Восторг

Глава 8

– Что случилось с твоим глазом?

Войдя в кухню своей матери, Мэлс, не ответив на вопрос, направилась прямо к кофейнику. Тот факт, что он стоял в дальнем углу, и она могла выпить чашку кофе, стоя спиной к маме, – лишь дополнительный бонус к кофеину.

Чертова тоналка от «CoverGirl»[29]. Она должна скрывать вещи, которые желательно бы спрятать. Прыщики, например, пятна… синяки, полученные в автомобильной аварии, о которой ты предпочла бы не рассказывать обеспокоенным членам своей семьи.

– Мэлс?

Ей не нужно было оборачиваться, дабы увидеть, что происходило позади нее: ее мама, маленькая и изящная, выглядевшая моложе своих лет, сидит за столом в другом конце кухни, раскрытый «Колдвелл Курьер Жорнал» рядом с миской богатой клетчаткой крупы и чашкой кофе. Темные волосы, тронутые сединой, уложены в аккуратное, недавно подстриженное каре, а одежда простая, но идеально отглаженная.

Ее мать была одной из тех миниатюрных женщин, которые всегда выглядели ухожено, даже без макияжа. Как будто она родилась с баллончиком лака и расческой в руках.

Но она была хрупкой. Словно добрая, сострадательная статуэтка.

Отец Мэлс казался слоном в посудной лавке.

Отчетливо осознавая, что вопрос все еще висит в воздухе, Мэлс налила чашку кофе. Сделала глоток. Очень долго доставала бумажное полотенце и вытирала стойку, которая и так была сухой и чистой.

– Да ничего… я поскользнулась и упала. Ударилась о кран душа. Так глупо вышло.

Наступил момент тишины.

– Вчера ты поздно вернулась.

– Я задержалась в гостях.

– Ты же говорила, что была в баре.

– Я поехала к другу после бара.

– А. Все ясно.

Мэлс выглянула в окно над раковиной. Если повезет, в любой момент позвонит ее тетя, как это обычно бывало, и ей не придется врать о том, почему она едет на работу на такси.

Звуки глотков и тихого хруста наполнили кухню, и Мэлс пыталась придумать почти обычную тему для разговора. Погода. Спорт… нет, ее маме не нравилась организованная активность, строившаяся вокруг полей, мячей или всевозможных шайб. Подошли бы книги… но Мэлс не читала ничего, кроме криминальной статистики, а ее мать до сих пор гнала на поезде под названием «Книжный клуб Опры», хотя у локомотива давно нет двигателя и он сошел с рельс.

Боже… в подобных ситуациях она до боли скучала по отцу. Между ними двумя никогда не возникало неловкости. Никогда. Они говорили о городе, его работе копа, школе… или же не произносили ни слова, и их это устраивало. Но с матерью?

– Итак. – Мэлс сделала еще один глоток из своей чашки. – Большие планы на сегодня?

До нее донесся какой-то ответ, но она не слышала его, потому что нужда уйти была слишком громкой.

Допив остатки своего черного кофе – ее мама любила кофе со сливками и сахаром – Мэлс поставила чашку в посудомоечную машину и собралась с духом.

– Тогда увидимся, – сказала она. – Буду не поздно. Обещаю.

Ее мама подняла взгляд и посмотрела ей прямо в глаза. На чашке, полной полезной для здоровья вкусности, были нарисованы розовые цветы, на столешнице – крохотные желтые, а на обоях – более крупные голубые.

Цветы повсюду.

– Ты в порядке? – спросила ее мама. – Тебе к врачу не нужно?

– Это просто синяк. Ничего серьезного. – Она выглянула на улицу через столовую. На дальнем конце накрытого салфетками стола, за молочно-белой шторой, дарившей уединение, подъехала ярко-желтая «Шевроле».

– Такси здесь. Я оставила машину у бара, потому что выпила тогда два с половиной бокала вина.

– Могла бы на моей поехать на работу.

– Тебе она самой понадобится. – Мэлс посмотрела на садоводческий календарь, висящий на стене, молясь, чтобы там была какая-нибудь пометка. – Сегодня в четыре у тебя бридж.

– Меня бы подвезли. Я все еще могу кого-нибудь об этом попросить, если хочешь…

– Нет, так будет лучше. Я заберу машину и приеду на ней домой.

