Дорога в Царьград

- Хорошо, - с мукой в голосе выкрикнул бывший султан. - Всевышний пожелал нашей гибели, и как говорят попы франков - неисповедимы пути господни, но, скажите мне, почему вы, майор, правоверный и хаджи, служите этим гяурам?

- А потому, что сказал Пророк, что самый близкий к тебе из тех, что почитает Книгу, это тот, кто верует в Христа. Или вы, эфенди, готовы опровергнуть меня? - Абдул-Гамид промолчал. - Ваше бывшее величество, за все время пока мусульмане живут в Российской Империи под властью христиан, не было ни одного раза, когда христиане резали мусульман. - Ни одного! Блистательная Порта же пролила такие реки крови единоверцев моих друзей, что когда я вспоминаю об этом, мне становится стыдно, что я родился турком, и что я мусульманин. Ибо Всевышний определил каждому народу свое правоверие, и что хорошо для турка, не годится для русского, и наоборот. Но мы, турки, утопили нашу веру в крови и грабежах. И я решил, что будет достойно служить Властителю России, доброму и милосердному, не делящему своих подданных на христиан и мусульман.

- Я все понял, обреченно прошептал султан. - Аллах наказал нас, турок, за все зло, что мы сотворили за долгие годы владычества над другими народами...

Он повернулся к своему надзирателю и тихо спросил:

- Майор, как вас зовут? - Надеюсь, не Иван или Константин?..

- Нет, эффенди, у меня простое турецкое имя, Мехмед, улыбнулся тот в густые черные усы.

- Хаджи-Мехмед, проводите меня в мою каюту. - Абдул-Гамид опустил голову и, немного помолчав, продолжил: - Мне хочется немного побыть одному и подумать. - Впрочем... Я буду рад, если вы вечером зайдете ко мне.

- Эффенди, обязательно зайду. - Кивнул майор Османов. - Я считаю, что нам еще с вами предстоит о многом поговорить.

6 июня (25 мая) 1877 года, 7:45, Граница Турции и Ирана, окрестности крепости Баязет. Подполковник Российской армии Ковалевский Александр Викентьевич.

В ночь на 25 мая новый командующий нашим гарнизоном подполковник Пацевич запланировал провести дальнюю рекогносцировку Байской дороги. Выступили мы глубокой ночью. Было всего три часа, когда я торопливо попрощавшись с моей ненаглядной супругой, сбежал вниз к своим ставропольцам. По пути забежал к доктору Сивицкому, и попросил позаботиться о любимой Сашеньке, если что... Ну, надеюсь, вы понимаете...

Сейчас, когда здесь уже началось лето, и стоит ужасная жара, все стараются передвигаться только по ночам. Вот так и мы, в темноте, построились и вышли за ворота цитадели. Мы - это сборный отряд из трех рот пехоты Ставропольского полка и одной роты Крымского, а также семь сотен казаков и конного ополчения.

Верста за верстой оставались позади, наши солдаты упорно шагали в гору, поднимая тучи пыли. Противу все правил, подполковник Пацевич не выслал кавалерию в дальний дозор на несколько верст вперед, а держал ее в одной линии с пехотой. Я не понимал, почему такой опытный командир пренебрегает элементарными мерами предосторожности. Ведь недалеко и до беды.

Скоро рассвело. На семнадцатой версте нашего многотрудного пути перед нами показались конные разъезды курдов. Казаки вступили с ними в перестрелку, и курды легко отступили дальше по дороге, заманивая наши войска вслед за собой, навстречу опасности. Командующий нами безумец вел отряд прямо в пасть льву, и никто не мог возразить ему.

На восемнадцатой версте впереди показались густые массы курдской кавалерии, за ними засинели мундиры аскеров регулярной турецкой армии. Наш отряд встал. Почувствовав нерешительность подполковника Пацевича, курдская кавалерия пошла на сближение. Они, как шакалы, атакуют только тогда, когда чувствуют слабость жертвы.

Над нашими головами засвистели пули. Вот рядом со мной отчаянно вскрикнул смертельно раненый солдат, - Матерь Божья, Спаси и Помилуй нас, - мои губы шептали молитву, а сам я тем временем выстраивал моих ставропольцев в цепь. Только бы не показать слабину, не сдаться перед лицом неумолимой смерти. Наверное сегодня все мы погибнем, ведь турок почти вдесятеро больше чем нас. Но даже погибать надо так, что бы нашим родным и близким потом не было стыдно за нас...

