Страница 32 из 75
— На самом деле интересно?
— Искренне, клянусь.
— Ладно, скажу: никакого. Я тогда совершенно об этом не думал. И ещё толком не осознавал, чем же столь принципиальным воины отличаются от крестьян.
— Разве существует хоть один мир, где они были бы равны?
Я пожал плечами и, поколебавшись, всё-таки открыл банку трюфелей.
— Кто будет грибы? Все? Правильно — разбирайте… Миры-то? Ну у меня на родине воины — отнюдь не элита. Да и крестьяне бывают разные. Если это преуспевающий фермер с многомиллионным оборотом и Лексусом, то до него не каждый офисный прыщ дотянется…
— С чем? Кто?
— Неважно.
Трюфели проскочили незаметно. Что уж такого в них особенного — я никогда не понимал. Тяга к простой пище сохранилась ещё с тех времён, когда вершиной кулинарного искусства для меня был удачно сделанный шашлык или хорошо прожаренные свиные рёбрышки под пиво. Не сказать, чтоб я знал, что такое голод, но есть меньше, чем требовало тело, приходилось. И потому куда выше ценил возможность просто вовремя и без затей утолить голод, чем поварские шедевры и всякий гастрономический выпендреж.
Впрочем, когда есть возможность наесться до отвала хорошо приготовленной и качественной едой, неважно, выпендрёжные ли угощения или простые, как каша на воде. Теперь, когда мы основательно набили животы и ополовинили продовольственные припасы, в будущее уже хотелось смотреть веселее, с верой в лучшее. Подумаешь, «гармошка». Разберёмся. И в принципе можно будет использовать даже рецепт Ремо. Мало ли, соус. Ради того, чтоб благополучно добраться до дому, я готов обмазаться хоть дёгтем. И перьями поверх обсыпать.
Сергей едва дождался конца ужина и разрешения отправляться искать подходящее место для разлома. Мне пришлось везде его сопровождать — ходить в одиночку всё-таки было неразумно, даже в здешних явно безлюдных местах. Было скучно, ведь я не понимал в его действиях ровным счётом ничего. Ступая по криво наломанным корнями скальным кускам, прислушивался так внимательно, словно выслеживал зверя — человека обычно бывает проще услышать. Но вокруг царила тишина, даже птицы не спешили обозначать своё присутствие.
— Здесь всё, — сказал мой сын. — Если всё верно, то либо завтра, либо послезавтра где-то тут откроется разлом.
— Да? А я ничего не чувствую.
— Но ведь ты не обладаешь чародейскими навыками, — осторожно сказал Сергей. — Как же ты можешь тут что-нибудь чувствовать?
— Раньше-то чувствовал. А не обладал навыками ещё в большей степени, если можно так сказать.
— И что же ты чувствовал?
— Да поди объясни.
Однако чуть позже, в сгустившемся хрустальном полумраке северной полуночи, я вдруг ощутил нечто знакомое. Воздух дышал силой, с которой соперничали прохлада, наползавшая из влажных низин, темнота, оставлявшая возможность видеть, но лишающая права рассмотреть, тишина, погребавшая под себя, будто настоящая лавина. Природа могущественна и совершенна, она способна заставить человека прислушаться к себе и с собою смириться, однако в этой нотке, присоединившейся к общему звучанию мира, было что-то большее.
Магия, конечно.
Наверное, именно так мне и надлежало её чувствовать — на уровне инстинктов, подсознания. Это было ощущение, подобное душевному подъёму, замешанному в то же время на смятении и страхе — не животном, вполне абстрактном и даже отчасти возвышенном. Так, должно быть, ощущает себя впечатлительный человек, оказываясь рядом с действующим ядерным реактором или каким-нибудь иным средоточием дикой запредельной мощи, упиханной в скромные объёмы.
Я теперь знал, что магия — такая же основа окружающего мира, как и силы природы, имеющие выражение в том числе и в стихийных бедствиях. И так же, как они, магия способна уничтожить всё живое и сам мир разметать на клочки. А пока её могущество сдержанно ворочалось под ногами наподобие подземного огня, дающего начало вулканическому взрыву. Здесь располагалось жерло одного из таких «вулканов» — пока спящего. Но мой сын обозначил его, а чародеи, которым я плачу зарплату, скоро его вскроют.
