Страница 137 из 249
— Андрей Павлович был нездоров? — переспросила мадам Элиза, хмурясь, косясь на постель, с которой по-прежнему не доносилось ни шороха. Вера Александровна с готовностью кивнула, заговорила тихонько, чтобы не разбудить Анну:
— В конце октября, как сказала мадам Оленина, подхватил грудную. Да дело-то какое! В полях в палатках на ночлег становятся, у тепла-то и не бывают особо. Да еще и погода не радовала теплом. Вот так и вышло! Едва не сгинул, вы ведаете верно, как грудная-то опасна. Был бы старше годами, ни в жизнь бы не выправился. А что до того, что после случилось, то я так скажу — при его нынешних капиталах да землях он может себе позволить любую frasque, — чуть назидательным тоном проговорила Вера Александровна. — Анна еще не раз пожалеет, помяните мое слово! Да поздно уж! После такого возврата не бывает! Как мы давеча читали с Катиш в книге одной французской — честь у мужчины одна, а возлюбленных может быть много!
И Анна с трудом удержалась, чтобы не закрыть ладонями уши, не повернуться к ним, не подать знака, что не спит уже. Только еще сильнее прикусила кружево подушки, продолжила вслушиваться в тихий рассказ тетки, изредка прерываемый редкими и короткими репликами мадам Элизы. Слушала, как, по словам тетки, пришлась по нраву мадам Олениной тихая и скромная Катиш, которую та весь вечер продержала подле себя, как тетя надеется на то, что возможно, Оленины и их род все же породнятся, пусть и через другую невесту.
Он был болен, думала Анна потом, когда Вера Александровна заговорила о знакомцах общих, когда тихая беседа у окна ее спальни больше не интересовала ее. Он был между жизнью и смертью, а она даже не ведала о том. Другая спасла его, удержала на этом свете. Другая вымолила его жизнь у Господа. И как же завидовала Анна ныне той, другой — что это она, а не Анна вытирала пот со лба Андрея, что подавала ему лекарства или просто сидела возле его постели! Что она просто была с ним, рядом, могла коснуться его… И как же Анна ненавидела ее за это!
Анна не сразу спустилась к ужину в столовую, когда стемнело за окном, и все домашние, за исключением отца и Полин, собрались к трапезе. Зашла в холодную образную, где опустилась на колени перед ликами, не обращая внимания на то, насколько промерз деревянный пол. С легкой грустью в глазах и пониманием смотрела на нее Богородица с семейного образа, тускло освещенного светом лампадки.
— Благодарю тебя, что хранишь его. Благодарю, что он жив и здоров. Пусть он будет счастлив, прошу… и пусть вернется! Умоляю, пусть вернется! — шептала она в исступлении, раскачиваясь, сдерживая плач, что рвался изнутри. — Пусть только вернется!
Смотрела на лик, а видела только его лицо. Такое разное в зависимости от обстоятельств — то вежливо-отстраненное, то злое, с яростью в глазах, то с улыбкой на устах. И такое любимое, такое родное… Каждая черточка лица. Каждый поворот головы. Его глаза, улыбку…
— Vous venez trop tard, A
Но Анна пропустила ее слова мимо ушей, только деланно кротко произнесла: «Pardo
— Спешите получить свою долю славы? — спросила Анна, не удержавшись, чтобы не задеть князя, но, казалось, тот вовсе не обиделся. Только улыбнулся ей, как несмышленому ребенку.
— Ну, что вы, Анна Михайловна, какая слава может быть у того, кто не в первых рядах? Исключительно по доброй воле буду помогать нашим бравым воинам, чем в силах моих. Но все возможно — глядишь, к славе всеобщей примкну за благие дела свои. Орден, быть может, выпрошу. Ваша правда, чего зря труды свои творить?
И Анна снова опустила взгляд к тарелке, впрочем, ничуть не сожалея о сказанных словах, как бы ни делала обратного вида. После в беседе не участвовала и спешила побыстрее уйти к себе, ссылаясь на усталость. Да только остановили ее тут же, как только приподнялась со стула.