Пули засвистели все чаще и гуще. Шаг за шагом наш маленький отряд начал отступать обратно к крепости. Те самые восемнадцать верст, которые мы прошли по этой дороге делали наше спасение почти невозможным. Вглядываясь в ряды накатывающихся на нас курдов, я случайно заметил в небе над ними яркую точку. Будто прорезалась на небе запоздалая звезда, или сверкнул солнечный блик на полированном металле. Я протер глаза, дрожащими руками вытащил из футляра подзорную трубу, и направил ее в нужном направлении.

Плывя по безоблачному небу, к нам приближались НЕЧТО, похожие на огромных птиц. Острые клювы, тонкие металлические крылья, раскинутые по сторонам. Я не мог понять - могло ли ЭТО быть делом рук человеческих, или крылатое чудовище было создано потусторонними силами? - И кому будут помогать эти металлические птицы? - Может быть они летят на погибель нам, а может и во спасение? - Вот приземлятся, и начнут клевать наших солдатиков своими железными клювами?

Я опустил подзорную трубу и перекрестился. Потом огляделся по сторонам. Пока я ломал голову о происхождения этих летающих чудовищ, курды ослабили обстрел наших войск, и начали оборачиваться назад. Они тоже увидели приближающихся железных птиц. А те, опустив свои клювы к земле, начали падать примерно туда, где по нашим расчетам располагалась ставка турецкого паши, командовавшего атакующими нас войсками.

Наши солдаты не прекращая стрельбы, начали громко молиться, призывая на помощь Георгия Победоносца, Николу Угодника, Матерь Божью, и самого Господа нашего Иисуса Христа.

Из-под крыльев железных птиц отделилось черные маленькие точки... Мгновение спустя ставка турецкого паши окуталась дымом и пылью... Когда дым рассеялся, я увидел, что место, совсем недавно заполненное всадниками в ярких нарядных одеждах, теперь завалено человеческими и конскими телами. Уцелевшие испуганные турки удирали во весь опор, яростно нахлестывая своих скакунов.

Солдаты наши при виде всего этого в едином порыве вскричали Ура! и, славя и Господа Нашего и Пресвятую Богородицу, а также Государя императора, приготовились ударить в штыки. Ибо при виде такой помощи с небес уныние прошло, превратившись в воодушевление. Но, как оказалось, чудесные железные птицы еще не закончили свою работу.

Выровнявшись над землей, подобно ласточкам или стрижам, они помчались нам навстречу. А за ними исчезали в клубах разрывов отборные турецкие батальоны. - Господи, вот кем становятся в твоем царстве праведники военного сословия - боевыми ангелами, предназначение которых - помогать нашему воинству в битве с силами зла.

Курды, видя приближающихся посланцев небесной рати, брызнули во все стороны, как испуганные воробьи. Но это им мало помогло. С ужасающим грохотом железные птицы промчались над моей головой, и мне показалось, что я на мгновение оглох. Прямо передо мной в клубах пыли катались по земле и бились в судорогах раненые курдские лошади, изломанными куклами валялись тела убитых. Никто из моих солдат не пострадал, смертоносный дождь прекратился примерно в двухстах шагах от нашей цепи.

Я обернулся, и увидел, как высоко в небе, оставляя за собой тоненькие белые следы, железные птицы закладывали красивый разворот, подобно голубям из моего детства. Я так до конца не мог решить, дело ли это рук человеческих, или все-таки Промысел Господний. Но вскоре мне стало не до этого, потому, что воздушная атака на турецкий отряд повторилась, и супостат бежал туда, откуда пришел, причем со всей поспешностью.

Все офицеры обратились к подполковнику Пацевичу, сказав ему, что надо немедля отступить в крепость, и приготовиться к обороне. Ибо ужасной гибели нам удалось избежать только благодаря помощи Небесных Сил. И не смилуйся над нами Георгий Победоносец, не пришли на помощь своих крылатых воинов, то лежать бы нам всем мертвыми в горячей пыли этой дороги. Ибо мы были уверены, что ни один русский солдат или офицер не сдастся врагу, даже под страхом самой страшной смерти.