Становление

   - Да мы вообще просто мимо проходили, господин воин.

   Облокотившись спиной о дверь, де Сэй кивнул и скучающим тоном ответил:

   - Ну, если просто проходили мимо... Тогда просто идите дальше...

   Толпа, одним Светлым известно зачем собравшаяся, начала потихоньку расходиться и даже сиплые причитания дородной тетки, обмотанной в старую простыню не возымели действия. Положив руку на плечо женщины, Эйрин развернул ее к себе лицом. Превозмогая брезгливость, он попытался доброжелательно улыбнуться и сказал:

   - Еще раз увижу здесь...

   Договорить ему не пришлось, потому как улыбка его всегда вызывала у посторонних странную реакцию - они внезапно теряли дар речи и переставали воспринимать происходящее вокруг. Эйлис говорила, что это от того, что Эйрин и в мрачном расположении духа очень красив, а когда улыбается... В общем, никто не устоит. Разглядывая осевшую на пол и пребывающую в глубоком обмороке дамочку, Эйрин хмыкнул. А он-то всегда думал, что высказывание:"Красота - страшная сила" к мужчинам не относится.

   Пока молодой де Сэй разглядывал первую жертву своего неземного обаяния, Тим закончил переговоры и, насвистывая песенку, открыл дверь. Посмотрев на результат улыбки де Сэя, он, несколько удивленно, поинтересовался:

   - Чем это ты ее так?

   Эйрин гордо хмыкнул и ответил:

   - Улыбнулся.

   Бросив сочувственный взгляд на женщину, Тим кивнул.

   - Больше так не улыбайся, хорошо?

   Проигнорировав сие замечание, де Сэй спросил:

   - Так мы зачем сюда приходили?

   - Как я уже сказал, это место - детский приют. Если ты помнишь, в городе постоянно ошиваются маленькие попрошайки, все они живут здесь. При чем, присутствие оборванцев стало настолько привычным, что мы давно уже перестали обращать на них внимание. Некоторых даже в Заставу пускают - на тренировки поглазеть, да покормить. Местом этим заправляет... Заправляла Миранна - кивком голову Тим указал на женщину, все так же лежащую на полу. - Когда-то она и в самом деле всей душой хотела помочь обездоленным - приводила маленьких бродяжек домой, отмывала, кормила. Как-то раз ее спросили:"Зачем тебе нужен чужой ребенок? Отведи его в Заставу, пусть там разбираются", а она ответила:"Какая мне разница чей он? Ребенок - это ребенок."

   Тим горько вздохнул и продолжил.

   - С течением времени детей становилось все больше и больше, город выделил для них это здание, чтобы Миранна могла и дальше заботиться о сиротках, деньги, пусть и не очень большие, ей так же выделяли. К тому времени она сама сильно покалечила спину - упала со второго этажа, едва не распрощавшись с жизнью. Чудом удалось ее спасти, только работать , тогда еще молодая и, довольно привлекательная, женщина больше не могла - после получаса бесконечной беготни по залу таверны, у нее начинались боли, от которых несчастная теряла сознание . А кроме как столы вытирать, ничего больше не умела... Уж и не знаю почему, но по прошествии какого-то времени Миранна изменилась - возможно потому, что денег не хватало, деток становилось все больше, да и свою жизнь устроить захотелось... А может она просто устала от бесконечного детского плача. В общем, детки, которых она находила, начали подворовывать, сама она устроила тут притон, в котором собирались "тени" - люди, днем скрывающие свое присутствие, но вершащие свои дела под покровом ночи.

   - А вы чем занимались?

   Тим поморщился и, направившись к лестнице, ответил:

   - Несколько раз сюда присылали проверяющих, только к их приходу место становилось, более-менее, пристойным. Если ты заметил, на втором этаже, под драпировками, нарисованы бабочки и цветы - чем не детский приют, где малышей любят и заботятся о них? К тому же, какой бы она ни была, дети искренне любят ее. Ведь эта женщина, пускай неопрятная и вечно кричащая, раздающая тумаки и оплеухи, единственная, кто протянул им руку с куском хлеба. Дети, они знаешь, не помнят плохого, даже в самом ужасном могут найти светлое. А брошенные, никому не нужные - тем более. Они могут быть злыми, могут драться друг с другом до последней крови, но с тем, кто подарил им, хотя бы видимость, семьи, они будут добры и ласковы. Потому что быть никому ненужным - самое тяжелое, с чем может столкнуться маленький человечек. Так продолжалось какое-то время - Миранна жила, что говориться "на полную", пока малолетние воришки тащили в свой маленький домик добро и наивно верили что так и должно быть. Так бы и продолжалось, если бы не наши "облавы". С некоторых пор, каким бы внезапным не было наше появление, поймать мы никого не смогли. В лучшем случае - какого-нибудь мелкого воришку, который и знать не знает, в чем дело.

