Один Из Восьми

Что касается места посадки, то выбор был непростым. Центральный Залив был лишь одним из вариантов, но в итоге выбрали именно его. Изначально, ориентиром должна была стать Луна-6, удачно севшая там целых шесть лет назад, но не сумевшая передать панораму. Собственно, станция и должна была разведать этот район перед будущей высадкой людей, но позже выяснилось, что она немного промахнулась и села северо-восточнее, почти вплотную к 7-километровому кратеру Брюс. Местность там была не такая ровная, но все же, решили садиться именно там. Если получится добраться до кратера, то это станет огромным подарком науке.

Более того, на гладкую и почти пустую равнину точно в центре видимого с Земли полушария обратили внимание и американцы (в нашей истории район рассматривался для посадки Аполлона-11 — прим. авт.), но когда точно установили точку посадки советского аппарата, они перенесли область своего интереса юго-западнее и благополучно посадили свой Сурвейор-6 на залитое древней лавой дно кратера Фламмарион. Пешком туда идти далековато. Споры о рисках, как всегда, были нешуточными, но Королеву с Келдышем удалось продавить перестраховщиков.

— Нам нужна не просто посадка! — горячо разъяснял Главный. — Наши ребята справятся, посадят машину. Нам нужна цель! Конкретная цель! Зачем мы туда летим? Уж точно не затем, чтобы доказать, что это в принципе возможно. Кто-то в этом сомневается? У нас уже летное «железо» на стапелях, слишком поздно сомневаться! А так, мы получим не одну, а две цели! Найти Луну-6 и добраться до кратера Брюс. (кратер в центре видимого диска Луны, 6.7 км в диаметре — прим. авт.) Нам еще рано соваться в настоящие горы, или в кратер Тихо, будь он неладен! Но неужели мы в плоский залив не сможем сесть?!

С этим, в принципе, согласились все, как и с тем, что огромная доля успеха будет зависеть от экипажа. У нас, конечно, все экипажи хороши, но для такого случая нужен особенный!

— Отклонения по МФИ-3 в пределах, — доложил бортинженер. — Можно не корректировать.

— Кедры, все верно, коррекция не нужна, — подтвердила Земля. — Отсчет продолжаем, пять минут до включения.

— Принято, пять минут до включения, — бодро ответил Гагарин и ехидно кивнул напарнику. — Молодец, Блондин! Уважил!

Кто тут спрашивал про лучший экипаж? Вот он, пожалуйста! Гагарин уже опытный космонавт, три полета, из них два в качестве командира. И то, что он сам выбрал вторым номером Леонова, никого не удивляло. Каманин даже как-то обмолвился, что если бы Юрка выбрал кого-то еще, то он бы Гагарина уважать перестал. А так, действительно, лучшие из лучших. Самые опытные, при этом очень молодые, и что важно, самые здоровые. Мало ли что им встретится там, внизу…

Через пять минут, как и планировалось, легли «на спину», заработали двигатели, и тридцатитонная машина стала замедляться. Пилоты не видели, как серая поверхность стала постепенно наплывать на космонавтов, ускоряя свой бег, но в этом не было необходимости. На десяти километрах радар благополучно зацепился за поверхность, наполнив оба БЦВК цифрами, а ЦУП долгожданным облегчением. Нужно сказать, что пилоты тоже почувствовали облегчение, поняв, что совершать подвигов не потребуется. Дело в том, что попытка сесть без радара на первый взгляд была чистым самоубийством. В самом деле, как выдержать профиль снижения, если точно неизвестна высота и скорость? Первоначально, инструкция предписывала выполнить аварийное прекращение спуска и вернуться на орбиту. Понятно, это означало бы провал полета и возвращение на Землю несолоно хлебавши, но решение должен принять только командир, и понятно, что ни один командир не стал бы упускать шанс и все-таки спасти полет.

Техника была более совершенной, чем имели первопроходцы в другом мире, и позволяла как более гибкое использование, так и лучшую защиту от дурака. На всякий случай, вариант без радара тоже отработали на тренажере. На корабле не было стыковочных механизмов, но лазерный дальномер остался, и по нему можно было получить представление если не о скорости, то хотя бы о высоте, и инерциальные системы имели приличную точность, и солнце светило сзади, позволяя ориентироваться по тени. Короче говоря, шансы были, но тут все зависело от мастерства и здравого смысла командира. Космонавты это смелые люди, но не самоубийцы.

