Плач палача

– Человеку надо оставить право выбора. Если он свободен в своем выборе – тогда гораздо больше шансов, что он не полезет в петлю.

– Да, – согласился Коля. – Знаешь, я ведь только с тобой говорю обо всем этом. Больше ни с кем.

– Почему?

– Потому что ты человек.

– Все – люди, – сказал Баклагов. – Только не все они об этом знают.

– Вита, я там добавил лекарств Баклагову, – сказал Родионов.

Вита кивнула.

– Как он сегодня с утра?

– Ничего, – сказала Вита. – Гулял.

– Не надо его пока выпускать из корпуса, – поморщился Родионов. – Он еще не свыкся с мыслью, что надо лечиться. Убежит.

– Куда же он убежит в больничных штанах? – пожала плечами Вита. – Да и как друга оставит, Матвеева?

– Какого друга? – не понял Родионов.

– Матвеев-то теперь в друзьях у него ходит, – усмехнулась Вита и посмотрела на санитара.

– Чего чепуху молотишь? – спросил Матвеев. – Язык захотелось почесать?

– Ну ладно, – поднял руку Родионов, останавливая их. – В общем, пока Баклагова не выпускать.

Матвеев вышел из кабинета.

– Какой-то он сумрачный, – сказал Родионов. – Что с ним стряслось?

– Подружка ему письмо прислала нехорошее, вот он и бесится. А женщин теперь вообще за врагов держит.

– А где подружка его живет?

– В Демидовске.

– Ого! – сказал Родионов. – Чего ж так далеко?

– Разве это расстояние для любящих сердец? – усмехнулась Вита. – Он к ней каждые выходные ездит.

– Ну да ладно, это его личное дело, – сказал Родионов, словно чего-то устыдившись.

– Конечно, личное, – с готовностью согласилась Вита. – Я могу идти?

– Да.

В коридоре Вита столкнулась с Баклаговым.

– Доктор назначил тебе новые лекарства, – холодно сказала она. Ей был неприятен этот человек.

Баклагов пожал плечами и промолчал.

«Животное, – подумала Вита. Ей вспомнилось, как Матвеев пытался заступиться за Баклагова. „Человек стесняется“, – сказал он тогда. – Посмотрим, во что превратится этот „человек“ очень скоро. Он будет таким же, как и все здесь».

– Вы не очень доброжелательны ко мне, – сказал вдруг Баклагов.

Это было так неожиданно, что Вита вздрогнула.

– Ты так думаешь? – спросила она после некоторого замешательства. – У меня к тебе обычное отношение – как ко всем.

– Неужели вы всех так не любите?

– У меня не настолько большое сердце, – усмехнулась Вита. – На всех тепла не хватит.

Усмешка получилась кривой, и она и сама это почувствовала.

– Меня сегодня совсем закололи, – пожаловался Баклагов. – Только на животе теперь могу лежать.

– Интенсивное лечение началось, – хмыкнул Коля. – Скоро тебе небо с овчинку покажется.

– Не покажется, – буркнул Баклагов и отвернулся к стене.

Ему показалось, что вокруг него сгущается темнота.

Он закрыл глаза, но все равно видел эту обступающую его темноту. Она давила на него, и ему уже трудно было дышать. Он поднял голову, хватая ртом воздух, и вдруг изо рта пошла кровавая пена, и он захлебнулся в кашле.

– Толик! Толик! – Коля подскочил к нему, приподнял, но у Баклагова уже начались конвульсии, его тело содрогалось, и Коле стоило немалых трудов удерживать его.

– Санитара позовите! – крикнул он. – Быстрее!

Прибежал Матвеев, а следом за ним и Вита.

– Смотри, чтобы он голову себе не расшиб! – сказала Вита. – Держи его!

Баклагов страшно хрипел, извиваясь на кровати, но Матвеев с Колей крепко держали его, и через некоторое время Баклагов затих. Он лежал, смежив веки, и тяжело, с хрипом, дышал.

– Родионова позови, – сказал Матвеев Вите. – Пусть он сюда придет.

Родионов пришел хмурый. Осмотрев Баклагова, он распрямился и повернулся к медсестре:

– Tы успела ему ввести лекарства?

– Да, – сказала Вита. – Полчаса назад.

– Кто видел, как все это у него началось?

– Я видел, – сказал Коля. – Он приподнялся и начал хватать ртом воздух, потом изо рта пошла пена.

