Пылающий Север

Мимо меня промелькнуло перекошенное, застывшее в дикой гримасе лицо врага. Я очень запоздало отметил, что парень раскос и смугл. Первое, может быть, и не особо примечательно, а вот второе… Откуда смуглая раса может взяться на севере? Северяне обычно белокожи. Вяло додумывая эту мысль, уже после того, как со смуглым раскосым парнем было покончено, я перекатился через смятый куст и оказался между двумя бойцами, которые, к счастью, пока не собирались давать дёру. Может быть, не поверили, что я действительно могу быть столь уж опасен? Или просто не успели ничего обдумать и следовали рефлексу: если есть нападение, значит, должен быть дан отпор.

Это мне на руку.

Занимаясь этими двумя, я поискал глазами остальных. Сколько их там ещё? Двое. Один занимается Аштией, второй пытается зайти ей за спину, но женщина, хоть и не блистает искусностью боя на мечах, ловко поворачивается так, чтоб за спиной постоянно что-нибудь было — то ствол дерева, то край бурелома. Правда, очевидно, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно её на чём-то подловят.

Чужаки перекинулись парой фраз, коротких, как хук в челюсть, и теперь на меня насели трое. Очень хорошо. Мало задумываясь о своих действиях, я крутился, парируя и уводя атаки в стороны — мне нужно было в первую очередь протянуть время, сориентироваться в ситуации и уже потом по-настоящему действовать. Пока чувствовалось, что они не способны расправиться со мной даже при раскладе «трое на одного». Разгадка проста — я тоже нужен им живым. Может, если бы сразу поставили себе целью убийство, совладали бы. Я всё-таки не супермен.

Но тело, не любопытствуя, разыгрывало свою партию. Раз уж бойцы, и без того не слишком искусные в фехтовании, да ещё и связанные необходимостью щадить потенциальных пленников, только обезоружить их либо слегка ранить, пасовали, рефлекс заставлял меня пользоваться ситуацией. Очередной противник вышел из строя от удара ножом в надключичную ямку, как раз чуть выше кожаного доспеха — уж очень удобно было пырнуть его туда, когда он запнулся в переломанных ветках и клюнул носом в землю.

Краем уха я слышал возню слева — значит, Аштия ещё жива и способна драться. Помимо возни были ещё вскрики, но не женские, которые легко отличить. Значит, и у неё всё идёт на лад. Против меня теперь осталось только двое, но они уже не склонны были больше осторожничать и любезничать — может быть, решили, что и женщина сойдёт для того, чтоб её допросить, а от опасного врага в моём лице лучше избавиться? К тому же я остался без ножа, только с мечом.

Но через несколько мгновений один из двоих вдруг рухнул на меня, словно молнией сражённый, и мне осталось только увернуться от падающего тела и добить его, уже беспомощного, всё на том же чистом рефлексе.

— Ну и на черта ты это сделал? — недовольно бросила Аштия, атакуя последнего оставшегося в строю противника — одновременно со мной. — Я же специально его вырубила. Как раз бы допросили, так удачно всё складывалось…

— Ну прости, — пыхтел я. Последний боец, осознав, что дело швах, принялся сопротивляться просто как бешеный, и подобраться к нему было трудно. — Чёрт… Значит, этого по-любому нужно брать живьём?

— Ну вообще-то тот, с которым я раньше возилась, должен быть ещё жив. Хоть и без зубов.

— Ты очень опасная женщина…

— Да уж… Давай в клещи.

Нам пришлось немало повозиться с последним бойцом. Даже когда я изловчился и, поддев носком сапога под колено, опрокинул его на землю, он сопротивлялся как безумный и сдаваться явно не желал. Да, убить его можно, но лучше бы живым… В конце концов, уворачиваясь от меня, упрямец умудрился напороться лицом на огромный торчащий сук. Отодрав его от поломанного деревца, я понял, что толку не будет никакого — парень явно испустил дух.

— Чёрт его подери! Вот на всё готов, лишь бы нам насолить!.. Что с тем, Аше?

— Живой, — успокоила меня женщина, щупая жилку на шее у бойца, с которым дралась в самом начале. — Ты, конечно, здорово машешь мечом, но надо совершенствовать своё искусство. И учиться не только убивать, но и щадить. Сам видишь, дело нужное. Одеи тебе с этим не помогут, надо самому.

