Последний брат

— В общем, не готовы мы к рывку, — продолжил Трофим. — А ведь уже осень, начинает холодать. Мечи у нас с собой, да ими не поохотишься… Попали мы, други.

— У дедовых людей где-то в лесу должны быть припрятаны лошади… — предположил Фока.

— Сколько их, — хмыкнул Улеб. — Дедовых-то всего двое было.

— А если с заводными?

— Тогда… Да где же их сейчас искать? Нет, не найти их сейчас. А с утра от них и толку не будет…

— И это, если лошадей не найдут первыми муголы… — покачал головой Трофим.

— Да, загнали нас, как крыс! — Судя по звуку, Фока хлопнул ладонью по земле.

Все замолчали.

— А что делают крысы, когда их загоняют в угол? — вдруг сказал Улеб.

— Ты что задумал? — спросил Трофим.

— Сам сказал. Правильно. Одежды нет, припасов нет, даже обуви нет. Но это все есть рядом, у стражей во главе с этим жирным слизнем Хунбишем. Они спят в тепле у костра, а я мерзну здесь. Они взяли мою одежду и еду. И больше — они убили моих друзей. Они должны мне кровь.

— Их там тридцать человек… — с сомнением напомнил Фока.

— Уже меньше. И потом, что это для нас меняет, покойники? — отозвался Улеб. Пойдем сейчас — будем охотники. Останемся ждать — станем дичью. Вернёмся в лагерь и соберем долги.

— Отличный план, — буркнул Фока. — Да только я бы хотел еще пожить. Это не сочетается с тем, чтоб самому лезть черту в зубы.

— Улеб прав, — прекратил их спор Амар. — И ты прав, Фока. Я тоже жить хочу. Но надо вернуться. Только не просто так. Думаю, нам надо, как моим предкам, вернуться без шума и украсть у них лошадей. Всех. Догонять нас пешком им будет трудно. Пусть попробуют поймать нас в поле.

— Безумие, — вздохнул Фока. — Мы не сможем угнать всех лошадей.

— Еще как сможем, — сказал Амар. — Муголы в походе имеют несколько лошадей, и меняют их по надобности. Когда на одной хозяин идет в бой, других ведут коноводы. Ходить табуном мугольским коням дело привычное.

— Но мы не их коноводы. Если кони из императорской конюшни еще узнают нас, то мугольские встревожатся от приближения чужаков.

— А почему ты думаешь, я всю дорогу вился у лошадей, ласкал и угощал?

— О… — пробормотал Фока. — Ты заранее готовился их украсть?

— На всякий случай. Мы, муголы, относимся к лошадям иначе, чем вы. Так что я постарался чтобы они мне поверили. Теперь я для них, конечно, не хозяин, но и не чужак.

— Значит, у нас есть шанс, — включился в разговор Трофим. — По крайней мере, если нападем сами, на нашей стороне будет внезапность. Так что получается? Улеб, Амар и я — за. Фока?

— Ладно. Если не уйти — надо бить! — заявил Фока.

— Решили? — еще раз зачем-то на всякий случай спросил Трофим. Наверное, затем, чтоб окончательно понять: о пути назад нет.

— Решили, — нестройно прошептало три голоса в темноте.

— Хорошо… Ладно… — Трофим помолчал. — Одна проблема осталась: после этих блужданий вообще не представляю, где мы. Улеб?

— Я выведу, — кивнул Улеб. — Ты же знаешь, меня хоть с закрытыми глазами крути, я направлений не теряю.

— Тогда ты и поведешь. Я вторым. Следом Амар, потом Фока. Держитесь друг за друга, иначе растеряемся к чертям. Улеб… — Он провел рукой, пытаясь нащупать товарища. — А, все, нашел. Как будем действовать, решим на месте, когда обретем зрение. Не будем медлить. Нам с нашей черепашьей скоростью нужно успеть до рассвета.

— Наконец-то… — пробормотал Улеб. — Я вам покажу, какой война бывает ночью.

Хоть Улеб сказал это вслух, Трофим не был уверен, что рус обращался к ним.

