За пригоршню баксов

– Ты так много зарабатываешь? Я всегда считал, что журналистика – не самая высокооплачиваемая профессия.

– А это кому как повезет. Бывает, что журналисту перепадают очень даже денежные заказы.

Она сказала это совершенно спокойно. Так говорят люди, которым нечего скрывать.

– И как раз такой заказ тебе достался, – понимающе произнес Китайгородцев.

Ему нужно было продолжение этой истории. Истории поездки в Париж начинающей журналистки из бедной семьи, у которой к тому же не было богатого спонсора.

– Да, халтура подвернулась, – подтвердила Маша. – Ты сам-то много зарабатываешь?

– Мне хватает, – пожал плечами Китайгородцев.

– Сколько? Цифру можешь назвать?

– Не могу.

– Почему?

– Запрещено.

– Кем запрещено? Начальством?

– Условиями моего контракта. Там отдельным пунктом записано: данные о размерах заработка являются конфиденциальными и не подлежат разглашению.

– Жалко, – вздохнула Маша.

– Почему же?

– Мне очень интересно, сколько тебе платит Марецкий.

– А зачем?

– Я ведь собираю информацию о нем.

– Зачем? – повторил свой вопрос Китайгородцев.

– Для статьи.

– Ты собираешься и об этом написать?

– Пока не знаю. Говорю тебе: сейчас я просто собираю информацию.

«Собираю информацию» – это для Китайгородцева как красная тряпка для быка. Тревожный звонок.

Утром, когда рассвело, теплоход причалил к пристани у парка Горького. Нетрезвая публика вяло негодовала – многие оставили свои машины на стоянке возле Киевского вокзала, и теперь из-за организационных неурядиц им предстояло добираться до своих четырехколесных любимиц самостоятельно. Китайгородцев по мобильному вызвал из охранного агентства разъездную машину, и им с Марецким даже не пришлось ловить такси. Композитор ввалился в салон под завистливые взгляды менее удачливых участников ночной прогулки по реке, Китайгородцев услужливо захлопнул за ним дверцу, а сам сел на переднее сидение рядом с водителем.

– Вот теперь я оценил всю прелесть общения с тобой, – признался Марецкий. – Наконец понял, что телохранитель – это очень удобно и практично.

– Я хотел с вами поговорить, – сказал Китайгородцев.

– О чем?

– Об обстоятельствах, при которых рядом с вами появилась Маша Мостовая.

– И что же тебя интересует? – осведомился Марецкий.

Голос все еще беззаботный, но уже угадывается, что как раз на эту тему он не очень-то расположен рассуждать. То ли тема эта ему неинтересна, то ли есть какая-то другая причина.

– Я объясню, в чем дело, – сказал Китайгородцев.

Это всегда очень важно – в разумных пределах информировать клиента о том, что вокруг него происходит. Телохранитель и клиент всегда должны быть заодно. В одной связке, как альпинисты. Несогласованность действий может обоим стоить жизни.

– Мы всегда отслеживаем круг общения охраняемого лица. Это необходимо, Игорь Александрович. Потому что рядом в любой момент может оказаться тот, кто вынашивает недобрые замыслы…

– Это ты о Маше? – насмешливо осведомился Марецкий.

– Против нее нет ничего конкретного, – признался Китайгородцев. – Но я навел справки, и открылось кое-что такое, что меня настораживает. О своих подозрениях я просто обязан вам сообщить.

– Что же там такого страшного? – перестал улыбаться Марецкий.

Он выглядел удивленным в эту минуту.

Китайгородцев рассказал ему про поездку Маши в Париж, про то, что источник появления денег у этой девушки до сих пор не установлен, рассказал и про то, как Маша предлагала Китайгородцеву попить кофе…

– Она ищет подходы к вам, – расшифровал подоплеку Машиных поступков Китайгородцев. – Лично я ей сто лет не нужен. Маша ищет людей, которые могут быть ей полезны.

– Полезны – чем?

– Скорее всего, как источник информации.

– Обо мне?

– О вас.

– Все правильно, – подтвердил Марецкий, заметно успокаиваясь. – Ничего странного я тут не вижу. Она ведь пишет обо мне статью.

– Она сама вышла на вас с предложением подготовить материал?

– Какая разница? – отмахнулся Марецкий.

– Разница есть, Игорь Александрович.