— Этот выплеск нельзя будет ни от кого спрятать, — заметил я.
— Ну во-первых, выплеск будет выглядеть вполне естественно. Да он и есть естественный, лишь отчасти спровоцированный, получивший толчок. А во-вторых — если даже заметят и решат проверить, то не успеют. Алекс всё продумал.
— На вариант с открыванием спящего разлома будет потрачен огромный объём энергий, который мог бы пригодиться на войне. Не проще было выслать вершников и забрать нас? Пусть рискованнее — но дешевле.
— Алекс и Яро решили, что это уже по-настоящему опасно. Даже мой первый пролёт наверняка заметили, потому что я метался из стороны в сторону. Искал. Потом ящер сразу же отправился в обратный путь. Уповать можно лишь на то, что его величество — могущественный маг и талантливый вершник, и если ящера заметят, у государя есть шанс спастись. С нами был бы уже третий пролёт, к тому же массовый. Нас бы уже точно не пропустили. А энергию всегда можно накопить снова. Неужели думаешь, что Серт станет жалеть для своего властителя энергию? Или кто-нибудь из нас пожалеет?
— Мне для вас тоже ничего не было бы жалко. Конечно нет. Но иногда общие нужды требуют направлять ресурсы на более важную цель, чем один или несколько человек. Даже если среди них — твой собственный отец. Наши противники — искусные маги. Против них может понадобиться очень много энергии.
— Искусное чародейство — не всегда энергоёмкое, — важно заявил Сергей, и я снова увидел в нём слегка подросшего малыша-сына, а не высокого эксперта и мастера в том, в чём сам не шарю совершенно.
— Верю на слово.
Сергей наклонился проверить спрятанный в палой листве артефакт, а когда он закончил, мы повернули обратно в лагерь. Действительно, неплохо мы его устроили — даже с двух десятков шагов едва можно что-то разглядеть. Даже дымок не просачивается — это ли не чудо?
— Ну что там? — осведомился Ифшид, поднимаясь от костерка.
— Сильно сомневаюсь, что разлом откроется по заказу, на рассвете. Может, только через сутки, — ответил я. — Но в любом случае, мы это не пропустим. Почувствуем.
— Ты почувствуешь?
— И я в том числе.
— Лучше б вы прямо сейчас начали давать толковые рекомендации, — сумрачно предложил Хусмин. — Ты и Ремо. Как себя вести в «гармошке», что делать, что не делать. И так далее.
— Я мало что тут могу посоветовать, — ответил Ремо. — Я по областям упущения не специалист. Пусть Серге говорит.
— А рекомендации простые, — отозвался я. — Держаться подальше от скальных стен в коридорах… Да и в карманах тоже. Не отставать и не забегать вперёд. Выполнять всё, что будет сказано, в бой без указаний не вступать, а если нападут именно на тебя — отбиваться изо всех сил и постараться выжить.
— Мда, кратко. Ну о демонах, может, что-нибудь расскажешь?
— А смысл? — Ремо был категоричен, но при этом пытался казаться легкомысленным и насмешливым. — Их столько, что и за две ночи не перечислишь. С какими именно предстоит встретиться и предстоит ли вообще — никто из нас не сможет предположить.
— Почему же?
— Потому что северный разлом — спящий. Если бы сюда регулярно наведывались охотники, можно было бы спросить, чем знаменита именно эта «гармошка». А так и спросить-то некого. Слишком много получается вариантов. Нет смысла забивать ими голову.
— Но ты-то с тех времён всё помнишь?
— Увы. Не всё. — Я содрогнулся, припомнив кое-какие подробности своей охотничьей карьеры. Хорошо, что на ней, как и на гладиаторской, я задержался недолго. Даже работать телохранителем было приятнее.
— Завидная у нас перспектива.
— Здесь в округе почти никто не живёт, — глубокомысленно высказал Фалак. С тех пор как его величество поднялся в воздух, оруженосец притих и почти не открывал рта. Мы его практически перестали замечать. Можно было подумать, будто вдали от сеньора он потерял смысл жизни и замкнулся в себе. И вдруг — надо же! — заговорил. — Зачем демонам выходить на поверхность здесь? Может, они и теперь не придут.