Один Из Восьми

У него строгое лицо, но взгляд, хоть и цепкий, но мягкий. Родился в Ростове Великом, бывший студент-электронщик, после окончания института неожиданно подписал контракт с Минобороны и четыре года нырял в самое пекло, гоняя бородачей по ту сторону Пянджа. Прирожденный тактик на поле боя, снайпер-виртуоз. Исключительно грамотно обращается с вверенной техникой, может выжать максимум из любой железки, благодаря чему и уцелел в двух смертельных засадах и вывел живыми почти всех своих бойцов. Потом уволился из армии и вновь занялся прикладной электроникой в интересах своего бывшего ведомства. Через четыре с половиной года — уже доктор наук, один из самых молодых в стране…

Да, есть еще настоящие люди, с восхищением думала Альбина, перечитывая короткое досье. Наш человек, однозначно. А что за девушка?

Удивительно красивая и совсем молодая. Где родилась — никто не знает, беспризорница. Примерно в десять лет очутилась в Англии, где легализовалась и попала в школу-пансионат. Там она проявила себя не только в кулачных боях с «понаехавшими», но и как лучшая ученица. Интеллект много выше среднего. За пять лет закончила школьный курс, за три года экстерном сдала университетский минимум по психологии. Не усидела в европейских столицах и оказалась в «горячих точках» среди миротворцев, больше напоминавших зондер-команды по зачистке территорий от этнических банд. Отметилась в Загребе, Бухаресте и, что удивительно, в Косово. Выбиралась из таких переделок, что отмороженные коммандос только разводили руками. Хорошо владеет английским и русским, но оба языка у нее с акцентом, сказывается трудное детство…

Вот это да, удивилась Альбина, а внешне просто дитя! И такая красивая, что дрожь берет. Сложно представить такую лапочку в бронике и каске на передовой. Однако, вот оно, как бывает…

Кого из двоих выберет система — предсказать было невозможно. В любом случае, решение будет принято как минимум через несколько часов, так что теперь самое время поспать, подумала Альбина, чувствуя приятную, усыпляющую тяжесть в животе. Потом нужно будет заглянуть в спортзал к Джине Лаваль и перегнать весь этот сахар на соленый пот, но это потом… Веки сами собой стали закрываться. Она погасила свет и отсоединилась от интерфейса экспертной системы, с удовольствием окунувшись в тепло, темноту и тишину собственной спальни.

В первые полчаса ей почему-то приснился Иван Родин, который болтал о чем-то непонятном с каким-то пожилыми дядькой и харизматичным матерым мужиком лет сорока пяти… Потом она совсем расслабилась и уснула так крепко, что сны пропали и не беспокоили ее до самого утра.

Нью-Йорк, 17 сентября 1958 года

Фрагмент стенограммы совместной пресс-конференции с участием В.Гриссома и В.Комарова

ВОПРОС: Кто придумал идею сделать совместную пресс-конференцию?

КОМАРОВ: Когда меня пригласили приехать в Нью-Йорк, идея возникла сама собой. Трудно сказать, кто высказался первым. Теперь это больше, чем просто визит дружбы. Это залог того, что сотрудничество наших стран в космосе будет продолжаться.

ГРИССОМ: К тому же, по отдельности мы бы никогда не собрали такой большой зал! [смех в зале]

ВОПРОС: Почему с вами нет Алана Шепарда? Вам не кажется, что про него незаслуженно забыли?

ГРИССОМ: Если бы вы знали Эла так, как знаю я, то понимали бы, что он не из тех, кто дает о себе забыть. Вы о нем еще услышите, и довольно скоро.

ВОПРОС: Как вы перенесли перегрузки? Это вредно для здоровья?

ГРИССОМ: Мы оба летчики, привыкли к перегрузкам. Для тренированного человека кратковременная перегрузка не страшна. При возвращении давило раза в два сильнее, чем при старте. У меня было на максимуме около одиннадцати с половиной единиц. Это довольно много, но длится это всего несколько секунд, можно потерпеть.

КОМАРОВ: В моем полете было около восьми, это тоже довольно много. Но, ведь это самые первые полеты. В будущем, когда техника станет более совершенной, перегрузка при возвращении будет намного меньше.