— Прошу, Вера Александровна, вашего дозволения переговорить с Анной Михайловной наедине, — произнес вдруг князь, тоже поднимаясь из-за стола согласно правилам, и Анна замерла на месте, пытаясь скрыть свою растерянность, взглянула на мадам, а потом на тетю, умоляя взглядом не давать подобного разрешения. Но мадам ныне уступала Вере Александровне свое старшинство, а та так обрадовалась этой просьбе, так просияла лицом, что было ясно, каков будет ее ответ. Конечно же, она позволила.
Прошли для разговора в синюю гостиную, где еще нынче во время обеда Анна столкнулась лицом к лицу с нежданным гостем. Вера Александровна же встала у окна в соседней комнате так, чтобы видеть через распахнутые двери князя и Анну, соблюдая приличия и в то же время создавая видимость уединения.
— Анна Михайловна…, - начал князь, но она тут же покачала головой под неодобрительный взгляд своей тетки из соседней комнаты.
— Прежде чем вы скажете что-то, я должна уведомить вас, что у меня нет ни малейшего желания обсуждать с вами иные обязательства, чем долговые. Мы так и не сумели внести первоначальный платеж, как вы выставили в своем требовании к Петру. Но, возможно, если вы позволите уменьшить его сумму до тридцати тысяч, то я могла бы расплатиться с вами нынче же. Оставшуюся сумму вы непременно получите впоследствии, слово Шепелевых в том. Отчего вы так улыбаетесь? — возмутилась она, заметив легкую улыбку на его губах.
— Забавно обсуждать подобные вопросы с девицей, — честно ответил он. — Да и потом — я уже обговорил все детали по выплате долга с Михаилом Львовичем.
При этой короткой реплике Анна едва устояла на ногах, настолько велико было потрясение, обрушившееся на нее при этих словах.
— О Бог мой! Вы сказали ему! Вы сказали ему…! Что вы сказали ему?! Неужто не понимаете, что эти вести убьют его? — Анна хотела развернуться и бежать в покои отца, но князь не позволил ей этого, удержал возле себя, обхватив пальцами ее локоть.
— Отчего вы так взволновались? Не оттого ли, что у вас некие тайны от вашего отца? К примеру, что вы более не связаны обязательствами с Олениным. Ваш отец, судя по всему, единственный, кто не ведает истинное положение дел о том. Но отчего вы так уверены, что это известие убьет его? Мало ли что случается — люди иногда онимают, что не желают связывать себя узами. Что с того?
— Вы не понимаете, не можете понять! Его здравие… его сердце такое слабое, что он не вынесет вестей о долге… о долгах Петруши… о его кончине, — ее голова шла кругом, руки дрожали. Если бы князь не удерживал ее, Анна была уверена, что упала бы в этот момент.
— С чего вы взяли, что Михаил Львович не осведомлен о долгах сына? — нахмурился недоуменно князь, глядя в ее глаза, в которых плескалась паника и страх. — Он знает о том, и ныне мы обсудили размеры выплат и сроки погашения. И о том, что стал основным должником за смертью сына, знает. И это не я просил его о встрече, не думайте то, он сам позвал меня нынче после обеда. Послушайте меня, Анна, — чуть встряхнул он ее руку, когда отвела взгляд от его лица в темноту зимнего вечера за окном. Явное неверие без особого труда читалось на ее лице. — Послушайте! Я действительно не знал ни об увечье, что случилось с вашим братом, ни о чем ином. И о смерти его я узнал лишь, когда прибыли с вашей тетушкой в Гжатск! Je vous assure que je ne le savais pas! [498]
— Прошу вас…. Я должна идти к отцу… тотчас! — в лице Анны не было ни кровинки, когда она взглянула на него, и князь отступил, выпустил ее руку из своих пальцев. В конце концов, впереди еще было много времени, а как сказал один французский написатель — кто выиграл время, тот выиграл в итоге.
497
Вы опоздали, Аннет (фр.)
498
Заверяю вас, я не знал этого! (фр.)