Приснись мне, убийца

– Как вы себя чувствуете? – спросил Хургин.

– Нормально. Только голова какая-то…

– Какая?

– Пустая.

Хургин опять обернулся к завотделением и зло сказал:

– Не советую!

– Что такое? – изобразил недоумение тот.

– Не советую! – крикнул Хургин. – Вам это «лечение» боком выйдет!

Его душила злоба.

– Не надо кричать, – сказал Большаков. – Не забывайте, что вы находитесь здесь неофициально.

– В таком случае можете сами заниматься с Козловым! – зло ответил Хургин. – У вас это неплохо получается.

Большаков промолчал. Хургину понадобилось некоторое время, чтобы хоть немного унять разбушевавшийся темперамент.

– Олег, я хотел бы с вами поговорить, – сказал он после паузы. – Давайте вернемся к нашему разговору о вашем детстве. Не возражаете?

– Нет, – качнул головой Козлов.

Хургин достал из папки пачку фотографий.

– Это снимки из вашего альбома, Олег. Ваше детство.

Стал перебирать снимки, раскладывая их пасьянсом перед Козловым. Вот на фотографии маленький Олег со своей матерью. На голове мальчугана пилотка.

– Рассказывайте, – попросил Хургин.

– О чем?

– Об этих фотографиях. Вы помните, как вас фотографировали?

– Да. Это я в детском саду. Пришел какой-то фотограф и за пятьдесят копеек делал снимки всем желающим. Дело было вечером, мама за мной пришла, поэтому мы здесь вместе.

– А вот этот снимок?

– Нас мамин знакомый фотографировал.

Берег водоема. На заднем плане множество людей, Олег и его мама улыбаются в объектив.

– Счастливое время, да? – спросил Хургин.

– Да. Был выходной, мы поехали втроем на речку…

– Втроем? – переспросил Хургин.

– Да. Третий – тот самый мамин знакомый, дядя Женя его звали.

Хургин обернулся и выразительно посмотрел на Большакова. Тот пожал плечами. Он ничего пока не понимал в происходящем.

– Провели там целый день, да? – спросил Хургин.

– До самого вечера.

– Обгорели, наверное, на солнце?

– Нет.

– Что же вы за солнцеустойчивые такие?

– Мы в тени устроились.

– Хорошо это помните?

– Конечно.

И опять Хургин взглянул на Большакова. Потом выложил перед Козловым следующий снимок. Олег, его мать и тетя Алла.

– Это вы в Смоленске?

– Да.

– Надолго ездили туда?

– Не помню.

– А где фотографировались? Площадь какая-то. Это где?

– Не помню.

– А саму тетю Аллу помните?

– Нет.

– Нет! – выдохнул Хургин и резко обернулся к Большакову, зашептал: – Он не помнит ту поездку в Смоленск! Вы поняли, Игорь Андреевич? Он про все может рассказать: про то, как его сфотографировали в детском саду и сколько стоит снимок, про то, как звали маминого знакомого, с которым они ездили на речку. Но он не может вспомнить свою поездку в Смоленск! И тетю Аллу он не помнит! А? Улавливаете? Вы хоть понимаете, почему?

Большаков наконец догадался, но Хургин все-таки его опередил и закончил торжествующе:

– Он никогда не видел тетю Аллу! Это не он на снимке! Не Олег! Это его брат! Брат, которого он никогда не видел!

Оглянулся – не слышит ли их Козлов. Не слышал.

Глава 45

Девушки, в прошлый раз встретившей Хургина у порога, на этот раз не было. Хургин, побарабанив в дверь, обернулся к Большакову и пожал плечами:

– Никого.

– Но старуха-то должна быть. Та самая, о которой вы рассказывали.

– Да, наверное. Но она не откроет. Слишком плоха.

Хургин вдруг подумал, что женщина могла умереть за это время, и их с Большаковым поездка в Смоленск окажется бессмысленной.

– Поверните ручку, – предложил Большаков. – Может быть, дверь не заперта.

Так и оказалось. Дверь открылась, обнажив сумрачное нутро дома. Все так же пахло плесенью и пылью.

– Есть кто-нибудь? – крикнул Хургин.

Ему никто не ответил. Большаков подтолкнул доктора вперед и сам вошел следом.

– Произведем осмотр, – сказал он будничным голосом, в котором таилась насмешка.

– А если в доме никого нет?

