Путь волшебника

— Женщины… — проговорила Дебора.

— Что? — Ее слова, казалось, сбили О’Брайана с толку.

— Ну, шлюхи. Что с ними сталось?

— А вы как думаете? Пираты забрали их с собой для развлечений. Конечно, кроме тех, кого убили сразу, и тех, кто наложил на себя руки. — Эзек понял, что наговорил лишнего, и запнулся. — Прошу прощения, мисс… Я не собирался…

— Чего не собирался? — спросил Проктор.

— Не собирался говорить так свободно, — ответила за Эзека Дебора. — Хотя у свободных людей свободное слово в чести, я права?

— Я хотел объяснить вам, — попытался сменить тему Эзек, — что этот человек — величайший из пиратов. Он захватил судно с сокровищами императора Хиндустана и всеми его женами. И он всегда выходил сухим из воды.

Проктор оглянулся на жалкого оборванца, шлепающего босиком по мокрым камням.

— Не похоже, что всегда.

Эзек поманил его.

— На пару слов, по-мужски…

— Пожалуйста, не стесняйтесь, — сказала Дебора. — Я знаю, какими… деликатными могут быть мужчины.

Проктор подошел к каперу.

— Попробуй отвлечь Эвери, — едва слышно прошептал О’Брайан. — Я хочу осмотреть тот остров, что побольше. Нам нужна лодка — вдруг там что-нибудь найдется.

— Попробую, — кивнул Проктор.

— Идите сюда! — бодро прокричал безумец.

Молодой человек увидел, что Эвери стоит, держа в руках деревянную тарелку.

Они собрались вокруг костра.

— Мне нечасто попадается свежий чайный лист, — сказал сумасшедший, бросая листья в кипящую воду. — Вот и приходится довольствоваться сушеным. Дадим ему чуть-чуть настояться.

Дебора устроилась на камне рядом с ним. Проктор выбрал себе такое место, чтобы безумец, глядя на него, невольно отворачивался от мраморного дворца.

— Вы… — начала девушка.

— Что — я?

— Вы тот самый, о ком говорил наш спутник? Генри Эвери, пиратский капитан?

— Я несчастный грешник, — покачал он головой. — Человек, которому был предоставлен очень долгий срок, чтобы раскаяться в некоторых… опрометчивых поступках.

— Не ваше ли судно мы замечали последнее время среди островов Наперстка? — вмешался Проктор. — Вы можете поднять паруса и отвезти нас туда?

— А как ты думаешь, если бы я мог уплыть, стал бы торчать здесь? — Эвери суетливо помешивал чай в кувшине, но в глаза старался не смотреть.

— Грешник, конечно, не мог бы, — заметила Дебора. — А вот человек, который раскаялся…

— Я же сказал, что грешник, а не святой, — резко прервал ее Эвери и ушел в лачугу.

Вернулся он с длинной трубкой — Проктор не видел таких у знакомых курильщиков табака. Эвери взял в зубы мундштук, пососал, а потом с силой швырнул трубку на камни.

— Без толку! С тех пор как кончился опий, все без толку!

Голос его дрожал.

Части головоломки сложились. Эвери не был волшебником. На нем лежало проклятие. Проклятие за все злодеяния, за его пиратство. Он мог вывести корабль в реальный мир, но лишь на краткий миг, словно в насмешку.

— Вы можете поднять паруса и появиться в нашем мире, — сказал молодой человек. — В мире живых людей. Вот почему ваше судно так часто замечали среди островов. Но остаться там вы не в силах. Вас затягивает обратно точно так же, как затянуло в туман нашу лодку. Именно поэтому вас не могли найти.

— Вполне возможно, — спокойно ответил Эвери.

После этих слов он сразу показался Проктору несчастным и жалким. Достав четыре надколотые чашки, безумец наполнил их слабо подкрашенной горячей водой из кувшина.

— Не желаете чая? К моему стыду, не могу предложить ни сливок, ни сахара.

Проктор принял из его рук чашку и, стараясь не передернуться от отвращения, пригубил. Мутноватая водичка и вкус имела помойный. Дебора, заметив его гримасу, сразу отставила чашку.

— Так что же с вами случилось? — спросил молодой человек.