   Эйрин, идущий рядом с Тимом, сказал:

   - Так ты решил, что "ушки" принадлежат сиротам?

   Лейтенант, толкнув входную дверь бывшего детского приюта, а ныне - притона, устало кивнул.

   - Да и я оказался прав.

   Остановившись на полуразвалившихся каменных ступенях, Эйрин глотнул свежий воздух. Солнце, все еще находящееся где-то высоко в небе, до боли слепило, от чего на глазах выступили слезы.

   - И что теперь с ними будет?

   Тим, присев на ступеньку, закрыл лицо рукой и ответил:

   - Знаешь, Императору нет дела до наших детей. Ты когда-нибудь слышал о беспризорнике Ааш'э'Сэй?

   Покачав отрицательно головой, де Сэй присел рядом и достал флягу, а Тим ответил:

   - Вот и я никогда не слышал. И дело тут даже не в том, что Император плохой правитель, не мне судить. Скорее уж, это наша вина - в своей безмерной зависти к вам, мы забываем о самом важном. Намного легче сказать:"Это Император виноват, что детей-сирот стало больше, что они воруют, что им нечего есть", не находишь? Спокойно пройти мимо такого вот голодранца, утешая себя гневными мыслями:" Во всем виноват Владыка, а я - человек маленький, у самого семеро по лавкам от голода плачут, работаю за четверых, жизни не вижу, здоровье гроблю. Вот был бы я бессметным..."

   Поднявшись со ступеней, Тим убрал руки в карманы и, кивком головы приказав Эйрину следовать за ним, направился к выходу из города. По пути он продолжил свой рассказ:

   - Знаешь что самое печальное в этом? Женщина, некогда наплевавшая на всех и вся, потеряла себя. Она перестала замечать детей, которые с каких-то пор стали полностью предоставлены самим себе. Не все из них возвращались в приют с заходом солнца. И, если несколько лет назад, она бежала, необутая, в домашнем платье, в Заставу где, заламывая руки, просила найти пропавшего, то теперь ей дела до них не стало. А они все равно скучали - ждали, спрашивали...

   Эйрин внимательно посмотрел на напарника, от которого, ну никак, не ожидал подобной сентиментальности, и нахмурился.

   - Объяснили бы им и дело с концом.

   Лейтенант посмотрел на него как на юродивого и ответил:

   - Поди объясни ребенку, пусть даже самому покладистому, что мама у него плохая - глотку тебе перегрызет, да маменьке голову, как гостинчик ко дню рождения, подарит.

   Дальнейший путь они проделали в полнейшей тишине - Тим думал о чем-то своем, Эйрин же раздумывал над его словами. С детьми, кроме Эйлис, он мало общался, соответственно, ему трудно сказать, как бы он относился к женщине, которая отправляла бы его воровать и попрошайничать.

   Подумав над этим еще какое-то время, де Сэй покачал головой. Ему, конечно, трудно было представить, чтобы его мать повела себя подобным образом. Но... Но если бы она о чем-то попросила - он бы убился, но сделал. Прав Тим, с какой стороны ни посмотри - прав. Даже странно, что он над такими вещами задумывается, вон даже на место других себя поставил, чтобы понять лучше. Вспомнив о примерах, Эйрин задался еще одним вопросом.

   Как правильно заметил Тим, люди во все времена завидовали Ааш'э'Сэй - слишком сильные, слишком неуязвимые. Разве можно любить того, кто не вызывает ничего, кроме суеверного ужаса? Страх всегда порождает ненависть, пусть и не каждый это осознает. Только вот, Тим, когда про бессмертие говорил, вовсе не выглядел огорченным, даже наоборот.