– Посторожим вещи хозяев. Они нам еще будут благодарны.

Хургин дошел до знакомой двери быстрым шагом и толкнул ее. Дверь поддалась. Старуха была здесь. Она лежала в постели и смотрела в потолок. Клочья седых волос на ее голове казались бутафорскими.

– Здравствуйте! – громко произнес Хургин.

Стоящий за его спиной Большаков дышал спокойно и размеренно.

Старуха медленно повернула голову и посмотрела на вошедших.

– Я уже был у вас, – сказал Хургин. – Помните? Спрашивал у вас про Аллу. – Показал рукой на стену: – Алла жила там, за стеной. В соседней квартире.

– Алла – хорошая девочка, – сказала старуха.

– Да, – поддержал разговор Хургин. – Очень хорошая. – Быстрым движением достал из кармана снимок – Марина Козлова, ее сестра Алла и маленький мальчик между ними. – Вот она, видите?

Старуха долго смотрела на фотографию, потом ткнула в Аллу старческим сморщенным пальцем:

– Вот Алла.

– Да, – кивнул Хургин, – это Алла. А кого вы еще здесь знаете? Вот эта женщина вам знакома?

Старуха рассматривала снимок. Пауза затягивалась.

– Ну хорошо, – сказал Хургин. – Тогда скажите о мальчике. Как его зовут? Вы помните?

И опять пауза, но на этот раз не столь продолжительная.

– Алешенька, – сказала старуха.

И в прошлый раз она назвала это же самое имя. В тот раз Хургин поправил ее. Теперь он не собирайся повторять свою ошибку.

– Алешенька, – кивнул он доброжелательно, а сердце словно взбесилось и готово было выпрыгнуть из груди. – Он жил здесь, да?

Хургин слышал, как Большаков за его спиной затаил дыхание.

– Да.

– Вместе с Аллой?

– Да.

Старуха отвечала не сразу, а с большой задержкой, и эти паузы казались Хургину невыносимо длинными.

– А кем Алеша приходился Алле?

Пауза. Очень долгая. Хургин догадался наконец, что старуха не поняла вопроса.

– Кто Алеша для Аллы? – спрашивал он терпеливо. – Племянник?

– Сын.

– Сын?

Женщина прикрыла глаза. Она уставала от длинных разговоров, наверное.

– Алеша – сын Аллы?

– Да, – сказала старуха.

– Он жил здесь все время?

– Да.

– Где он сейчас?

Пауза.

– Вы знаете, где живет Алеша?

– Алла умерла, – неожиданно произнесла женщина тихим голосом.

– Да, я знаю. А что стало с Алешей? Его забрал кто-то из родственников?

– Детский дом.

– Он попал в детский дом? – догадался Хургин. – После того, как Алла погибла. Да?

– Да.

Хургин распрямился и теперь мог перевести дух.

– Был этот мальчишка, был! – сказал он Большакову. – Звали Алешей. Она мне и в прошлый мой приезд в Смоленск это имя называла, а я решил, что она оговорилась, что ее подвела память. Никогда здесь Олег Козлов не бывал. Его мать приезжала сюда одна, без сына. И на фотографии этой – не Олег.

– Но почему они так похожи?

– Не знаю. Возможно, в жизни они не так явно друг друга повторяют. Увидим, когда разыщем этого загадочного Алексея. Вот только где его искать?

– А это уже наша забота, – сказал Большаков.

– Думаете, что найдете?

– Ничуть не сомневаюсь. Если он попал в детский дом, то какие-то его следы обязательно обнаружатся.

Глава 46

Алексей носил фамилию своей матери – Горюнов и действительно воспитывался в детском доме. Имя его отца было неизвестно. Все это Большаков выяснил к вечеру того же дня.

Директора детского дома они застали в ее кабинете.

Молодая женщина, едва ли ей больше тридцати. Но держалась очень уверенно и властно.

На всех воспитанников детского дома были заведены личные дела.

«Сохранились ли бумаги Алексея Горюнова? Посмотрим. Когда, кстати, он здесь жил? Лет двадцать назад? Нет, в таком случае ничем нельзя помочь. Бумаги хранятся десять лет. Что дальше? Просто сжигаются, и все».

Хургин поскучнел. Ему показалось, что ниточка оборвалась. Не может судьба радовать все время. Когда-то везенью приходит конец. Большаков с непонятным доктору упрямством продолжал еще задавать какие-то вопросы, но все это было не то.