Восторг

Джим нахмурился и посмотрел на дверь. Матиас побывал в том аду. Что он видел внутри…

Или, черт возьми, что он там творил?

Одной мысли, что девочка страдала, было достаточно, чтобы Джим побелел от гнева.

– Эд, поторопись, – пробормотал он. – Нам пора.

Глава 16

Сидя на пассажирском сиденье «Тойоты», Матиасу казалось, будто все происходит чересчур быстро. На самом же деле, Мэлс не только соблюдала все правила дорожного движения, они еще и плелись со скоростью пять миль в час[54] через стройку, полную бурильных молотков и асфальтоукладчиков.

Матиас посмотрел на нее. Сидя за рулем, она была собрана, спокойна, уравновешена, хотя абсолютно ничего не помнила про Джима Херона.

Какого черта парень сотворил с ней?

Боже, в обычный день Матиас назвал бы все бредом собачьим. Гипноз, да по-любому. Вот только… ну, он вроде как находился в том же положении, но вместо пары минут ему стерли всю его гребаную жизнь.

И что для него теперь было «обычно»?

Когда они остановились на красный сигнал светофора, он выглянул в окно со своей стороны.

– Не люблю моменты, когда не могу контролировать ситуацию.

– Не многим это нравится. – Мэлс сделала глубокий вдох. – Я рада, что ты позволил мне отвезти тебя обратно в гостиницу.

«Если ты с ней, значит, сможешь убедиться, что я оставлю ее в покое».

Он просунул пальцы под оправу «Рэй Бэнов» и потер глаза.

– Почти приехали, – сказала она. Будто думала, что он вот-вот сознание потеряет или еще что.

Хотя Матиас и не думал отключаться.

– Из-за тебя я чувствую себя… беспомощным.

– Не думаю, что дело во мне. Это твое нынешнее положение.

– Нет, это все ты. – Ему казалось, что не будь ее рядом, все было бы яснее, даже если он так и не вспомнил ни единого события своей жизни: в этом гипотетическом случае ему пришлось бы заботиться только о себе, а одна проблема определенно лучше двух.

– Я пытался поступить правильно, – пробормотал он, а затем задумался, с кем разговаривает.

– Именно это ты и сделаешь, если остановишься где-нибудь отдохнуть. Последние двадцать четыре часа были для тебя настоящим хаосом. Тебе нужно поспать.

Позволив голове упасть на подголовник, он закрыл глаза и подумал о столкновении с Джимом, о том, что был абсолютно готов спустить курок и убить парня.

Сон – совсем не то, что ему нужно. Пригодятся, скорее, наручники и психологическое освидетельствование: в ту секунду, когда палец лежал на спусковом крючке, с его стороны не было никаких колебаний – не с той скоростью, с какой он приставил пушку к яремной вене парня, не с наличием свидетеля, не с отсутствием моральных норм типа «эй, это же человеческая жизнь».

Он был солдатом? Потому что в том поведении не было ничего гражданского, лишь выправка военного.

Да, подумал Матиас, так и есть. И он был одним из самых опасных бойцов… с пустотой в груди. А значит, они способны на все.

«Ты ненавидел человека, которым был».

Когда загорелся зеленый, Мэлс проехала мимо ряда минимоллов, магазинчиков, как конструктор «Лего» связанных друг с другом у дальнего края узкой парковки. Он никогда не замечал всего этого: вычурных кофеен, мест, где продавали сувениры народного творчества и недорогие украшения, долларовых магазинчиков[55]. Так банально. Так обыденно. Так обычно…

– Я пытался покончить с собой.

Мэлс резко надавила на тормоз, хотя движение на второстепенной четырехполосной дороге было равномерным.

– Ты… – Она прокашлялась. – К тебе возвращается память?

– Отрывочно.

– Что произошло? То есть, если это не слишком личное.

Вспомнив Джима Херона, он ответил его словами:

– Мне не нравилось то, каким я был.

– И каким ты был?

Темным как ночь, холодным как зима, жестоким как клинок. Но он не сказал этого вслух.

– А ты настырная, в курсе?

– Репортер, – сказала она, прикоснувшись к груди. – Это часть профессии.

– Я уж понял.

Матиас снова закрыл глаза и прислушался к шуму двигателя. Когда что-то теплое и мягкое накрыло его запястье, он подпрыгнул. Это была ее рука, ее изящная рука.

