Пылающий Север

— Не будем тратить время на церемонии. Продолжай.

— Я лишь хотел сказать, что они могут заподозрить присутствие здесь кого-то значимого. Но уж никак не нашего общего суверена. Это чересчур. Возможно, они решат, что прикончили это значимое лицо. Или взяли его в плен — ведь в свите его величества было достаточно знатных сановников. И никто из них по доброй воле не проговорится о государе.

Император усмехнулся, но невесело. Я против воли поднял бровь.

— Его величество думает иначе?

— Неважно. Продолжай.

— Я всё сказал.

— Скажу я, — вмешалась Аштия. — Нам двоим бы надо подняться на склон, выбрать подходящее дерево и снова посмотреть, чем же занимаются наши преследователи.

— Мы ничего не увидим сквозь зелень, а себя можем демаскировать.

— Нет необходимости подниматься туда, на голую вершину. С этой стороны достаточно растительности, чтоб скрыть нас, и пара подходящих деревьев. Поднимемся? Как тогда.

— Хм… Решишься раздеться при всех?

— Не до стеснительности.

Я не смог удержаться и подмигнул ей. Правда, шалость осталась без ответа. Женщина бесстрастно смотрела на меня, вертя в пальцах подзорную трубку. Всё верно, после того случая она мне её не вернула. Видимо, штуковина произвела на неё слишком большое впечатление. Да, собственно, я и не возражал.

Мы снова вскарабкались на дерево. Я не очень-то усердствовал, только страховал свою спутницу снизу. Она карабкалась вперёд так решительно, словно собиралась по веткам дерева перебраться на небо. Но нет, леди всего лишь поднялась настолько, насколько это позволяли возможности её тела, и на уже начавшихся опасно гнуться ветках устроилась, будто у себя в гостиной на кресле. И замерла, разглядывая лес в подзорную трубку.

Она смотрела так долго, что я почти забыл о том, зачем мы сюда влезли. Обалдеть, как давно я не лазил по деревьям! Нет, на учениях приходилось, но там делаешь строго то, что требуется, не глазеешь по сторонам, сосредоточён на задаче или цели. Расслабляться — это уже после учений и уж явно не верхом на дереве.

А тут ветер, ароматный, как само счастье. Покой. Пахнет хвоёй и юной зеленью, согретой солнцем корой, влагой, пробивающейся сквозь корни и камни. Даже оттенок прели скорее оживляет, чем угнетает. Он тут естественен, он — как бы намёк на то, что жизнь, заканчиваясь, непременно возрождается. Оптимистично, хоть и не слишком радует отдельно взятого меня. Я как-то предпочитаю, чтоб конкретно для меня жизнь продолжалась ещё хотя бы лет десять-пятнадцать. Или больше. Впрочем, согласен обменять свою долгую жизнь на то же самое для своего многочисленного потомства.

— Ну всё понятно, — негромко проговорила Аштия, и я, вздрогнув, едва не выпустил опору из-под руки. Чёрт, я ж тут не один.

— Что — понятно?

— Понятно, чем они тут занимаются. Загонная охота.

— Прости?

— Тут их много, и со всех сторон. Вон в той стороне, похоже, нет. И в той скоро не будет. Похоже, гонят оленей вот туда. — Её светлость показала рукой, но так, чтоб не обозначить себя. — Значит, нам нужно туда.

— А что наши?

Отняв от лица трубку, женщина взглянула на меня с бесстрастием, которое я в ней больше всего не любил. Правда, иногда оно оказывалось в тему. Но сейчас у нас не настолько уж безвыходная ситуация.

— Наши, как я понимаю, либо полегли, либо в плену. Либо и то, и то в разных вариантах, — произнесла она безэмоционально, как компьютерный голос. Или эти компьютерные голоса были какими-то другими? Я уже забыл. Прочно забыл…

— А так ничего не разглядеть?

— Разглядела пару тел, лежащих на прогалине. Цвета одежд узнаваемые. Особого интереса наши противники к случившемуся не проявляют, поскольку охота продолжается. Может быть, предполагают заняться этим позже. Может быть, сделали выводы, которые нас вполне устроят.

— Что лорд, которого сопровождали эти бойцы, уже мёртв или у них в руках?