— Я слышал, что рассказывал ваш друг. По большей части это правда. Неподалеку от берегов Малабара мы напали на мусульманское судно. Оно плыло в Мекку, его снарядил Великий могол, чтобы отправить дары имаму. Также на нем совершали паломничество все жены и наложницы могола. Грузовой трюм там был — сплошная сокровищница. Груды золотых монет, россыпи драгоценных камней, штуки тончайшего шелка, брикеты чистейшего опия. — Он нервно облизнулся. — Но нам и этого показалось мало. Когда жадность охватывает человека, когда жадность охватывает толпу людей, никакой добычи не хватит. Мы пытали всех моряков и жен… — Он кинул взгляд на Дебору. — Мы пытали всех моряков, одного за другим, — хотели знать, где еще спрятаны сокровища. Тридцать дней кряду терзали их, вынуждая открыть все тайны до единой, отдать даже мелочь, припрятанную на черный день. И вот на тридцатый день мы нашли величайшую ценность — волшебника Великого могола. — Эвери помолчал. — Он выдал свои тайны, но они обернулись проклятием. — Безумец воздел руки. — И вот теперь я здесь. Вы слышали поговорку «поймать тигра за хвост»? Поймав его, нельзя разжимать рук, иначе… Эй! Вашему другу не надо так играть со смертью! — Эвери вскочил на ноги.

О’Брайан раскачивался на веревочном мосту на полпути к острову с беломраморным дворцом.

— Он наш спутник, но не друг, — возразил молодой человек.

Но Эвери не слышал его. Он сбежал к береговой линии и принялся звать Эзека.

Дебора подошла к Проктору.

— Эвери — дурной человек, сотворивший множество злодеяний, — проговорил тот. — Думаю, он многое нам не рассказал. Особенно о женах Великого могола.

— Знаю, — ответила Дебора. — Но его должен судить Бог, а не мы.

— А если Эзек не ошибся и это ад? — высказал ужасную догадку Проктор.

— Думаешь, мне такая мысль в голову не приходила?

— Если это ад… и даже если нет… — Он тотчас пожалел о словах, которые сорвались с языка. Но, зная, что их уже не вернуть, решил выпустить на свободу и остальные. — Я хочу знать… — Все же Проктор не рискнул спросить «Любишь ли ты меня?». — Есть ли у тебя хоть какое-то чувство ко мне?

Дебора отошла в сторону. Ее лицо представляло собой целую книгу чувств, но Проктору не хватало умения читать их. Она выросла в краю, где ведьм убивали, а потому умела хранить тайны и скрывать мысли. Упрекать за это девушку он не мог. Но хотел знать правду.

Глянув Проктору в лицо, она поняла, что ему нужна какая-то подсказка. Слово или знак. Вернувшись, Дебора прикоснулась к его запястью.

— Спроси еще раз, когда выберемся, где бы мы ни оказались. А до тех пор разговор не имеет смысла.

Эвери, жалкий оборванец, изнуренный многолетним вынужденным затворничеством, бегал по краю острова и кричал на О’Брайана.

— Ну, не знаю, — ответил Проктор. — Если убежать не удастся, то, возможно, в этом разговоре смысла все-таки будет больше. Эзек сказал, что хочет поискать на большом острове лодку.

— У нас есть даже не лодка, а корабль. — Дебора указала на «Воображение». — Может быть, проклятие удерживает здесь только Эвери, а не судно? Если поднимемся на борт без Эвери, управишься с парусами?

— Даже если управлюсь, как нам пробраться через эти коварные проливы? Как разрушить заклинание, что гонит все суда на скалы? Как открыть двери обратно в наш мир?

— Я уже обдумываю заклинание, — ответила Дебора.

— А какие слова ты намерена использовать? — Он напряг разум в попытке помочь. — Предлагаю Иова. «Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?» [3]

— Слишком любишь Ветхий Завет.

— А ты чего ждала? Меня воспитывали пуритане.

— Я думаю, это не ад и мы не мертвы. Поэтому в голову приходит кое-что из Деяний Апостолов: «Но Ангел Господень ночью отворил двери темницы и, выведя их, сказал…» [4]

Голос Эвери повысился настолько, что достиг их слуха.

— Я последний раз предупреждаю! — кричал он с пеной на губах, как на гребнях волн. — Если не вернешься, где угодно тебя найду и вырежу твое растреклятое сердце!

Эзек стоял на берегу большого острова, держа у бедра пистолет. Дуло смотрело прямо на Эвери.