А у Марецкого, как было заметно, стремительно портилось настроение. Он уже не выглядел расслабленным и беззаботным, как еще каких-нибудь пять или десять минут назад. Все больше хмурился. Китайгородцеву даже показалось – еще немного, и Марецкий, не сумев сдержаться, взорвется. Наверное, не надо было сейчас с ним об этом говорить. Пройдет немного времени, Марецкий успокоится, все как следует обмозгует и сам к этой теме вернется.

– Единственное, о чем я прошу, – мягко и примирительно произнес Китайгородцев, – хотя бы на ближайшее время, пока мы все досконально не выясним, откажитесь от любых контактов с Мостовой.

Вот тут Марецкий и взорвался.

– Ты не будешь мне указывать! – заорал он внезапно так громко, что в ушах заложило. – И пошел ты к черту со своими шпионскими историями! Я вышвырну тебя в два счета, если ты будешь думать, что ты тут самый главный!

Он разозлился не на шутку и кричал, не выбирая выражений. Все это время и Китайгородцев, и водитель сидели неподвижно, как истуканы, глядя на дорогу впереди себя, и только когда Марецкий, отбесновавшись, затих, водитель произнес вполголоса:

– Извините, но так мы когда-нибудь попадем с вами в аварию.

Телохранитель Китайгородцев:

Я знаю, что нашим клиентам не нравится, когда мы пытаемся о них узнать больше, чем им хотелось бы. А нам это нужно. Такая уж у нас специфика работы. Однажды я охранял человека, у которого была любовница. Обычное дело для наших бизнесменов. От жен своих они любовниц скрывают, от охраны, как правило, нет. Этот – скрывал. То ли стеснялся, то ли другие какие-то резоны у него были. Но мы о его увлечении знали. А поскольку ближайшее окружение клиента всегда просвечивается насквозь, то и за этой женщиной негласно присматривали. И вот она внезапно, в середине учебного года, отправляет за границу своего двенадцатилетнего сына. В сопровождении бабушки. Стали выяснять, в чем дело. И обнаружилось, что к той женщине приходили какие-то люди. Они не угрожали ей. И ничего не требовали. Просто дали понять, что знают о существовании ее сына. Это раз. Знают о том, что она знакома с господином таким-то (то есть нашим клиентом). Это два. И единственное, что им нужно, – знать, когда ее друг вылетает из Москвы в Йоханнесбург. Это три. Женщина испугалась и отправила сына за границу от греха подальше. Возлюбленному своему она не сказала ни слова. Побоялась. Клиента нашего, кстати, никто не собирался убивать, как почти сразу выяснилось. Хотели всего лишь сорвать одну из его сделок. Но срыв имел бы для нашего клиента катастрофические последствия. Нам пришлось поработать с этой женщиной. Когда те люди пришли к ней, она назвала им дату вылета. Ту, которую мы ей подсказали. Но на самом деле наш клиент улетел в Южную Африку неделей раньше. Все обошлось. Он, кстати, так и остался в неведении о тех событиях, что происходили вокруг него.

Пока Марецкий отсыпался после бессонной ночи, Китайгородцев отправился в «Барбакан». Костюков уже был там.

– Ты хотя бы предупредил, что тоже будешь на теплоходе, – попенял ему Китайгородцев.

– Толик, все решилось в последний момент. Все претензии – к Хамзе.

Сам Хамза не заставил себя долго ждать. Лицо хмурое, в руках тонюсенькая папочка. Сел за стол, обвел взглядом подчиненных.

– Ничего особенного по этой девчонке нет. По милицейским базам данных мы ее проверили… По другим источникам…

Сделал неопределенный жест рукой.

– В общем – пустышка, – подвел итог.

Это значит, что дальше этой Машей заниматься бессмысленно.

– Что у тебя? – обратился он к Костюкову.

– В штате ни одного из изданий она не состоит. Пишет время от времени материалы, приносит в редакцию, взяли – хорошо, не взяли – дальше идет со своей писаниной. В общем, вольный стрелок. Сейчас, похоже, занимается только статьей о Марецком. Сегодня ночью на теплоходе, по крайней мере, я от нее эту фамилию слышал не раз. С кем ни заговорит, непременно разговор сведет к подопечному Китайгородцева. Девушка умная и на язык острая. Статейка та еще получится.