Телохранитель Каина

Китайгородцева разбудил громкий стук в дверь. Он открыл глаза, еще не осознавая, что происходит. Из окна лился слабый свет. Раннее утро. Стук повторился: требовательный и громкий.

– Кто?! – вскинулся Китайгородцев.

– Толик! Это я, Лапутин! – раздался мужской голос.

Лапутин. Телохранитель из «Барбакана». Неожиданно и непонятно.

Китайгородцев, натягивая брюки, прыгал на одной ноге к двери. Распахнул дверь и обомлел.

С Лапутиным были еще двое, тоже из «Барбакана». Черные костюмы, черные галстуки, темные рубашки. У них за спинами маячил встревоженный Михаил.

– Что случилось? – спросил Китайгородцев, уже подозревая страшное.

– Хамза умер. Сегодня ночью.

Они так и топтались в комнате Китайгородцева, пока тот собирался. Заполнили собой все пространство, и казалось, что принесенная ими скорбь затопила комнату – не вздохнуть.

Вещи Китайгородцев не забирал.

Опираясь на палку, он вышел из дома, сопровождаемый своими товарищами. Их провожал Михаил: дошел вместе с гостями до самой машины. Лицо было чернее тучи. Он ничего не сказал на прощание, а Китайгородцев ему только сдержанно кивнул.

Сели в машину, поехали. Обогнули лужайку. Китайгородцев успел бросить последний взгляд на мрачный и казавшийся безжизненным дом. Михаил застыл у подножия крыльца черной призрачной фигурой.

Машина свернула на узкую дорожку, петлявшую по лесу, и помчалась на скорости, которая Китайгородцеву казалась чрезмерной.

Сидевший рядом с Китайгородцевым Лапутин, не поворачивая головы, сказал:

– Толик, Хамза жив, с ним все в порядке. Не спрашивай меня ни о чем, я сам не в курсе. Я сделал все, как велел Хамза. Это эвакуация.

Эвакуация – это слово мне знакомо. Я сам подобное проделывал не раз. Когда охраняемому лицу угрожает опасность, лучшей защитой для него является эвакуация.

Если началась стрельба, клиента – в машину, и вывозить из зоны обстрела как можно быстрее.

Если клиент захотел расслабиться и где-нибудь в ночном клубе пьет вино, а в другом углу зала внезапно вспыхнула драка – клиента из клуба выводить без промедления, даже если он не в восторге от того, что нарушены его планы.

Если опекаемое лицо оказалось в чужом городе, где вдруг началась эпидемия гепатита, или, например, землетрясением город встряхнуло и возможны повторные толчки – вывозить немедленно.

Эвакуация – это чтобы клиент уцелел!

Эвакуация – это когда близкая опасность.

Эвакуация – это спасение.

Но я-то тут при чем?

Меня от кого спасают?

Что происходит?

Лапутин не обманул.

Хамза был жив, и с ним действительно все в порядке. Китайгородцев увидел шефа в офисе, в привычной обстановке: Хамза сидел за столом в своем кабинете и разговаривал с кем-то по телефону, когда Китайгородцев вошел.

– Хорошо! – заторопился Хамза, завершая разговор. – Позже! Позже, я сказал!

И поспешно положил трубку на рычаг.

– Здравствуй, Толик! – произнес он, внимательно всматриваясь в лицо Китайгородцева. – Садись!

Китайгородцев опустился на стул, палку поставил рядом.

– Рассказывай! – потребовал Хамза.

Китайгородцев посмотрел вопросительно.

– Про Лисицына, – пояснил Хамза.

– Про Стаса?

– Про генерала.

– Простите, не понял.

– Толик! – развел руками Хамза. Он казался озадаченным. – Про генерала! То, что ты мне говорил!

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Я? – сильно удивился Китайгородцев.

– Да! Ты мне звонил…

Растерявшийся Китайгородцев покачал головой. Он не понимал, что происходит. И Хамза не понимал. Смотрели друг на друга, не зная, как продолжить этот нелепый разговор.

– Сегодня ночью! – сказал, наконец, Хамза.

Китайгородцев смотрел вопросительно.

– Ты мне позвонил! – продолжал Хамза.