— Минимальное обновление по радару, — прокомментировал Леонов. — Платформы совмещены, идем точно.

(Историческая справка из реальной истории. На Аполлоне-14 во время спуска радар не сразу захватил поверхность. Его позже удалось включить, но если бы не удалось, это означало бы автоматический «аборт» на высоте около 3 км. Однако, на А-14 был программный «патч», запретивший автоматический «аборт», это мог сделать только экипаж вручную. После полета Шепард говорил, что он бы попытался сесть и без радара, но в ЦУПе были убеждены, что ошибка инерциалки не дала бы сесть прежде, чем кончится топливо. В реальности, когда включился радар, ошибка по дальности оказалась всего лишь около 150 метров и по высоте около 100 метров. То есть, у Шепарда и Митчелла были все шансы сориентироваться и благополучно сесть. Предполагается, что в альтернативной реальности таких шансов намного больше. Прим. авт.)

Корабль легонько дрожал от работы всех четырех тормозных двигателей на полной мощности, и траектория постепенно заваливалась вниз. Было слышно, как срабатывают двигатели ориентации, слегка покачивая машину, но в целом полет был очень плавным.

— Полтора километра, — донеслось из ЦУПа. — Готовьтесь к перевороту, 10 секунд. И камеру включите.

— Камера включена, — отозвался Леонов. — Переворот начали.

— Есть переворот, — подтвердил Гагарин, когда в назначенное время звезды в его поле зрения поплыли вверх, а из-за нижнего края иллюминатора вынырнула яркая полоска лунного горизонта. Корабль, гася горизонтальную скорость, постепенно переворачивался с положения «на спине» в положение «днищем вниз», и командир пытался визуально подтвердить место посадки. Бортинженер был лишен возможности «смотреть в окошко», он не имел права отрываться от приборов.

— Брюс как на ладони, — уверенно определил Гагарин. — Очень яркий и резкий край. И вся мелочь тоже на месте. Как в кино! Только проверим ТП.

— ТП шестьдесят один, — подсказал Леонов.

— Возьму чуть правее, — моментально сориентировался командир. — А то впритирку к Брюсу идем. А по дальности, кажется, все отлично.

Аббревиатура ТП, несмотря на обидный вариант из будущего, означала всего лишь точку посадки, которую командир мог легко определить по градуированной шкале на стекле иллюминатора. Теперь ему показалось, что машина ведет корабль слишком близко к краю большого кратера, и легким движением ручки управления он эту точку подкорректировал, отодвинув от опасного края. Корабль чутко подвернул на едва уловимую пару градусов, выполняя пожелание командира.

— Топливо тридцать пять, — подсказал бортинженер. — Высота тысяча триста, скорость сто на пятьдесят, высоковато идем.

— Сейчас поправим, — Командир ввел несколько цифр. — Заря, я Кедр, проверьте нам арифметику.

— Все нормально, Кедры, принимаем, — быстро ответил ЦУП. — Будьте начеку.

— Заря, не беспокойтесь, мы идем точно, — утешил Землю Гагарин. — После коррекции ТП лежит прямо перед Лайкой, промах меньше километра.

Когда экипажам показали фотографии местности, на которой им предстояло работать, они первым делом взяли фломастеры и не жалеючи расписали названия самых ярких кратеров и деталей рельефа. Так на карте появились Лайка (другая собака из АИ, погибшая при испытании САС — прим. авт.), Картошка, Клумба, Русалка и другие. Были попытки запретить такую самодеятельность, недостойную советских людей, да и названия не всегда были идеологически выдержанными. Но космонавтов поддержал не только Королев, но и Каманин, прекрасно понимающий, каково было бы запоминать все эти «прыщики» по номерам. С этой точки зрения простые и запоминающиеся названия намного удобнее.

Тогда, при невозможности предотвратить, начались попытки возглавить процесс и придать названиям верный идеологический лоск. Почему на ваших картах, спрашивали ответственные лица, нет комсомола, Маркса или Октября?