Расстрельщик

– Хорошо, – сказал он невидимому собеседнику. – Я все понял.

И положил трубку на рычаг.

Начальник охраны стоял слишком далеко. И до его пистолета сейчас никак нельзя было дотянуться.

– Прошу, – сказал корнеевский провожатый и указал на дверь кабинета.

Не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

Глава 62

Он уже понял, что произошло. «Слухачи», подключенные к «Росэкспорту», о чем-то узнали, срочно сообщили Христичу, тот заметался, пытаясь спасти Корнеева, и единственное, что пришло ему в голову, – позвонить прямо в молотовскую приемную и предупредить Корнеева об опасности. Больше ничего Христич не мог для него сделать.

Корнеев вошел в кабинет первым, метнул взгляд по сторонам, но не увидел никого, кроме сидящего за столом Молотова. Тот будто разбирал бумаги, но на мгновение поднял глаза, и эти глаза все Корнееву объяснили. В них были напряжение и нескрываемая ненависть. Корнеев обернулся. Начальник охраны, стоя к нему спиной, торопливо запирал дверь на замок. Корнеев приобнял его, начальник охраны дернулся, но было поздно. Корнеев уже выхватил у него из-за пояса пистолет и приставил к его же голове, мгновенно превратив врага в заложника. Пистолет был на предохранителе, курок не взведен, Корнеев это видел, но начальник охраны, белый как мел, видно, совершенно забыл о том, что оружие не готово к стрельбе, и позволил взять себя в захват.

Корнеев проволок его к молотовскому столу, успев на ходу привести оружие в готовность, и теперь чувствовал себя спокойнее, в отличие от своих неудачливых противников. Молотов явно пребывал в растерянности, откинулся на спинку кресла и следил за происходящим широко раскрытыми глазами.

– Встать! – негромко скомандовал Корнеев.

Молотов подчинился. Корнеев кивнул в сторону «комнаты отдыха». Пора было кончать дело, здесь, в кабинете, он опасался открывать стрельбу – за дверью, в приемной, могли услышать, и тогда ему не вырваться. Молотов пошел вдоль стены. У него был бодрый шаг, адреналина в крови стало, наверное, больше, чем у спортсмена на Олимпийских играх. Еще бы ему не волноваться. Жить осталось всего ничего. Не дурак ведь, понимает.

– Ребята, у меня все нормально. Это я, Корнеев!

Корнеев специально произнес эти фразы громко – знал, что «слухачи» ловят каждый звук.

Дверь «комнаты отдыха» распахнулась, Корнеев толкнул Молотова в спину и сам поспешно переступил порог. Только здесь он отпустил начальника охраны. Показал пистолетом на диван: «Садитесь!»

Молотов сразу постарел лицом. Старик стариком, ему бы на пенсию, в огороде копаться.

– Давай договоримся, – сказал Молотов и взглянул на дверь – плотно ли закрыта. – Никто нас здесь не слышит, так что можем беседовать спокойно. Я знаю, кто ты. Знаю, зачем пришел. Но все ведь можно повернуть по-другому. Я тебе, лично тебе, заплачу деньги. Столько, сколько скажешь. И мирно разойдемся.

– Мирно не получится, – ответил Корнеев. – Слишком долго я к тебе подбирался, чтобы теперь все бросить на полпути.

– Лично тебе зачем моя жизнь?

– Лично мне она даром не нужна.

– Значит, заказ чей-то выполняешь? Так назови сумму, я тебе ее удвою.

– Ты не понял, – качнул головой Корнеев. – Дело не в деньгах.

– А в чем?

Начальник охраны, похоже, уже немного оклемался. Бледности в лице убавилось, и взгляд стал более осмысленный. Опасный взгляд, бегающий. Сейчас Корнеев не столько за Молотовым следил, сколько за вторым своим пленником.

– В чем же дело? – повторил вопрос Молотов.

– Дело в том, что «Росэкспорт» должен исчезнуть. Без следа. Как и весь ваш гадюшник, впрочем.

Молотов, оказывается, еще сохранял способность удивляться. Наморщил лоб и некоторое время всматривался в лицо Корнеева, словно что-то постигая.

– Так ты и есть один из тех, что обложили нас со всех сторон и одного за другим выбивают?

