Чёрный беркут

Скрипнула дверь. Вошли врач и дежурная сестра.

— Что это вы сырость разводите? — пошутил доктор. — Муж ваш молодцом, а вы плачете?..

— Детишек оставила у соседей... Скучаю... — виновато проговорила Ольга. — Спасибо вам, — добавила она, — что выходили мужа. Если разрешите, теперь я сама могу подежурить.

ГЛАВА 9. ВОЙНА

Всю зиму и весну Яков пролежал в госпитале. В начале июня его направили в горный дом отдыха пограничников. От друзей он узнал, что Аликпер выжил после сложной операции, и теперь тоже долечивался в одном из санаториев республики.

Огромные чинары, смыкаясь ветвями над улицами, закрывали густой зеленью крыши и стены зданий курортного городка. Неподалеку был парк, куда Кайманов часто ходил на прогулку. В центре большого зеленого массива над молодой порослью царили семь вековых деревьев, выросших от одного корня. Зеленые исполины раскинули свои кроны над аллеями. Поколения за поколениями проходили у их подножия, а они все возвышались над миром, наблюдая сверху за делами и страстями человеческими. Яркое солнце, чистый горный воздух, бассейн, выстроенный на территории дома отдыха и примыкавшего к нему пионерского лагеря, — все это было мирным, совсем непохожим на обычную, подчас полную опасностей жизнь на границе.

Ежедневно отдыхая на скамейке возле семи деревьев-сестер, Яков уже начинал томиться бездельем. Однако врачи все еще не разрешали ему приступать к работе.

В одно из воскресений он захватил с собой охотничье ружье и долго бродил по склонам сопок, высматривая горных курочек. Охота, правда, была лишь предлогом, чтобы побыть наедине с собой, немного рассеяться.

Возвращаясь в расположение дома отдыха, еще издали заметил какое-то необычное оживление. У подъезда главного корпуса стояло несколько грузовых машин и автобусов. В них торопливо, с чемоданами в руках усаживались пограничники. Возле репродукторов толпились люди. По улицам то и дело проносились всадники.

— Слушай, добрый человек, скажи, что стряслось? — спросил он торопившегося куда-то парня с рюкзаком за плечами.

— Ты что, с луны свалился? — отозвался тот. — Война!..

Вечером того же дня, вернувшись в комендатуру, Яков написал на имя начальника погранвойск и послал с нарочным рапорт: «Прошу отправить меня на фронт». А утром сам поехал в город, занял очередь на прием к генералу Емельянову.

В приемной начальника войск в этот день было особенно много командиров-пограничников. Некоторых из них Яков знал раньше, многие были ему незнакомы.

У всех на лицах озабоченность и тревога. Одни задерживались в кабинете генерала всего две-три минуты, другие дольше.

Весть о начавшейся войне отодвинула все прежние заботы Кайманова на задний план. Он теперь не думал ни о Лозовом, ни о Светлане, ни о многом другом, что мучило его последние годы. Думал лишь об Ольге и детях: как будут они жить без него? Но и судьба семьи, детей казалась теперь песчинкой по сравнению с той огромной бедой, которая свалилась вдруг на всю страну. Война как бы освободила его от необходимости решать личную судьбу.

Дождавшись очереди, он вошел в кабинет начальника войск. Генерал сразу же узнал его.

— Давно мы с вами не виделись, товарищ Кайманов, — сказал он, здороваясь. — Вижу, вроде неплохой из Черного Беркута кадровый командир получился. Мне докладывали о поиске, в котором вы проявили столько находчивости и мужества. Знаю и о постигшем вас горе. Пользуюсь случаем, выразить вам самое искреннее соболезнование.

Генерал предложил ему стул, нашел его рапорт, внимательно прочитал. Яков выжидающе следил за выражением его темных, живых глаз.

— Итак, вы хотите на фронт? А что мне делать вот с этим? — Емельянов указал на заключение медицинской комиссии. — Тут сказано, что вы теперь «ограниченно годный». Это, конечно, не такая большая беда, но на фронт вас едва ли возьмут. К тому же, честно признаться, мне не хочется вас отпускать. Вы хороший переводчик, следопыт. Отлично знаете весь участок Дауганской комендатуры. Если я отправлю вас на фронт, лишусь как бы сразу трех специалистов. И без того уезжают многие кадровики. А у нас ведь тоже фронт, и очень важный... И в мирное время, а в военное особенно, граница — постоянно действующая линия обороны. Короче говоря, есть решение назначить вас заместителем Логунова — начальника Дауганской комендатуры.

