Расстрельщик

Он ушел, а через пять минут Корнееву действительно принесли раскладушку и постельные принадлежности. Потом его оставили одного. И он явственно слышал, как щелкнул замок.

Насчет своего нынешнего статуса он нисколько не заблуждался. Пленник.

Глава 69

Дверь оказалась запертой и наутро. Корнеев, злой и невыспавшийся, ударил в нее ногой. Его, наверное, сторожили, потому что уже через пару минут появился дежурный офицер.

– Вас ждет полковник.

– Меня ждет сортир и зубная щетка! – раздраженно ответил Корнеев.

В нем что-то сломалось. Прежняя готовность подчиняться и выполнять приказы испарилась. На это потребовалось совсем немного времени, день или два. Корнеев сам немало подивился бы такой быстроте, если бы только задумался об этом.

Ему принесли туалетные принадлежности, и он долго и тщательно брился, никуда не спеша. Торопиться ему было некуда. Его лишили возможности самому решать, что делать, и он старался продлить минуты своего уединения.

Полковник все-таки дождался Корнеева. Он был в кабинете один, кивнул Корнееву, когда тот вошел, но из-за стола не поднялся и руки не подал. Показывал, что их отношения теперь будут строиться по-другому.

– Как спалось? – изобразил дежурную вежливость Христич.

– Отвратительно, – сухо отрезал Корнеев.

Полковник никак на это не отреагировал. Самочувствие собеседника волновало его сейчас меньше всего.

– Садись, – предложил Христич. – Поговорим.

Корнеев смотрел на его руки. Полковник сцепил пальцы в замок. Значит, ожидал нелегкого разговора.

– Расскажешь все-таки, кто тебя уму-разуму учил?

– Молотов.

Брови Христича предательски поползли вверх, не смог сдержать изумления.

– Молотов? – переспросил он.

– Да. Он мне много интересного порассказал.

– А ты поверил?

– Не поверил, а проверил, – усмехнулся Корнеев.

– И – что же?

– Все сходится.

– Так поделись, – попросил Христич. – А то я, например, ничего не знаю.

А глаза смотрели недобро. Все он знал. И поэтому Корнеев промолчал.

– Я подпишу твой рапорт об отставке, – сказал Христич. – Но только после того, как завершится операция.

После того, как Корнеев убьет этих людей, так следовало понимать.

– Хорошо, – сказал спокойно Корнеев. – Я подожду.

Это, конечно, было издевательство. Но Христич сдержался.

– На завалинке переждать не получится, – сказал полковник. – Ты будешь участвовать в операции.

– А удастся заставить?

И опять Христич сдержался. Только еще больше побелели костяшки сцепленных в замок пальцев.

– Вадим, – сказал он голосом, из которого вдруг исчезла жесткость. – Из этого дела нельзя выйти просто так.

Таким голосом отец наставляет непутевого сына. Глупый мальчишка еще не представляет всей серьезности ситуации, и отцу, с его жизненным опытом, очень хочется помочь несмышленышу.

– Здесь такие люди и такие интересы, что мы уже не вольны распоряжаться собой. Мы с тобой, Вадим, лишь два маленьких колесика в большом механизме. И ключ от этого механизма не у нас в руках.

– Вы говорите об «Экотехнике»?

– Сейчас я говорю о нас с тобой. Стисни зубы, Вадим, и работай. Я тебе отдаю приказ, какие у тебя могут быть сомнения? Ты солдат, тебе приказали.

– Это преступный приказ.

– Приказ преступным быть не может.

Христич расцепил наконец пальцы и потер ладонь о ладонь. Все равно это был нервный жест.

– Все готово, Вадим. Подготовительная работа проведена, осталось то, что можешь сделать только ты. У нас сроки, очень жесткие, и мы уже горим, поверь.

Все еще уговаривал, не сознавая, насколько это бессмысленно.

– Я и пальцем не шевельну, – сказал Корнеев. – И так уже захлебываюсь кровью. Раньше я считал, что выполняю свой долг. А оказалось… – Он запнулся, словно не видя смысла повторять уже говоренное.

Христич молчал. Время для них будто остановилось. Минутная пауза казалась секундой.

– Я теперь бесполезный для вас человек, – произнес наконец Корнеев. – И чем быстрее вы это поймете, тем лучше.

