Дорога в Царьград

Хвала Николаю Угоднику, моя "Ласточка" осталась целой и невредимой. Старый Константинас, мой шкипер, заместитель, и почти второй отец, встретил меня у трапа со слезами на глазах, - Мой господин, мы уже и не надеялись увидеть вас в живых. - Повернувшись к моим сопровождающим, он низко поклонился им. - Скажи этим храбрым русским воинам, что мы всегда будем помнить добро, которое они сделали для нашего народа.

Я отвел его в сторону. - Константинас, старый плут, я помню, что когда меня арестовали, бей оставил на корабле двух своих бандитов. - Где они?

- Все в порядке, хозяин. - Старик снова поклонился мне, - когда в гавань вошел русский десант, эти дети сатаны решили немного пострелять по их железным повозкам. Мы видели, что сделал с корветом всего один снаряд из пушки их повозки, и решили не рисковать. Наши матросы стукнули турок по голове веслами, связали и спрятали в трюме. И видит Божья Матерь, мы совершенно не знаем, что с ними делать.

- Выкиньте их за борт, - отмахнулся я, - такая мелочь, как жизнь, теперь им совершенно не нужна. Если их отпустить, то они снова начнут разбойничать, пусть и с другим главарем. Свяжи им руки и ноги, напихай камней за пазуху, и отпусти их на волю - на дно морское.

- Будет сделано, мой господин, что еще? - Константинас сделал рукой неуловимый жест, и нам подбежал один из матросов, кстати, его внучатый племянник. Они немного пошептались, и я был уверен, что теперь, как только мы отбудем, башибузуки отправятся на встречу с крабами.

Я произнес условленную фразу. - Мой старый друг, мне нужна та самая шкатулка из кедра, которую подарил мне мой уважаемый дядя. Обстоятельства призывают меня по делам службы покинуть вас. Но, прошу постоять несколько дней в Мирине, пока не станет окончательно ясно, ухожу я, или остаюсь.

Константинас еще раз поклонился. - Слушаюсь, мой господин, - и, кряхтя, удалился вниз, где, в только одному ему известном месте, лежала упомянутая шкатулка, открыть которую можно только с помощью ключика, висевшего на цепочке рядом с нательным крестом. При попытке взлома шкатулки все ее содержимое должно было обратиться в пепел. Во всяком случае, так уверял меня мастер, изготовивший ее.

Убедившись, что все в порядке, и получив все свои бумаги в целости и сохранности, я от души обнял моего старого друга.

Потом наша гремящая и плюющаяся дымом машина резво побежала обратно, наверх, к бывшей усадьбе бея. - Почему бывшей? - Потому что над ней уже развевался андреевский флаг, а на белой стене большими черными буквами по-русски было написано: "Военная Комендатура".

Когда капитан увидел мои бумаги из шкатулки, то у него глаза стали круглыми и блестящими, словно у кота, увидевшего жирную мышь. Он оживился, быстренько пролистал мои записки и схемы, после чего схватился за висящую на боку коробочку (чуть больше той, посредством которой беседовал со своим командиром унтер), и отошел в сторону.

Глядя со стороны, можно было подумать, что человек сошел с ума, и разговаривает сам с собой. Но я-то чувствовал, что есть тут какая-то хитрость, и где-то капитана слышат, и даже отвечают ему. - Алло, "Кузнецов"? - Говорит капитан Рагуленко, срочно дайте кого-нибудь из разведотдела. - Да, важная информация, касающаяся укреплений Проливов и Стамбула. - Что, полковник Бережной? - Да, так точно, товарищ полковник, сейчас рядом со мной стоит поручик русской армии Никитин. У него имеются самые свежие схемы укреплений и турецких береговых батарей в Босфоре и Дарданеллах. - Да, это человек графа Игнатьева. - Есть, срочно доставить...

Далее, господа, начались нечто, напоминающее романы французского писателя Жюля Верна. Пока мы занимались моими бумагами, на площади перед бывшим домом бея начал собираться народ, даже заиграла музыка. У моих греческих соплеменников жизни не так уж много радостей, так что этим самым радостям они умеют отдаваться всей душой. - А какой праздник без веселой пляски?

