Страница 15 из 52
— Я не стану обижаться на тебя, друг Грегор, — улыбнулся Себастьян, — хотя ты и усомнился в моей храбрости и решительности. Я последую за тобой, куда бы ты ни поехал. У немцев обычай есть — они в таких случаях пьют, как говорят, на Bruderschaft[2]. Может, стоит и нам ему последовать и впредь считать себя друзьями, забыв о титулах и прочем.
— Знаю и я такой обычай, — кивнул Григорий.
Они поднялись, одновременно выпили, поцеловались и с этого момента обращались друг к другу на «ты», что прежде срывалось с их уст лишь в минуты напряжения.
А в это самое время та, о которой они горевали, как раз вывалилась из кареты Флоримона на землю с криком: «Помогите!»
По знаку дамы, к чьим ногам она так неожиданно упала, двое молодых мужчин в форме гвардейцев короля подняли Соню с земли, и один из них ловко перерезал ее путы.
Софья поблагодарила свою избавительницу, склонившись перед нею в глубоком реверансе.
— Кто вы, дитя мое? — участливо спросила дама, по виду приближающаяся к сорока годам.
— Княжна Софья Астахова. Я из Петербурга.
— Но как вы оказались в столь ужасном положении?
Соня хотела указать на человека, который упорно пытался лишить ее свободы и прилагал к тому немалые усилия. Но как раз в это время раздался чей-то крик и конский топот.
— Мадам! Мужчина из этой кареты украл вашу лошадь и ускакал! Прикажете догнать?
Странно, что спасительница Сони не выказала никакой спешки или даже обеспокоенности. Она обратила свой ясный взгляд на княжну и спросила:
— Дитя мое, вы знаете имя этого человека?
— Знаю, — сказала Соня. — Это мсье Флоримон де Баррас из Дежансона.
— Кажется, у него был кучер? — спросила красавица у офицера.
— Был, — подтвердил тот, — но пройдоха, видимо, под стать хозяину: почувствовал, что дело плохо, и скрылся под шумок.
— Не надо никакой погони, — между тем сказала гвардейцу женщина. — Дело идет к вечеру, а нам в таком случае придется ждать вашего нескорого возвращения. Им займется королевская полиция. Я доложу о случившемся королеве. Возьмите лошадь из его упряжки, а карету де Барраса один из вас пусть доставит во дворец.
Офицер кинулся исполнять ее приказание. Дама с интересом посмотрела на Соню.
— Представляю, как удивится моему рассказу ее величество королева. Она любит, когда я рассказываю ей всяческие необыкновенные истории. Вы ведь поведаете мне, княжна, что с вами случилось?
— Вы хотите рассказать обо мне ее величеству королеве? — растерянно спросила Соня. — Значит, вы свободно общаетесь с королевой Марией-Антуанеттой? Но тогда кто вы? Как я должна к вам обращаться?
— Зовите меня Иоланда, дитя мое. Я — герцогиня Иоланда де Полиньяк, гувернантка королевских детей.
Неизвестно почему Соню вдруг начала бить крупная дрожь. Она сцепила зубы, но и губы у нее все равно дрожали. Герцогиня заметила это и ласково взяла ее за руку.
— Вы перенервничали, Софи. Могу я вас так называть? Сейчас Мишель принесет одеяло, а я дам вам глоток лекарства, которое у меня всегда с собой.
Один из гвардейцев подсадил Соню в карету, которая внутри оказалась обитой бархатом с золотым шитьем.
Соню завернули в невесомое — наверное, на лебяжьем пуху, — но удивительно теплое одеяло, а Иоланда заставила ее сделать изрядный глоток из серебряной, отделанной драгоценными камнями фляжки. Напиток оказался очень крепким, Соня от неожиданности закашлялась.
— Ничего, это сейчас пройдет, — улыбнулась ее избавительница, — и вы сразу почувствуете себя лучше.
Крепкий напиток весело побежал по Сониным жилам, но вместо просветления, как она ожидала, княжна вдруг почувствовала в теле такую истому, что ее сразу стало клонить в сон. Она попыталась бороться со своим странным состоянием, но герцогиня сочувственно кивнула ей, и Соня не заметила, как закрыла глаза и сладко заснула.
