Проект «Гамаюн»

— Уверен? — спросил Карл.

— Нет. Но проверить стоит. Мы пойдем туда вот так, — палец заскользил по плану — через рекреационный центр, мимо карцера, и вот этим коридором.

— Мы найдем выход, и дальше? — Карл недовольно подвигал плечами. Мокрая одежда липла к телу, и сковывала движения.

— Дальше, — берем вирус. Если у генерала с подручными были приготовлены костюмы химической защиты, то они скоре всего уже покинули базу, и нам придется догонять их на поверхности. Если нет — то у нас еще есть шанс прижать их прямо здесь. Пошли люди.

Чеслав неожиданно сильно закашлялся.

— Ты в порядке? — спросил Якуб.

— Кажется все-таки прихватил немного, — Чеслав старался дышать ровнее. — Грудь изнутри печет…

— Терпи, — Якуб хлопнул его по плечу. Выполним задание, выберемся отсюда и через несколько часов будем на нашей военной базе. Там отличные доктора. А если что, — транспортным самолетом в Америку.

— Дайте мне только добраться до той твари, что пустила газ, — сказал Ермил. — Я ей сердце вырву.

В лицо Артему брызнула влага. Он открыл глаза, и увидел как с потолка из распылителя идет искусственный дождь. Желтого тумана в комнате уже не было. Он поднялся с койки, и подставил лицо под воду. Он не пытался тереть лицо и глаза руками, просто подставлял глаза под холодные струи. Умывшись, он глубоко выдохнул, и с опаской сделал вдох. Воздух был чистым, без всяких посторонних запахов. По крайней мере, сразу никаких негативных последствий он не почувствовал…

За то время которое он лежал пережидая газовый заход Артем, подумав, изменил свое мнение насчет происходящего. Если бы газом хотели отравить именно его, то все это происходило бы в герметичной камере, отрезанной от остального комплекса. Здесь же, газ появился просто из-под двери. Сопоставляя это с ранее звучавшей стрельбой, получалось что газ, с высокой долей вероятности был средством защиты от нападавших. Если тут такие дела, про него сейчас вообще все забыли. Получалось очень логично, хотя это и не означало что так и есть на самом деле… И уж совсем непонятно было, — кто же все-таки напал на этот объект, расположенный на задворках мира?

«Ладно, об этом можно будет поразмыслить позднее. — Подумал он — Все равно, сейчас у меня нет фактов, а значит любые суждения будут гаданием на кофейной гуще. Но если верно, что база подвергается нападению, то весь мой план дождаться пока кто-то войдет в камеру становится фикцией… Никому до меня в ближайшее время не будет дела. С одной стороны, — это хорошо, потому что иначе меня уже могли бы давно расстрелять или подвергнуть вдумчивому допросу. С другой — сидение здесь не дает никакого прогресса, и ничуть не приближает меня к моим целям. А таковых две: Первая — сбежать. Вторая — по возможности все же выполнить задание — узнать характер грузов и деятельности, проводимых на базе. Скромные желания. Хотелось бы верить, что выполнимые…».

Он вспомнил китайское изречение, что бездействие является тоже формой действия, и далеко не самой пассивной. Старикана, который это сказал, стоило засунуть в эту камеру, возможно через пару часов он бы уже изменил свое мнение. «Кстати, — почему мне подумалось именно про старикана? — поймал себя на мысли Артем. — Да потому, что китайские мудрецы все были сухощавыми старичками в белых одеждах и с длинной белоснежной бородой. Вот он — феномен масс-культуры… Мы смеемся над американцами, с их безупречным русским набором — пьяные медведи в цветных косоворотках, шапках-ушанках, и с балалайками в руках. Но сами, в большинстве своем, много ли знаем о других странах и народах? Нет даже не так. Знаем, — это другое. Но вот что вбито нам в голову на уровне подсознания? Набор штампов:

Америка — Кока-кола, гамбургер, большой.

Кувейт — Гарем, дворцы, верблюды.

Египет — Пирамиды, сфинкс, Клеопатра.

Франция — Поцелуй, Бельмондо, круассан.

Швейцария — Часы, банки, шоколад.

Германия — Мерседес, сосиска, бюргер.

Израиль — Теракты, пейсы, пол-Союза.

Китай — Шао-линь, Мао, тесно.