Сгущалась тьма, запылали два огромных костра, топливом для которых послужили обломки выбитых ворот. Музыка играла уже во всю, и "пришельцы из далеких северных лесов", дружно хлопали в такт зажигательной мелодии. - И тут вдруг произошло такое!..

Неожиданно пробившийся через музыку звук сперва напоминал жужжание комара. Но, довольно быстро это жужжание превратилось в свист, гул и ревущий грохот. Над насмерть перепуганными людьми зависла тень какого-то воздушного аппарата, от которого исходили порывы штормового ветра.

Капитан Рагуленко взял меня за локоть. - Поручик, вы храбрый человек? - Не зная, как ответить на этот неожиданный вопрос, я кивнул. - Ну вот и отлично! - сказал он, глядя, как сверху на тросе опускается нечто вроде сиденья. - Господин поручик, я получил приказ немедленно отправить вас вместе со всеми вашими бумагами на флагманский корабль нашей эскадры, - пока меня пристегивали к сиденью, напоминающему люльку маляра, он пожал мне руку. - Там вас встретит, или сам полковник Бережной, или кто-то из его людей. - Желаю удачи! - Последние его слова потонули в реве ветра, и меня вознесло на высоту. Только выдержка и офицерская гордость удержали меня от криков ужаса. Через несколько минут сильные руки втянули меня внутрь этого летающего аппарата. А я-то уж думал, честно говоря, что мне всю дорогу придется висеть на веревке, как червяку на крючке. Путешествие можно было бы назвать даже приятным, если бы не постоянный свист и рев над головой.

Через какое-то время аппарат (позже я узнал, что он называется вертолетом) опустился на палубу огромного корабля. Его очертания терялись во тьме, но и так было понятно, что он во много раз больше любого военного судна, которое мне приходилось видеть. Хвала Господу, летающее кресло мне больше не понадобилось и я, слегка покачиваясь, ступил на палубу этого удивительного корабля, прижимая к себе заветную шкатулку.

Меня уже встречали. Это был офицер, так же как и я, поручик и к тому же примерно моих лет. Он представился мне - Старший лейтенант Бесоев. - Господин поручик, полковник Бережной вас ждет!

Меня снова повели по бесконечным трапам и коридорам. Но прежде чем мы попали к господину полковнику, меня переодели согласно местной военной моде, при этом каптернармус со странным прозвищем "Хомяк" выдал мне кучу малопонятных и вообще непонятных вещей. Полковник же, просмотрев мои бумаги, и выслушав мою историю, сказал мне. - Поручик, я вижу, что вы наш человек! Поверьте, это дорогого стоит!

Тогда я был несколько не в себе из-за бурных событий минувших дня и ночи. Поэтому я только вяло кивнул. Тогда мне даже не пришло в голову оценить - что означают сказанные полковником слова.

День Д, 5 июня 1877 года, вечер, Эгейское море, 50 километров юго-западнее входа в пролив Дарданеллы, Оперативный отдел тяжелого авианесущего крейсера "Адмирал Кузнецов". Поручик Дмитрий Никитин (в миру Димитриос Ономагулос)

Я наблюдал, как контр-адмирал Ларионов прохаживался туда-сюда по помещению, которое здесь называли "оперативным отделом". Вот он остановился, и обвел присутствующих внимательным взглядом. Я вижу этого человека первый раз в жизни, но уже понимаю, что туркам очень не повезло в том, что он со своей эскадрой оказался в этих водах. Адмирал быстр и решителен, и мне трудно даже представить пределы мощи, сосредоточенной в его руках. Да, я уже знаю о том, что они пришли из будущего, хотя умом мне не понять - как такое возможно! И еще труднее представить себе возможности этой эскадры. Стоит лишь об этот задуматься, как начинает кружиться голова... Ведь это же бездна лет прошла, и даже страшно представить - насколько они обогнали нас в своих знаниях и опыте ведения войн! Но суть не в этом, точнее не только в этом... Т-с-с! - Он кажется хочет что-то сказать?

Адмирал еще раз посмотрел на собравшихся. - Товарищи офицеры, поскольку любое промедление с проведением операции будет означать утрату фактора внезапности, мною принято решение этой ночью провести Дарданельско-Босфорскую операцию, целью которой является захват Проливов и города Константинополя.