Глядя с улыбкой на успокоившееся наконец лицо Сони, герцогиня думала: «Бедная девочка, как видно, перенесла большое потрясение, так что самое лучшее лекарство для нее сейчас сон. Надо же, ее везли в карете, связанную по рукам и ногам. В наше просвещенное время и такое варварство! Надеюсь, завтра перенесенные страдания больше не будут казаться ей такими уж страшными. И, надо думать, эта красавица позабавит нас какой-нибудь удивительной историей».
Соня проснулась в темноте и потому никак не могла понять, где она находится. Руки-ноги не связаны. Уж не стала ли она к этому привыкать! Итак, она одета в ночную сорочку — на ощупь всю в кружевах и наверняка дорогую.
Значит, знатная дама, герцогиня Иоланда де Полиньяк ей не приснилась? И сейчас Соня лежит в кровати, принадлежащей этой доброй отзывчивой женщине, которая поверила ей на слово — ведь у Сони не было с собой ни документов, ни денег… Ни вещей…
В тот момент она не подумала о том, что герцогине достаточно было одного взгляда на ее бледно-зеленое платье, то самое дорогое, хотя и несколько помятое и запыленное…
Теперь, лежа в темноте, Соня потихоньку вспоминала роскошные залы дворца, по которым ее, сонную, нес какой-то высокий сильный гвардеец. И как она в конце концов запротестовала, сообщив, что уже проснулась. И герцогиня, смеясь, проговорила:
— Опустите девушку наземь, княжна и в самом деле уже пришла в себя.
Сейчас, мысленно возвращаясь к тому моменту, Софья вспомнила, как она замешкалась перед украшенной золотым вензелем и золотой ручкой дверью, а ее благодетельница проговорила:
— Смелее, дитя мое, это всего лишь мои апартаменты.
Но тогда, выходит, ей приснилось, что она ехала в карете Флоримона де Барраса, связанная по рукам и ногам? Соня прислушалась к себе: коленки, на которые она упала, вываливаясь из кареты, до сих пор болели. Соня постеснялась сказать об этом герцогине, когда та спросила, все ли с ней в порядке, увидев, как княжна невольно поморщилась.
Значит, и Флоримон ей не приснился. И опять судьба, словно играя, выхватила Соню у него из рук. Оставит он ее теперь в покое или будет ходить вокруг да около, как дикий зверь?
7
— Признайтесь, Софи, что вам хочется задать мне вопрос, но вы стесняетесь.
Герцогиня лукаво улыбнулась и поведала ошеломленной Софье:
— Я не только гувернантка королевских детей, но и доверенное лицо ее величества королевы Марии-Антуанетты. Боюсь показаться нескромной, уверяя, что я ее ближайшая подруга, смею лишь на это надеяться…
Насладившись произведенным на свою молодую гостью впечатлением, Иоланда продолжила:
— Сегодня в полдень королева непременно желает видеть вас. Каюсь, я слишком живо описала ей обстоятельства, при которых мы встретились, и ее величество хочет услышать рассказ от вас во всех подробностях… Хорошо, что у нас есть достаточно времени, чтобы я предупредила вас о том, что можно говорить королеве, а чего нельзя, и какая тема вообще считается у нас запретной.
Соня зябко поежилась. Она даже представить себе не могла, что когда-нибудь очутится в Версале и будет говорить с подругой королевы! А уж тем более удостоится чести быть представленной самой Марии-Антуанетте!
— Наверное, я не смогу чувствовать себя непринужденно… Мне никогда прежде не приходилось разговаривать с королевами!
Иоланда засмеялась:
— Вы так непосредственны, дитя мое! Но вы напрасно беспокоитесь, королева — веселая молодая женщина, у которой так мало настоящих друзей и так много скучных, обременительных обязанностей, что она с удовольствием отвлечется от них. Думаю, некоторое время, проведенное в вашем обществе, станет для нее глотком свежего воздуха.
Иоланда де Полиньяк была по-настоящему предана королеве.
— На Марию-Антуанетту оказывали давление с самого ее приезда во Францию. Ей все время повторяли, что она должна то-то, обязана то-то, ей нельзя плакать, нельзя веселиться, нельзя тратить много денег, нельзя наряжаться, нельзя развлекаться… Когда она стала королевой, ее тотчас принялись винить в разорении страны, в пристрастии к карточным играм, даже в отсутствии детей, хотя в этом была лишь…
2
Братство (нем.).