Черт. Она только что загнала себя в ловушку. Фи-фи отправится куда-нибудь только в том случае, если она окажется в прицепе с без бортовой платформой… бедняжку на автоэвакуаторе доставили в местную мастерскую.

– О. Ладно.

Когда ее мать замолчала, Мэлс хотелось извиниться, но было слишком тяжело облечь в слова сложное «прости». Проклятье, может, ей нужно просто съехать. Быть постоянным свидетелем всей этой жертвенности и доброты – ноша, а не удовольствие… потому что это никогда не заканчивалось. Она всегда слышала предложения, советы, «как насчет этого»…

– Мне пора. Но спасибо.

– Хорошо.

– Увидимся вечером.

Мэлс поцеловала подставленную мягкую щеку и в спешке вышла через переднюю дверь. Воздух снаружи был свежим и приятным, солнце – достаточно ярким, чтобы обещать теплый полдень.

– Офис «ККЖ» на Торговой, – сказала она, садясь на заднее сиденье такси.

– Понял.

Она ехала в город в такси, амортизаторы которого вполне бы справились с бетонными блоками, а сиденья в салоне были сделаны из твердого дерева, но Мэлс не волновала жесткая поездка. Слишком многое крутилось у нее в голове, чтобы беспокоиться о своей заднице или моральном состоянии.

Мужчина из прошлой ночи оставался с ней, как если бы сидел рядом.

И так было всю ночь.

Позволив голове упасть назад, она закрыла глаза и воспроизвела аварию, вновь убеждая себя, что она никак не могла избежать столкновения. А затем Мэлс задумалась о других вещах, например, о том, как тихо и настороженно он лежал в той больничной койке.

Даже будучи раненым, в некоторых местах серьезно, он производил впечатление… хищника.

Сильного самца животного, раненого…

Ладно, теперь у нее действительно крыша поехала. И может, ей нужно как следует присмотреться к своей личной жизни… которой не существовало в принципе…

Жаль, что она не могла избавиться от убеждения, что он был странно притягателен, – и это непорядочно. Она должна волноваться о его здоровье, благополучии и большой вероятности того, что он попытается отсудить у нее то немногое, что у нее имелось.

Вместо этого Мэлс все думала о его хриплом голосе, о том, как он смотрел на нее, словно каждая её частичка была источником очарования и значимости…

Он получил ранения уже давно, подумала она. Шрамы рядом с глазом затянулись с течением времени.

Что с ним случилось? Как его звали..?

Пока Мэлс увязала в стране Вопросов Без Ответов, таксист выполнял свою работу без сучка и задоринки. Шестнадцать долларов и восемнадцать минут спустя, она с затекшим копчиком заходила в отдел новостей.

Там уже было шумно, люди щебетали и сновали туда-сюда, и этот хаос успокоил ее… так же, как уроки йоги заставляли нервничать.

Сидя за своим столом, Мэлс проверила голосовую почту, зашла в электронную и взяла чашку, которой пользовалась с тех пор, как унаследовала стол чуть больше полутора лет назад. Направляясь к общей кухне, она могла выбрать один из шести кофейников: ни в одном из них не было кофе без кофеина, в трех – обычный «Максвелл Хауз»; в остальных – та вонючая параша с ароматом лесного ореха или же фемм-маккиато-что-то-там.

Плевать на последнее с высокой колокольни. Если ей захочется чертово карамельное мороженое, она съест его за обедом. Ему не место в чашке кофе.

Налив себе по привычке черный кофе, она подумала об истинной хозяйке кружки, Бэт Рендалл, журналистке, которая раньше сидела за этим столом… хм, кажется, это было года два назад. Однажды женщина ушла с работы и больше не вернулась. Мэлс сильно огорчилась из-за ее исчезновения – не то, чтобы она хорошо знала коллегу – и чувствовала себя скверно, получив, наконец, постоянное кресло при таких обстоятельствах.

Она сохранила кружку без особой на то причины. Но сейчас, сделав из нее глоток, Мэлс осознала, что просто надеялась, что когда-нибудь женщина вернется. Или что с ней, по крайней мере, все в порядке.

Похоже, что ее окружали пропавшие без вести.

Или же просто так кажется этим утром. Особенно когда она подумала о мужчине, с которым встретилась прошлой ночью… которого она больше никогда не увидит и которого, похоже, была не в силах забыть.