Как раз к этому моменту начальник охраны созрел для действий. Рванулся вперед, одновременно швырнув в ноги Корнееву сервировочный столик, но проделал он это без должного расчета, от одной только безнадежности, и не успел еще добраться до Корнеева, как был сбит с ног пулей. Упал на бок, на его груди, там, где сердце, стремительно разрасталось кровавое пятно. Молотов, ни жив ни мертв, сидел на диване истуканом. Вот теперь они остались действительно один на один, и Корнеев, приблизившись, осторожно опустился на диван.

– Я кое-что узнать у тебя хочу, – сказал он, заглядывая в глаза Молотову. – Скажешь?

Тот ответил ему взглядом, в котором нельзя было прочитать ничего. Корнеев все же задал вопрос, четко отделяя одно слово от другого, чтобы было понятнее:

– Базылев… в тот… раз… погиб?

Что-то мелькнуло в молотовских глазах.

– Ты понял, о чем я тебя спрашиваю? В день покушения Базылева ведь убили? Правда?

Долгая пауза. Не хочет отвечать.

– Убили, – сказал убежденно Корнеев. – Тот тип, которого ты потом всем демонстрировал, – подставка. И его подписи на документах – липа. Не базылевский почерк. Экспертиза подтвердила.

Молотов не шелохнулся, только лицо у него стало совсем серого цвета. И до того был не красавец, а теперь вовсе казался развалиной.

– Откуда ты? – спросил он. – Из ФСБ? Из РУОПа?

– Ни то, ни другое. Но хватка у нас даже покрепче, ты уж поверь.

– Я уже убедился.

Вид у Молотова стал совершенно замогильный – краше в гроб кладут.

– Я не думал, что опасность настолько серьезна. Если бы я знал…

– Что бы было? – осведомился Корнеев.

Молотов будто не слышал вопроса. И когда заговорил, голос у него был такой тихий, что приходилось вслушиваться.

– Развалят. Все, что я строил. Ничего не останется. Прах.

Поднял глаза. В них уже не было жизни.

– Базылев умер в тот раз, ты прав.

– И ты решил все переключить на себя.

– Да. Это было мое дело.

И он не хотел его потерять. Настолько не хотел, что убивал всех, кто мог ему помешать. Базылевских родственников и его близких. Никого не щадил.

– Я тебе скажу, почему ты умрешь, – произнес Корнеев. – Негоже умирать, не выслушав приговора. Ты же знаешь, если где-то объявится стая одичавших собак, их отстреливают. Потому что они опасны. Ты опасен. И Базылев был опасен. И Двинский. И вся ваша компания.

Молотов опустил веки. Слушал.

– Вы как свора, которая, почуяв слабость жертвы, набрасывается на нее и начинает рвать на куски. И если вас не остановить…

– Я все понял, кроме жертвы. Жертва-то кто?

– Государство, – пояснил Корнеев. – Нет у него сейчас прежней силы, и вы, как шакалы, растаскиваете все по своим норам. – Повертел пистолетом. – Вот и приходится вас отстреливать.

– Брось! – недоверчиво усмехнулся Молотов.

Усмешка получилась кривой.

– Мы налоги платим, все документы у нас в порядке. Лицензии оформили, ни одного шага не делаем, не проконсультировавшись с юристом.

– Потому и приходится вас так вот доставать, – зло сказал Корнеев. – Потому что по закону до вас не доберешься.

– А если не по закону, значит – самосуд?

– Не самосуд! – с той же злостью ответил Корнеев. – Государство имеет право защищать себя! И оно защищает. Нашими руками.

– Ты исполнитель, да?

– Да, расстрельщик.

– Нет, я о другом. Ты – мелкая сошка в своей конторе?

Корнеев промолчал, потому что ответить в этой ситуации означало унизиться. А Молотов на него смотрел такими глазами, будто в первый раз увидел.

– Тебя обманули, милый.

Прозвучало издевательски, но Корнеев сумел удержать себя в руках.

– Тебе болтовней о несчастном государстве запудрили мозги. Это неправда, поверь. Нам противостоит не государство, а наши конкуренты, и ты сейчас мне пулю в лоб пустишь не по приказу государства, а по указке людей, которым я, Молотов, как бизнесмен мешаю.

Корнеев покачал головой и пытался возразить, но Молотов не дал ему ничего сказать.

– Да, да, дело именно так. Есть мы и есть… – Молотов запнулся, не решаясь закончить фразу.