ГРИССОМ: Тут главное — помнить, что нетренированный человек может потерять сознание уже при четырех-пяти единицах. Поэтому, тренировки все равно необходимы.

ВОПРОС: Расскажите, пожалуйста, про невесомость. Это и в самом деле приятое состояние? Не возникало ли проблем?

ГРИССОМ: Ощущение действительно приятное, но у меня почти не было времени, чтобы освоиться или даже толком почувствовать невесомость. Никаких болезненных эффектов не было. Я легко нажимал на кнопки, заполнял бортовой журнал и даже пил воду из трубочки. Но нельзя ничего выпускать из рук, сразу улетит.

КОМАРОВ: Когда корабль отделяется от ракеты и наступает невесомость, возникает очень легкое ощущение, будто висишь вниз головой. Кровь приливает к голове, это нормально. У меня это ощущение прошло почти сразу, но наши ученые считают, что некоторым людям придется привыкать дольше. Жевать и глотать пищу невесомость не мешает. Легкость во всем теле чувствуется, и это очень приятно. И мой коллега совершенно прав, все нужно привязывать и закреплять. Журнал, карандаши, перчатки, тубы с пищей… Нельзя, как на Земле, положить на столик и забыть. В кабине работают вентиляторы, гоняют воздух, поэтому невесомые предметы все время норовят улететь. Будущим космонавтам я советую искать пропавшие вещи на сетках вентиляторов. [смех в зале]

ВОПРОС: Звездное небо, которое вы видели, отличается от земного?

ГРИССОМ: Я почти не видел звезд, смотрел в основном вниз. Но зато видел Луну, она точно такая же. [смех в зале]

КОМАРОВ: Звезды видно, если в поле зрения нет ярких предметов, например, Земли. А в темноте глаза адаптируются, и звезды отлично видны. Но нельзя видеть дневную Землю и звезды одновременно.

ВОПРОС: В чем была самая большая трудность полета? Вопрос к обоим.

ГРИССОМ: Пожалуй, перегрузка на посадке. Это как тяжелый физический труд, которого не избежать. В остальном, никаких сложностей не припоминаю.

КОМАРОВ: Мне сложнее всего было ждать старта… [смех в зале] Перегрузка, конечно, тоже штука не из приятных, но переносится довольно легко. А во время полета действовал по программе, как учили, и жаловаться было некогда. Даже аппетит появился. [смех в зале]

ВОПРОС: А что вам больше всего понравилось?

ГРИССОМ: Многое. Сначала понравилось, что ракета меня не сбросила, как дикий бронко… [смех в зале] Самый приятный момент для меня настал, когда раскрылся основной парашют. Видите ли, это пока что очень рискованное занятие, так что было здорово, когда все сработало, как надо. Теперь хочется слетать еще раз, и повыше.

КОМАРОВ: Больше всего мне понравилось смотреть на Землю. Это невероятное зрелище, и чтобы насладиться им сполна, нужно добраться до орбиты и оставаться там хотя бы несколько дней. Летчик, когда долго летает над одной и той же местностью, с одного взгляда на любой клочок земли может понять, где он находится. Ему даже не нужна карта и компас. Думаю, в космосе будет так же. Очертания океанов и континентов, гор и озер, хорошо запоминаются, и их будет несложно узнавать. Например, проснувшись и выглянув в иллюминатор, космонавт сразу поймет, где летит его корабль или космическая станция.

ВОПРОС: Легко ли управлять космическим кораблем?

ГРИССОМ: Гораздо проще, чем автомобилем! Но учиться нужно несколько месяцев… [смех в зале]

КОМАРОВ: Пока что, наши ракеты лучше нас знают, куда нужно лететь. [смех в зале] Но если серьезно, мы еще только учимся летать, а впереди еще очень много неизвестного.

ГРИССОМ: Владимир прав. Мы делаем первые шаги. Следующий этап — полет по орбите вокруг Земли. Там придется гораздо больше заниматься управлением.

ВОПРОС: Как выглядит Земля из космоса? Насколько мелкие детали можно рассмотреть?

КОМАРОВ: Видно все очень хорошо, если нет облаков. Я видел поля, леса, реки, овраги. Очень хорошо видны просеки и большие дороги.

ГРИССОМ: Я очень ясно видел береговую линию, пену прибоя, крупные волны. И рифы в океане. Облаков почти не было.