— Разумеется. Жаль ребят, конечно. Особенно моих… Не надо на меня так смотреть. Зря считаешь, будто мне безразлично всё на свете, кроме стоящей перед нами задачи. В моих жилах течёт вполне человеческая кровь, и сердце у меня человеческое. Но и разум — тоже.

— А я, кстати, совсем о другом подумал. Мы, наверное, как-то совершенно синхронно пожалели именно своих. Но почему, скажи на милость, тебя вдруг озаботило, что я могу о тебе думать?

— Потому что столько общаемся, а я до сих пор не поняла, что же именно может встать тебе поперёк горла настолько, что потом ты смотришь волком и бесишься.

— Нет, судя по твоему вопросу, ты как раз очень хорошо меня узнала.

Вниз нам пришлось спускаться дольше, чем мы забирались, и это начало меня беспокоить. Если враг там внизу балуется загонной охотой и заодно между делом зачищает лес от местных обитателей в форменной одежде и при хорошем оружии, то… То они могут налететь и на нашу группу, пока та ни о чём не подозревает. К тому же всё, сказанное Аштией, является простым предположением. Оно ведь может оказаться неверным.

— Куда предлагаете двигаться? — холодно спросил император, едва я коснулся ногами земли.

— Вот туда, государь, — показала Аше, вмешавшись в разговор, будто так и нужно, будто это ей, а не мне, был задан вопрос.

— Никакой гарантии, — пробормотал я.

— А тут никто и никому не даст гарантий. — Его величество говорил на удивление свободно. Мне в голову даже закралась безумная мысль, что он наслаждается происходящим. А что — должно быть, императорская жизнь скучновата, а он ведь начинал, как я, как боец и творец невозможного. И вот к концу жизни погряз в болоте полного и абсолютного благополучия. — Я не в претензии и готов с этим смириться. Как и вы. В путь, господа… Серт, я желаю побеседовать с тобой.

Ничего не поделаешь, пришлось пристраивать своего пластуна к пластуну правителя. Сейчас я предпочёл бы помолчать и подумать, но уже достаточно «обымперился», чтоб мысль об отказе даже мимолётно не посетила моё сознание. Жаль, что пришлось продемонстрировать его величеству, как я неловок в управлении пластуном — везде, где надо вынуждать верхового ящера притираться бок к боку и подстраиваться под чужую скорость. Хорошо, что он не видит, сколь нелепо я смотрюсь на спине у лошади!

— Есть ли здесь какое-нибудь жильё? — спросил его величество.

— Может быть, охотничьи заимки, но где именно — этого знать не могу. Я здесь никогда не бывал.

— Но ты умеешь вести себя в землях, не отличающихся ласковым климатом. Подсказать, когда начнутся настоящие холода. Не так ли?

— Настоящие холода? — Я ненадолго задумался. — Полагаю, что через пару месяцев. Зависит от погоды. Но ночи уже очень скоро начнут становиться… малоприятными.

— Что советуешь?

— Хм… Боюсь, что для нас это зависит от сопутствующих обстоятельств.

— Ну каких правил надо придерживаться, устраиваясь на ночлег?

— Сейчас лето, государь. Ночью может быть холодно, но не настолько, чтоб всерьёз беспокоиться. Толстого тёплого плаща хватит с избытком. Возможно, в каких-то ситуациях придётся воздержаться от разведения костров и ужинать всухомятку. Возможно, придётся прибавить ходу и отдыхать меньше, чем хотелось бы. Пока не отойдём на такое расстояние, которое почти гарантирует нас от непрошеных встреч.

— Надо бы ещё понять, чем мы так явно выдали себя, раз встретились с врагом ещё там. — Он мотнул головой.

— Предполагаю, нам, как и двадцать с хвостиком лет назад, просто не повезло.

— То есть? Что за «двадцать с хвостиком»?

— Двадцать с лишним лет назад, когда началось восстание против его величества, госпоже Солор пришлось столкнуться с предательством своих людей. Мы с нею и небольшой группой сопровождавших бойцов уходили, как предполагалось, через самые безопасные и безлюдные места. Как раз они и оказались для нас самыми опасными. Просто случай, к сожалению, несчастливый.

— Разве несчастливый? Вполне счастливый. Ведь тогда вы все выжили.

— Не все. Но почти, да, государь. Благодаря сторонней помощи в сочетании с решимостью её светлости скорее умереть, чем попасть в руки врага.