— Ну положим… Дай-ка я его переверну. Да, живой. Но челюсть ты ему сломала. Ну даёшь…

Я связал пленнику руки и, приподняв, посадил спиной к стволу ближайшего дерева. Аштия, посовещавшись со мной взглядом, отправилась обыскивать убитых. Делала она это столь непринуждённо, что я не мог не отметить машинально: «Годится в спецназ». И сам ухмыльнулся причудам своих оценок. После чего вытащил из-под одежды магический инструмент и привёл его в действие. Шаг первый — обезболить. Шаг второй — привести в действие лингвистические чары.

— Слышишь меня? — уточнил я, встряхнув пленника, и одновременно слегка прижал его горло — чтоб тот не мог громко крикнуть. — Ау!

— М-м-м…

— Ну подумаешь, сломанная челюсть. Мужик ты или не мужик? Кто ты таков? Откуда взялся?

— Ты всерьёз думаешь, что он тебя понимает? — удивилась Аше.

— Всерьёз. — Я взмахнул в воздухе магическим предметом.

— Ты что, так и таскаешь на инструменте заклинание-переводчик?

— Конечно. Так намного удобнее. Да я и привык уже.

— А чего-нибудь ещё полезного у тебя там нет?

— У меня там много что есть. Но допрашивать здесь ведь всё равно не будем. Ты нашла что-нибудь?

— Пока не знаю. — Она вертела в пальцах какую-то мелкую вещичку. — Ты смотри, чтоб он не поднял шум.

— Подозреваю, у него с этим могут возникнуть серьёзные проблемы. — Я снял один из ремешков с перевязи и всунул пленнику между зубов. Тот пытался сопротивляться, вывернуться, но мне-то было известно, куда нажать (одновременно убрав действие обезболивания, конечно), чтоб парню стало не до демонстраций характера. — Помоги мне его поднять.

— Подожди. Сейчас закончу.

— Как считаешь — надо бы с лошадьми что-то сделать?

— А зачем?

— Ну как зачем. Скрыть следы преступления. Например, снять уздечки, сёдла и отпустить зверьков на все четыре стороны. А сёдла и уздечки закинуть в овраг. Там один сплошной ежевичник, никто по нему не будет лазить.

— Допустим, но тогда придётся перетаскать туда ещё и тела. Даже самый густой ежевичник не скроет так много всего. Не стоит тратить время на ерунду. Кстати, одного конька можно будет приспособить к делу.

— Для пленника-то? А ты умеешь привязывать человека к седлу так, чтоб он с него не сполз, даже если будет усердно дёргаться?

— Умею. Не волнуйся. — Она загадочно улыбалась. — А у них в ходу магия.

— Что за магия?

— Откуда мне знать? Я ведь по профессии не чародейка. Но это, — она продемонстрировала мне какую-то подвеску, — явно магическая вещь.

— Как считаешь, мы уже спалились?

— Что сделали?

— А переводчик не работает, что ли?

— Работает. Наверное, не отыскал подходящего аналога в нашем языке. Особенно если учесть, что на нашем же языке ты и говорил. И откуда только выудил это выражение!

— Сам его состряпал. Перевожу произвольно: как считаешь, нас уже могли уличить в нападении на солдат?

— Сомнительно. Грузи его. Дальше, дальше подтолкни! А теперь обвязывай вот тут, за пояс. И поехали. А то действительно, попадёмся на глаза кому-нибудь из чужих.

— Ты умеешь протаскивать лошадей сквозь кусты?

— Попробуем справиться. Бери вот здесь, под трензеля. Теперь тяни. Не дёргай, а то порвёшь коню губы, и тогда он может взбеситься. Тяни плавно, но уверенно. Вот так.

— У тебя на рубашке кровь. Ты ранена?

— Только сейчас заметил? Если б я была ранена, давно бы уже известила тебя. Причём с применением бранных слов. Это чужая кровь. Куда именно держать?

— Сейчас сообразим… Вот туда.

— Кстати, лучше б ты убрал парню ремень изо рта. Его может вырвать, а не хотелось бы, чтоб он захлебнулся.

— Да уж. Фу, какая мерзкая смерть. Сейчас. — Я распутал ремень и снял обезболивание. Раз уж предоставляю пленнику возможность что-то вякнуть, то уж облегчать ему задачу не собираюсь точно. Да и отсюда его уже вряд ли кто-нибудь услышит. Тем более что ему, судя по всему, нехорошо. Если и заорёт, то тихо.