Если передвигаться по ночному лесу в одиночку было тяжко, то для группы это оказалось просто пыткой. Радовало одно — по уверению Улеба они были не так далеко от опушки. Теперь Трофим понял, почему. В то время как он, передвигаясь один, смог заложить достаточно большой крюк, его друзья были принуждены двигаться иначе. Один человек сам отодвигал ветки, сам ощупывал корни. Но идущим в группе во многом приходилось полагаться на первого. Сами ощупывать все они не могли, потому что одной рукой все время держались за впереди идущего. А тот просто не мог сообщать им о каждой ветке, корне и прочем. Он только тихим шепотом говорил «осторожно ветка», или «аккуратно яма». И даже эти краткие указания были связаны с риском. Но как идущим следом было сообразить, где эти преграды? Часто они их находили по второму разу, сами.

Но все же они шли. Медленно, упорно. Потому что они были крысами в углу. Потому что они шли к тем, кто убил их друзей. Потому что хотелось жить. И они добрались до залитой лунным светом опушки. Тропа вывела их правее лагеря. Очень медленно они выползли в кустарник под развесистым деревом и принялись наблюдать за лагерем.

В лунном свете лагерь выглядел мирно. Все так же стояли палатки, тихонько дымил и алел присыпанными пеплом угольями отгоревший костер, на земле на подстилках спали, вольно раскинувшись, воины. В стороне перешагивали с ноги на ногу, тихонько похрапывали и потряхивали гривами стреноженные кони.

Но лежала на земле неряшливым блином сорванная и откинутая палатка контубернии — её сорвали с шестов, когда начали делить трофеи, доставшиеся после победы, так лучше обыскать, что было внутри. В стороне мирно лежали рядом положенные два убитых мугола и Тит с Юлхушем. Видимо, их хотели сохранить для отчета перед своим хаганом, или же утром зарыть или оттащить, чтоб не портили запахом стоянку. Тита раздели до нитки, ценное шелковое белье после смерти сыграло с ним дурную шутку. А вот брата хагана, пусть даже мертвого и убитого по приказу владетеля, тронуть не посмели. Трофим узнал Юлхуша по роскошным сапогам-гутулам с загнутыми носами, но все же тело выглядело как-то не так. Он долго всматривался. Даже самый яркий лунный свет это не солнечный день, пока наконец не понял в чем дело — Юлхуша укоротили.

— Эти дети греха сняли с Юлхуша голову! — прошептал он.

— Должен же хаган убедиться, что его последний брат мертв, — подрагивая желваками, отозвался Амар. — Все тело возить накладно, а голову — ничего.

— Псы…

Трофим напряженно осматривал лагерь. Муголы выставили караул из четырех человек. Но сейчас эти сторожа сами спали, с той лишь разницей, что ночевали они не в центре лагеря, а у его краев.

— Странно… Часовые дрыхнут все, как один.

— Это слишком хорошо… — недоверчиво покачал головой Улеб. — Слишком.

— Думаете, подманка? — прошептал Фока.

Амар повернулся друзьям.

— У мугольского войска при моем отце была стальная дисциплина. За сон на посту — казнь. — Он выразительно глянул на друзей. — Не верю я, что они за эти годы так раскисли. Когда на табун рода учащались набеги, и налетчики начинали уводить много лошадей, табунщики применяли хитрость: сторожа горланили песни, иногда и выпивали, и беспечно заваливались спать. А когда обрадованные налетчики начинали свое дело, из засады выскакивала настоящая чуткая стража, которая до того поджидала в укромном месте.

— Похоже, — прошептал Трофим. — Не таковы эти парни, чтоб так завалиться, особенно оставив рядом недобитого врага. Или они уж совсем не принимают нас всерьез…

— После того как Юлхуш и Тит двоих отправили к праотцам? Не думаю, — возразил Улеб.

— Значит, это ложный караул. А где же тогда настоящий?

Они оглядели уходящую от леса травянистую равнину. Прятаться было негде.

— Либо в палатках таятся. Либо… — Фока вдруг замер.

— Здесь, в лесу, — окончил за него Трофим.

Все разом огляделись вокруг, будто мугол мог оказаться буквально под соседней веткой.

Трофим снизил шепот почти до предела различимости. У него даже заболело в горле от попыток говорить одновременно и тихо и отчетливо:

— Если они здесь, то на опушке — они не могут быть далеко от лагеря. Чтоб в случае тревоги их было хорошо слышно. Надо их найти. Сейчас делимся на две пары и расползаемся. Я и Фока — налево. Улеб и Амар — направо. Проверяем: мы до того уступа, а вы до того кривого дерева на опушке. Двигайтесь очень осторожно. Если отыщем — действуем по обстоятельствам. Они не должны успеть заговорить. Если никого не найдем, встречаемся здесь. Что скажете?