– Нет, ты еще пригодишься, – вздохнул полковник.

– Вряд ли.

– Пригодишься, – упрямо повторил Христич. – И работу свою сделаешь на совесть. Меня ты можешь не любить и о своей жизни, к примеру, нисколько не печалиться, но…

Выдвинул ящик и выложил на стол перед Корнеевым желтый пластмассовый осколок. Корнеев вряд ли догадался бы сразу, что это такое, если бы на осколке чем-то острым не было неровно выцарапано: «КОРЕНЬ». По надписи Корнеев и узнал вещицу – корпус от картриджа к игровому компьютеру. Димка всегда помечал свои картриджи, чтобы не перепутать при обмене с приятелями. «Корень» – так прозвали его в школе.

Корнеев поднял глаза. Христич смотрел на него с холодком, но во взгляде угадывался еще и интерес исследователя.

– С ним все в порядке, – успокоил полковник. – И с женой твоей, и с сыном. И ты их увидишь, конечно. Но только позже.

Позже – это когда он застрелит Полутягова и Яншина. Две смерти чужих ему людей в обмен на жизни жены и сына.

– Где они? – спросил Корнеев, чувствуя, что еще немного – и разорвется сердце.

– Кто? – изобразил непонятливость Христич.

– Жена и сын.

– Они в безопасности, Вадим. И ждут не дождутся встречи с тобой.

– Вы не очень-то церемонитесь, – признал Корнеев. – Раньше я и вообразить бы не мог, что вы на такое способны. Но раз все мы – всего лишь члены банды…

Христич усмехнулся:

– Мы на государственной службе, Вадим. И зарплату получаем от государства.

– Вот только работаем на бандитов.

– Тебе все видится в двух красках: черной и белой. Жизнь сложнее. Там, наверху, над нами, – Христич ткнул пальцем в потолок, – идет большая грызня – за власть, за деньги. Клан на клан, и если уж сшибутся, то до крови. Думаешь, я с самого начала знал, с какими целями организовали наше подразделение? Тоже думал, что будем зарвавшихся бандитов отстреливать. А повернулось вот как.

– И давно у вас глаза распахнулись?

– Давно, – спокойно ответил Христич.

– Что ж в отставку не ушли?

– А почему я должен уходить?

– Нечестными делами ведь занимаетесь.

– Сейчас нечестных дел нет, Вадим. Такие времена. Ты думаешь, все эти Полутяговы и Яншины – святые люди? Они тоже готовили подразделение, подобное нашему. Молотов распорядился, и дружок твой, Захаров, землю носом рыл, готовя расстрельную бригаду.

И вот при упоминании имени Захарова Корнеева будто осенило, он даже вздрогнул. Поспешно взглянул на полковника, но тот ничего не заметил, смотрел поверх головы собеседника.

– Помнишь того парня, которого ты поневоле застрелил в подвале цеха? Ну, когда тебе Молотов устроил первое испытание.

Христич наконец опустил глаза. Но по лицу Корнеева уже ни о чем нельзя было догадаться.

– Он провинился перед Молотовым, отказавшись войти в расстрельную бригаду. И его казнили – твоими руками. Так что порядки везде одинаковые, Вадим.

Сказал и посмотрел выразительно. Это он Корнееву предсказывал судьбу. Ослушников ждет расстрел. И церемониться не будут. Мог бы и не тратить время на угрозы. Корнеев давно все прекрасно понял, но на всякий случай уточнил:

– Неужели действительно убьете?

– Убьем, если ты этого еще не уяснил, – подтвердил Христич. – И тебя. И твою жену. И ребенка.

Шутки кончились. Начиналась суровая проза. Отказаться от участия в операции – убьют сразу. Согласиться – убьют потом. В живых не оставят в любом случае. Потому как ослушавшийся раз может ослушаться вновь.

Но Христич допустил одну серьезную ошибку, когда стращал Корнеева. Очевидно, его люди спохватились, а полковник их не проконтролировал лично, потому-то и не знал подробностей. Корнеев обратил внимание на это несоответствие – правда, не сразу. Поначалу даже не поверил. Но теперь оставалось только убедиться в справедливости догадки.

– Они оба у вас? – спросил Корнеев.