Генерал сделал паузу. Молчал и Яков, еще не зная, что ответить то ли на предложение, то ли на приказ генерала.

— Надеюсь, вы понимаете, как важно в условиях войны сохранить высокую боеспособность границы. Придет к нам пополнение, молодняк и пожилые люди. Границу они не знают, обучать их придется заново. Надо полагать, немецкие фашисты будут пытаться еще активнее забрасывать к нам шпионов и диверсантов. Активизируются и наши старые «знакомые» вроде Таги Мусабек-бая. Словом, дел прибавилось. Решайте, Кайманов, поставьте себя на мое место и скажите сами, могу ли я сейчас удовлетворить вашу просьбу об откомандировании на фронт?..

— Постараюсь оправдать доверие, товарищ генерал, — после непродолжительного молчания сказал Яков.

Он понимал, что любые другие слова были бы лишними. Приказы не обсуждаются. Но генерал и не приказывал вроде, а старался просто убедить его, что он нужен границе.

— Я так и думал, что вы все поймете, — сказал генерал. — Теперь о делах конкретных. С Логуновым я уже говорил. Прежде всего, учтите, что на нас, пограничников, теперь ложится еще большая ответственность за воспитательную работу среди населения. И еще. В военное время заставам придется перейти на некоторое самообслуживание: самим заготавливать сено, дрова, может, даже картофель и овощи. Дело для вас знакомое, вам, как говорится, и карты в руки...

Генерал ставил общие задачи, а Яков за каждым его словом видел огромную работу, которая всей тяжестью ляжет на плечи заместителя коменданта участка. Это не пугало его, хотя он прекрасно понимал, что значит обеспечить заставы всем необходимым. Стычки с контрабандистами уже давно вошли в его жизнь, стали неотъемлемой ее частью. Не страшил и перевод застав на частичное самообслуживание. Опыт, накопленный за время работы председателем поселкового Совета, давал ему полное право заявить, что и с этим делом он справится. Тревожило другое — сможет ли он обучать новичков? Нужны специальные военные знания, а у него их не так много.

«Что ж, придется самому учиться у Логунова, у начальников застав», — подумал Яков.

— Дело вам доверяется большое, Кайманов, — сказал генерал, выходя из-за стола. — Пограничникам и в мирное время приходилось мало спать, а теперь тем более спать будете вполглаза. Надеюсь, трудности вас не испугают. И вот еще что. Получен приказ о присвоении вам командного звания старший лейтенант, с чем и поздравляю.

Взволнованный вышел Кайманов от генерала. Сразу поехал домой. Сообщил Ольге о своем новом назначении. Под вечер пешком отправился в комендатуру.

Вот и знакомое одноэтажное здание. У входа Якова встретил Логунов, как всегда, подтянутый, быстрый в движениях, только больше обычного озабоченный. На петлицах гимнастерки по две «шпалы» — майор. «Значит, как и Федору, присвоили очередное звание, одновременно с назначением на новую должность».

— Салям, Яков Григорьевич. Поздравляю. Очень рад, что будем работать вместе. — Приветствовал его Логунов. — С чего думаете начать?

— Поеду по заставам, товарищ майор, познакомлюсь с людьми. На завтра думаю созвать совещание руководителей бригад содействия. На них теперь ляжет особенно большая нагрузка.

— Ну что ж, решение правильное. Действуйте. А сейчас едем в НКВД. Просят помочь допросить Шарапхана. Нужен переводчик. Бандит не признает даже то, что он — Шарапхан.

— Шарапхан?..

Яков почувствовал, как в висках застучала кровь. Все, что долгие годы было связано с этим именем, что выстрадал он, что запомнил с детства, вновь поднялось в нем лютой ненавистью к заклятому врагу. Он затянул поясной ремень, надвинул на глаза козырек фуражки, приказал дежурному на завтра вызвать руководителей бригад содействия, пригласить Амангельды, Аликпера, Барата, Балакеши.