали, был закрыт. Еще слишком рано. Отправились на поиски фельдшера. Нашли нужный дом и стали стучать в окна, до тех пор пока там, внутри, не началось какое-то движение. Фельдшер вышел к ним заспанный, в накинутом на голое тело полушубке.

– У меня в машине пожилая женщина, – сказал ему Китайгородцев. – Сердце!

– Посмотрим, – пообещал фельдшер, подавив зевок.

Но он преобразился, едва увидел Наталью Андреевну.

– Давно? – спросил через плечо, пытаясь нащупать пульс.

– Около часа назад, – ответил Китайгородцев.

– Ах ты, господи! – не сдержался фельдшер и помчался в дом.

Вернулся он, на ходу выгребая из пакета шприц и ампулы. Пока вводил лекарство Наталье Андреевне, отдавал распоряжения:

– Мягкое что-то ей под голову! Заводи, сейчас поедем! Гони! Если поспешишь, мы, может быть, успеем!

Отшвырнул использованный шприц. Михаил сноровисто соорудил подушку из куртки Китайгородцева. Сам снова остался полуголым. Китайгородцев завел двигатель. И только Стас Лисицын оставался безучастным. Казалось, что он даже не замечает всей этой суеты в салоне машины. Смотрел за окно с невозмутимым видом. Словно никого рядом с ним и не было.