Такой вот набор ярлычков, заменяющий знания. Конечно их можно взять на каждую страну не по три, — по пять, или даже по пятнадцать. Но это ничего не изменит.

А Россия? Что за ассоциации приходит на ум о своей стране у нас самих…

Дураки, дороги, тырят?

Правительство, подлянка, ожидаем?

Водка, водка, водка?

О! Подумав так, мы тут же сами возмущаемся, и вспоминаем что-нибудь вроде:

Балет, Пушкин, „Поехали“.

Но почему мы вспоминаем об этом именно во вторую очередь? О великой истории, о том что с седой старины предки не опуская рук приумножали, о том, что есть чем гордится, и что как бы ни трудно всегда выстаивали. Почему только во вторую? Не в этом ли корень всех наших сегодняшних проблем?

Правда, есть и оборотная сторона медали. Упаси Бог, если маятник качнется в другую сторону. Как сказал когда-то доктор Гугенхайм: „Все в мире — яд, лишь доза определяет ядовитость“. С патриотизмом та же самая штука. За примерами далеко ходить не надо. — Ви а бест, оф зе бест, оф зе бест… Но до такого нам еще очень далеко. Хочется верить, что никогда и не доберемся.

Впрочем, — Артем слегка улыбнулся — есть еще один символ России, невыразимый вот в такой троичной формуле. — „Рассужения о судьбах Родины“. Причем делать это русский человек может в любом месте, и в любой ситуации — хоть в плену, хоть в сортире».

Тут наверно от вынужденного безделья, мысли Артема потекли бы еще куда-нибудь вглубь и вдаль, — «лепо нам растекаться мысью по древу» — но его размышления прервал какой-то шум с той стороны двери. Он тихой пружиной сорвался с койки и подскочив, приложил ухо к двери. Там были голоса, негромкие и приглушенные железной преградой.

— Куда нам?

— Погоди… Сейчас… — Отозвался другой голос. — Ага, здесь без разницы, Что направо, — что налево, оба прохода выйдут в один коридор.

Мысли в голове Артема замелькали с пулеметной скоростью. Те, снаружи не знают плана базы. Значит — чужаки. Возможно те, что напали. Как говорится, — враг моего врага… В любом случае, чем сидеть здесь можно попробовать их использовать.

Он оторвался от двери, и со всей силы забарабанил по ней руками.

— Помогите! Эй кто-нибудь! Люди! Сюда!

Прекратил на секунду. Послушал. За дверью была тишина. Неужели ушли? Он забарабанил с новой силой.

— Эй, я здесь! Кто-нибудь помогите!

Задвижка на обзорном окошке двери резко уехала в сторону. В открывшемся проеме Артем увидел смотревший на него пистолетный ствол, и резко пригнувшись скрылся из поля зрения.

— Ты, там! — Позвали с другой стороны.

— Чего? — ответил Артем.

— Поднимайся.

— А ты ствол убери, — Сказал Артем.

— Убрал уже.

Артем снова опасливо глянул через окошко. Пистолета и правда не было. Он выглянул, и увидел четверых солдат. Влажная одежда, спутанные сосульки волос, и все без курток. Но одежда на них была все та же — охранников базы. Значит, это не нападающие. Артем слегка упал духом. Вышла промашечка.

— Ты кто? — Спросил, видимо старший солдат, черноглазый, с характерными чертами лица, выдающими восточную, возможно турецкую кровь.

— Выпустите меня. Уже бог знает сколько тут сижу, никто не приходит…

Солдат стоящий за спиной у первого, наклонился к окошку.

— Это наверно тот шпион, которого взяли незадолго до нгачала заварушки. Из-за него нас заставили прочесывать весь периметр верхней части базы.

— Да какой я шпион? Я экстремальный турист! Забрался сюда просто для интереса, а тут видишь, навалились сразу…

— Ага… — протянул черноглазый. — Турист значит…

Пистолет снова взлетел к окошку, но настороженный Артем опять отскочил в сторону, в непростреливаемый снаружи сектор.

— Вот юркий гаденыш… — Пробормотал еще кто-то снаружи. — Ну на тебе подарочек…

В окошко влетела граната, стукнулась о стенку, отскочила, и подпрыгнув еще раз, застыла на полу. Задвижка на окне со скрипом закрылось.