На каком-то уровне он поверить не мог, что Мэлс захотела прикоснуться к нему.

Тяжело сглотнув, Матиас сжал ее руку и разорвал контакт.

Они приехали к «Мариоту» примерно через десять минут. Отель был типичным фешенебельным заведением большого города, возвышающимся над стриженой изгородью и низким газоном, прямо посреди центра делового района. Заехав под навес, они оказались втянутыми в вереницу из портье, тележек и людей с багажом. С другой стороны, было уже за три часа, самый час-пик для туристов.

– Ты поднимешься? – услышал себя Матиас, гадая, кто мог следить за ними… и какие именно отношения связывали его и Джима Херона.

Парень часто произносил слово «помощь», но неизбежно встает вопрос о его мотивации, а принимать что-либо за должное было глупо.

– Я помогу тебе устроиться… как насчет этого.

– Это… хорошо. – Он все еще предпочитал полный разрыв, но это уже невозможно.

Благодаря Херону.

Хотя… возможность побыть с ней чуточку дольше не казалась тяжелым испытанием.

Мэлс медленно проехала мимо латунных тележек и парней в форме, всеми силами вытаскивавшими чемоданы из багажников, и направилась к парковке. Через систему вентиляции «Тойоты» в автомобиль проник запах выхлопных газов, и Матиас приоткрыл окно… глупый поступок. Воздух снаружи и был источником плохого запаха.

Они передали машину ее приятеля лакею, который не очень обрадовался необходимости парковать этот кусок дерьма, и поплелись через вращающуюся дверь в нижнее фойе, декорированное кроваво-красным ковром и золотыми стенами. К сожалению, несмотря на бархатную отделку – а может, из-за нее – интерьер скорее подходил борделю, а не бизнес-классу, стремление к роскоши «Четырех времен года»[56] завершилось неудачей.

– Всегда думала, что это место пытается походить на «Уолдорф»[57], – сказала Мэлс, нажимая кнопку вызова лифта. – Но это Колдвелл, а не Манхеттен.

– Забавно, я подумал о том же.

– Все равно, прости мою обиду, – сказала она. – Я приезжая.

– Из Нью-Йорка?

– Ну, родилась я здесь, но мое место там. Я просто жду, когда смогу вернуться.

– Что держит тебя в Колдвелле?

– Все. Ничего. – Она обернулась. – Странно, но я даже завидую твоей амнезии.

– Я бы не стал, будь я на твоем месте.

Да, он действительно не хотел этого для нее и не потому, что был джентльменом. Стоя рядом с ней, он бы убил для того, чтобы узнать Мэлс, ее семью, о том, где она выросла, обо всем, что привело ее к этому тихому, утекающему свозь пальцы моменту времени.

– Мэлс…

Прежде чем он смог начал расспросы, к ним в ожидании лифта присоединилась семья, дочери бегали вокруг, родители выглядели так, будто застряли в той версии ада, что пахнет жвачкой и населена низкорослыми демонами в одежде сказочных принцесс, выпрашивающих мороженое каждые три минуты.

Динь!

Когда двери открылись, он положил руку на поясницу Мэлс и завел ее в лифт. Он не хотел переставать касаться ее, но убрал руку, смирившись под взглядами детей.

Наверху, в главном фойе, толкотня и шум под навесом крыльца достигли стойки регистрации, люди по очереди выскальзывали из-за старшего коридорного, стоявшего у ряда бархатных канатов.

– Это кошмар какой-то, – сухо пробормотал Матиас.

– Могло быть и хуже. Когда-нибудь слышал о «Мотеле 6»[58]?

– Верно.

Когда они, наконец, подошли к стойке регистрации, он назвал свое имя, сомневаясь в успехе. Обычно нужно показать кредитку, которой была оплачена бронь…

– Да, мистер Холт, вы уже зарегистрировались. – Женщина быстро набрала что-то на компьютере. – Нужны лишь ваши водительские права, пожалуйста.

Матиас обвел взглядом фойе. Как, черт побери, Херону удалось попасть сюда со своей кредиткой и все оплатить? Движение было затруднено, но не по тому маршруту, что выбрали они с Мэлс… если только парень не вытащил у себя из задницы вертолет.