Страница 72 из 72
– Надо же, – пробормотал Уланов. – Как все это повернулось… Эх, жизнь!
Чтобы не растягивать прощание, Хомутов резко отстранился, крикнул в чрево вертолета:
– Амира! Уходим!
Девушка безмолвно выскользнула из темного проема. И тут Уланов вспомнил наконец главное, что собирался сказать.
– Людмилу в Союз вывезли. Ты знаешь об этом?
Хомутов хмуро кивнул. Он вспомнил вестибюль госпиталя, портрет Люды в траурном крепе, слова Агафонова: «Мы подготовили ее к отправке». Это было так болезненно, что он отвернулся, чтобы Уланов не видел выражения его лица.
– Тебе это, наверное, безразлично теперь?
Хомутов опустил голову.
– Ее уже не вернуть. Что толковать об этом.
И пошел прочь. Потрясенный Уланов вдруг понял, что Хомутов ни черта не знает, и захлебнулся криком:
– Паша! Паша!
Хомутов остановился. Лицо его было безжизненным.
– Она жива! Ее вывозили в Союз через аэродром в Бергаше, это было совсем недавно, и я перебрасывал ее в Бергаш под надзором гэбэ!
Хомутов недоверчиво молчал.
– Она жива! – упрямо повторил Уланов.
И тогда Хомутов засмеялся. Сначала осторожно, словно еще не веря, потом все увереннее и громче, и, глядя на него, Уланов засмеялся тоже, приговаривая:
– Жива! Она жива, Паша!
– Я поеду к ней!
– Но тебя же не впустят в Союз! У тебя никаких документов, тебя же нету вовсе, старый черт!
– А я через границу, как немецкий диверсант!
– Граница на замке, Паша. Там у нас пограничник Карацупа со своей верной овчаркой Джульбарсом.
– Я что, не найду приличной колбасы для собаки в свободном мире?
Они дурачились, и Хомутов постепенно возвращался к жизни.
Они опять обнялись.
– Давай, – сказал Хомутов. – Тебе пора.
Он отошел в сторону, глядя, как вертолет взлетает. Уланов сделал над площадкой круг и помахал на прощание рукой. Когда гул двигателя стих за холмами, Хомутов обернулся к Амире:
– Ну что, идем?
– Я возвращаюсь.
– Но почему? – изумился Хомутов.
Девушка промолчала.
– Тебе незачем туда идти.
– Ты – действительно не Фархад? – неожиданно спросила Амира.
Этот вопрос все Хомутову объяснил.
– Фархада больше нет. Он погиб несколько месяцев назад.
Амира смотрела недоверчиво.
– Это правда. Фархада заменил я, – Хомутов развел руками, невесело улыбнулся. – Но президент из меня, похоже, вышел никудышный. Недолго я правил. Теперь народ многострадального Джебрая получит нового вождя.
– Кого?
– Я думаю, это будет Бахир. Хорош отец народа, а?
– Они все из одной шайки, – проговорила Амира с ожесточением.
– Я понимаю – теперь ты будешь бороться с Бахиром, – кивнул Хомутов.
Он поймал себя на мысли, что ему бесконечно жаль эту девушку.
– Не стоит, – сказал он просительно. – Ты погубишь свою жизнь и ничего не добьешься. Один неглупый человек говорил мне, что президент не может умереть. И он прав, этот человек. После Фархада придет Бахир, после Бахира – кто-то другой. Они разные люди, но душа власти – одна, и с этим ничего не поделать. Так устроен мир.
Он говорил, зная уже, что не в силах ничего изменить.
Амира взглянула на него. На ее лице ничего не было, кроме одиночества и отчаяния.
– Я возвращаюсь, – твердо выговорила она.
Хомутов пожал плечами.
– Тогда позволь мне поцеловать тебя на прощание.
Девушка вспыхнула и с негодованием отстранилась.
– Почему бы и нет? – спросил Хомутов. – Должна же ты чем-то меня отблагодарить. Сегодня я спас твою жизнь.
Он пытался говорить серьезно, но в глазах прыгали озорные чертики.
– А твоя жизнь – это важно. Хотя бы для тебя, если ты собираешься добраться до глотки Бахира.
Не поняв иронии, Амира не отстранилась, когда он осторожно и нежно поцеловал ее, ощущая как пахнет миндалем ее бархатистая кожа.
– Прощай, – сказал Хомутов.
– Прощай, – отозвалась Амира через плечо и торопливо зашагала в сторону Джебрая.
Хомутов проследил за тем, как она перебралась через высохшее русло, повернулся и неспешно побрел через сопки, поросшие кустиками песчаных злаков.
Путь предстоял неблизкий – и стоило поберечь силы.