Китайгородцев потер лоб. Выглядел он ошеломленным.

– И сказал!

Китайгородцев даже заинтересовался, кажется.

– Что видел генерала Лисицына! – завершил Хамза свою порубленную на куски фразу.

– Он же умер! – пробормотал растерянно Китайгородцев. – И я вам не звонил, поверьте.

Хамза кивнул на свой сотовый телефон, лежащий на столе:

– Толик, ты звонил мне со своего мобильника, твой номер определился.

Китайгородцев извлек из кармана мобильник.

– И еще – твой голос, – сказал Хамза. – Я разговаривал с тобой. Я не мог ошибиться.

Китайгородцев отыскал в мобильнике информацию о сделанных звонках.

– Взгляните! – предложил он шефу. – Последний по времени звонок я сделал позавчера вечером. Это больше суток назад. Этой ночью я вам не звонил.

Хамза посмотрел за окно. Там было пасмурно и мокро. Осень.

– Ты завтракал? – спросил он неожиданно.

– Нет.

– Подняли, наверное, с постели ни свет ни заря, – сказал понимающе Хамза.

– Да.

– А ты поезжай, позавтракай, – предложил Хамза. – Лапутин отвезет тебя. Потом я снова тебя жду.

Какая-то пауза намечалась в их разговоре. Хамза брал тайм-аут для одному ему известных целей.

– Хорошо, – кивнул Китайгородцев.

– Оружие? – вопросительно глянул Хамза.

Китайгородцев выразительно приложил ладонь к своей одежде, под которой была спрятана его плечевая кобура.

Хамза требовательно протянул руку. Китайгородцев, еще ничего не понимая, извлек из кобуры пистолет и отдал его шефу. Хамза спрятал пистолет в ящик своего стола, после чего сказал:

– Можешь идти.

Только теперь Китайгородцев осознал, что его разоружили.

Лапутин отвез Китайгородцева в близлежащий ресторан, который был открыт круглосуточно. Посетителей не было – неурочный час. Единственный официант ползал по залу осенней сонной мухой.

– Хамза мне позвонил в четыре утра, – рассказывал Лапутин. – Сильно на взводе. Я сразу понял – что-то серьезное. Велел взять еще двух человек и ехать за тобой. Для всех, кого мы увидим в том доме, версия такая: он умер.

– Кто? – дрогнул Китайгородцев.

– Хамза.

– А для чего такие жестокие шутки, как думаешь?

– Ну вроде как мы тебя на похороны забираем. Чтобы все выглядело правдоподобно и чтобы нам никто не чинил препятствий. Хамза распорядился эвакуировать тебя любой ценой.

– Он решил, что мне угрожает какая-то опасность?

– Конечно! А разве нет?

Китайгородцев неуверенно пожал плечами.

– Честно говоря, я не понимаю, что происходит, – признался он.

Завтракали неспешно. Лапутин что-то рассказывал, это был обычный треп, Китайгородцев слушал невнимательно.

Их трапеза уже подходила к концу, когда Лапутину позвонили.

– Да, – сказал он в трубку. – Нормально. Понял. Сейчас приедем. – Отодвинул чашку с недопитым кофе и поднял глаза на Китайгородцева: – Едем. Хамза нас ждет.

А ведь Лапутина к нему приставили, вдруг понял Китайгородцев. На всякий случай.

Хамза был хмур.

Он пытался выглядеть доброжелательным, но получалось плохо.

– Садись! – предложил он Китайгородцеву и нервным жестом указал на стул.

Смотрел внимательно и с напряжением, как смотрит врач на пациента перед неприятным разговором.

– Я хотел тебя спросить, – произнес Хамза. – Про вчерашний день. Как он прошел?

– Нормально, – осторожно пожал плечами Китайгородцев.

– Расскажи мне, что было. Начиная с самого утра.

– Проснулся, позавтракал. Потом поговорил с Михаилом.

– О чем?

– О погоде.

– Что именно?

– Что дождь прошел. Что уже осень. Скоро будет снег.

– Еще о чем?

– Больше ни о чем. У меня отношения и с ним, и с Натальей Андреевной совсем никакие, если честно.

– Хорошо. Где ты увидел его?