– Какая неожиданность, – сказал Родионов. – Кто бы мог подумать. Все было так похоже на шизофрению. – Он потер лоб рукой.

– Хорошо, Вита, не надо пока ему ничего колоть. Я понаблюдаю его несколько дней, а то как бы мы дров не наломали. Оставьте только седуксен и феназепам.

Баклагов открыл глаза и обвел всех ясным, трезвым взглядом.

– Как дела? – спросил Родионов.

– Нормально, – сказал Баклагов и вытер рукавом пижамы рот. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось. – Доктор ободряюще потрепал его по плечу. – Отдыхайте пока, позже поговорим.

Он вышел, увлекая за собой Матвеева и Виту.

– Что здесь было? – спросил Баклагов.

– Тебе стало плохо. – Коля присел на свою кровать. – Кажется, они тебя не от того лечат.

– Здесь всех не от того лечат, – сказал Баклагов.

После этого он до вечера не проронил ни одного слова. Лежал на спине, молча разглядывал потолок.

– Спину отлежишь, – говорил ему Коля.

Баклагов поворачивался к нему лицом, смотрел молча и опять переводил взгляд на потолок.

Вечером, после ухода Родионова, Вита заглянула в палату и сказала:

– Баклагов! Иди сюда!

Баклагов все так же молча поднялся и вышел в коридор.

– Иди за мной, – сказала Вита.

В манипуляционной, куда они пришли, никого не было.

– Рукав закатывай, – скомандовала Вита. – На левой руке.

– Мне опять будет плохо, – сказал Баклагов. – Не надо больше уколов.

– Я у тебя не спрашиваю, что надо делать, – отрезала Вита и оглянулась на дверь. – Закатывай!

Баклагов подчинился. Вита один за другим сделала ему два укола. Она заметно нервничала.

– Жжет, – сказал Баклагов и поморщился.

– Пройдет, – пообещала Вита, пряча шприцы. – Иди к себе.

Она вышла в коридор и смотрела Баклагову вслед, пока он не скрылся в палате. Ей вдруг стало жарко, и она вышитым платочком принялась вытирать выступивший на лбу пот.

– Согрелась? – насмешливо спросил проходивший мимо Матвеев.

– Не твое дело, – буркнула Вита. – Ты за дружком своим следи сегодня. Не нравится он мне что-то.

– Тебе хоть кто-то в этой жизни нравится? – поинтересовался Матвеев.

Вита зло посмотрела на него. Матвеев отвел глаза и, вздохнув, махнул рукой. Вита вернулась в манипуляционную и, завернув использованные ампулы в бумагу, положила их в свою сумочку. Ампулы она выбросит по дороге домой. Не надо, чтобы их здесь кто-нибудь видел.

Ночью Баклагов начал хрипеть. Он ворочался на своей кровати, бормоча что-то бессвязное, и Коля, поднявшись, подошел к нему. В палате было темно, и он пытался нащупать руку Баклагова, чтобы успокоить его.

– Толик! Что с тобой? – Коля склонился над Баклаговым, но тот неожиданно обеими руками схватил его за горло и потянул на себя.

Коля упал на колени и, упершись в кровать, пытался высвободиться, но захват оказался сильным, и Коля понял, что сейчас задохнется. Он, приподнявшись, ударил несколько раз Баклагова, стараясь попасть в лицо, и почувствовал, что захват ослаб. Лицо Баклагова было мокрое, и Коля понял, что у того опять начался припадок и пошла изо рта пена. Высвободившись, Коля упал на пол и залез под кровать. Он слышал, как Баклагов вскочил и шарит в темноте по кровати. Коле стало страшно.

– Сколько это будет продолжаться? – раздался из угла плачущий голос. – Ночь уже.

– Заткнись! – прорычал Баклагов, и Коля поразился тому, как изменился его голос. Он стал глухим и хриплым.

Не обнаружив Колю, Баклагов распахнул дверь и выбежал в коридор. Вита спала за своим столом, положив голову на руки. Баклагов, стараясь не шуметь, приблизился к ней и взял в руки стул. Движения его были порывистыми. Он поднял стул над головой, но при этом задел лежавший на краю стола журнал. Вита вздрогнула и резко распрямилась. Стул обрушился на то место, где только что лежала ее голова. Настольная лампа подпрыгнула и перевернулась. Свет погас.

– Матвеев! – закричала Вита. – Матвеев!

Где-то хлопнула дверь, и сонный голос санитара произнес: