Страница 104 из 138
— На Майский симпозиум? — предположил Хэнгис.
— Да. Я уже заявила в программу свой доклад про халорикоса, того, который бывший тестудозавр. Шинрю цинично отказался выступать, но согласился суфлировать.
— А почему, магистр? — спросила Лаати.
— Это было бы неэтично, — ответил он, — я просто высказал одну идею с аэромеханикой панциря этого зверя, причем в связи с абсолютно другим зверем, который, заметим, не существует. Это было в гостиной у магистра Омбоо, а Ойун сразу закричала: «Блин! Я врубилась, как жил тестудозавр!». Мы подумали: она перегрелась на солнце.
— А можно узнать подробности? — спросил Боб, — у меня хобби делать очерки о том, как приходят в голову новые научные идеи.
— Никаких проблем, — согласился магистр, — все началось в конце XX века, когда очень известный фантаст Хайнлайн и режиссер Верховен, сделали очень спорный фильм под названием «Звездный десант». Военно-космическая кино-футурология с претензией на некую научную обоснованность, которая там рядом не стояла. По сюжету этот фильм можно было бы считать грубой авансовой пародией на деятельность нашего Патруля. Впрочем, важно другое. В фильме фигурируют летающие существа, вроде насекомых, весом несколько центнеров. Магистр Омбоо однозначно заявил, что это бред. Я взялся спорить из чувства противоречия, и доказал на цифрах, что метаболизм, в частности, дыхание, на том же принципе, что у насекомых, можно сделать на несколько порядков эффективнее, если использовать возможные пустоты между хитиновым панцирем и мышечным телом, как компрессоры для нагнетания воздуха. Нечто наподобие печи с наддувом. И тут у Ойун возникла идея, что именно так был устроен этот…
— …Халорикос, бывший тестудозавр, — подсказала она.
— Да, — Шинрю кивнул, — все несуразности этого ископаемого существа сразу оказались логичными с биофизической точки зрения. Панцирь-компрессор с клапанами. Простая надежная, эффективная конструкция. Даже странно, что этот зверь вымер.
Лаати потеребила свою соломенно-желтую челку и поинтересовалась:
— А почему магистр Омбоо занялся исследованием этих сверхтяжелых насекомых?
— Так, проверка очередного мифа, притащенного Патрулем из дальнего космоса.
— Опять кто-то пошутил? — спросила она, — что-то типа ваших астроподов с Юмали?
— Что вы, — магистр Шинрю махнул рукой, — мои астроподы были великим шедевром астробиологической мистификации. А эти унылые недоучки на Сеннаре не смогли придумать ничего умнее перерисовки летучих багов из Хайнлайна и Верховена.
— На Сеннаре? — переспросила Ойун, — Вы с Омбоо этого не говорили.
— Мы говорили, но несколько позже, когда ты уже пошла играть в мяч с Люми, дочкой Тулла, и компанией флифло. Я задал Омбоо тот же вопрос, который сейчас задала мне Лаати, и тогда Омбоо объяснил, что все началось с рисунков, полученных каким-то из сверхдальних патрулей из расшифровки радиограммы с Сеннара. Я полагаю, что они перепутали радио-канал. Может, они расшифровали кусок развлекательной передачи.
— У меня возник внезапный вопрос, — произнесла Ойун, — скажи: эти баги в фильме как-нибудь взаимодействовали с колонистами-людьми на других планетах?
— Гм… — Шинрю пощелкал пальцами, — Я не помню, но видимо, да, и колонистов это не радовало. По фильму, отношения людей и багов просты: либо люди дырявят багов из пулемета, либо баги разрывают людей в клочья специально заточенными лапами.
— Если надо, — вмешался Хэнгис, — то я могу взять это кино и поискать инфоботом.
— Поищи, а? — попросила монголка, — заранее спасибо.
— Искать будет инфобот, — ответил он, а мы пойдем играть с мамонтом.
— Я тоже хочу играть с мамонтом! — пискнула флифло, мгновенно просыпаясь.
— Круто! — оценил Боб, — Я тоже хочу во сне такое реле на интересные слова!
Мамонт был великолепен. Он напоминал не столько слона, сколько лохматый бурый подвижный холм более пяти метров высотой, имеющий отчасти слоновьи формы, и некоторые слоновьи манеры (например, ему нравилось игриво пихать людей хоботом, чтобы они улетали в сугроб, а потом наблюдать, как они оттуда выбираются). Иногда мамонт поворачивал голову в сторону ящика с тремя пудами шоколада, но, как очень тактичное существо, терпеливо ждал, когда ему этот ящик официально подарят.
Через полчаса все уже были вываляны в снегу по уши, и тут Йорр объявил:
— Пришло время для старинной неандертальской забавы!
— Верховая езда на мамонте? — предположила Ойун.
— Нет. Это просто метод путешествий, а забава в том, чтобы побороться с мамонтом.
— Йорр, ты что, спятил? — обеспокоено спросил Хэнгис, наблюдая, как неандерталец сбрасывает с себя полярную куртку, толстые сапоги, штаны, и даже свитер.
— Так полагается, по традиции, — спокойно пояснил Йорр, снимая шерстяные носки и футболку. Теперь на неандертальце были только свободные спортивные шорты с широким эластичным поясом. Выглядел он внушительно. На его фоне Хэнгис и Боб, крепкие спортивные парни, даже в плотных куртках выглядели худыми и хронически недокормленными. Лишь магистр Шинрю не уступал Йорру в толщине живота, хотя, конечно, проигрывал в ширине плеч и мышечной массе… Да, с мышечной массой у неандертальца все было ОК. Если бы такой парень вышел на арену древнегреческой олимпиады, то потенциальные оппоненты, вероятно, постарались бы затеряться среди публики (и вряд ли у кого-либо повернулся бы язык обвинить их в трусости)…
…Но, рядом с мамонтом, Йорр выглядел безобидным рыжим котенком. Десятитонный живой холм покачивался напротив неандертальца, небрежно помахивая толстым, как бревно, хоботом, и всем своим видом выражая здоровый скепсис по поводу реальных борцовских возможностей такого мелкого противника. Но, неандерталец, несмотря на очевидное неравенство сил, был настроен решительно. Издав глухой звериный рев и, растопырив ручищи, он бросился вперед. Еще секунда, и его мощные кисти обхватили длинные изогнутые бивни мамонта, а босые ноги прочно уперлись в утоптанный снег. Мышцы на его руках, ногах, и спине жуткими буграми вздулись под кожей, покрытой редкой короткой рыжей шерстью. Мамонт попытался освободиться, двигая головой из стороны в сторону, но Йорр только переступал ногами вправо и влево, и продолжал удерживать бивни, а затем, уже совершенно нечеловеческим напряжением сил, начал поворачивать руки, с явным намерением скрутить мамонту шею. Казалось бы, у этого нехитрого борцовского плана нет никаких шансов на успех, однако… Его гигантский соперник начал постепенно, а потом все быстрее и быстрее, клониться вправо… Одно последнее усилие, и мамонт, не сумев сохранить поперечное равновесие, завалился на правый бок, а затем перевернулся на спину, болтая в воздухе всеми четырьмя ногами.
Неандерталец вскинул кулаки к небу и издал громовой победный рев… Но мамонт, которому, вероятно, надоело валяться на снегу кверху пузом, с внезапно, с некоторым изяществом, удивительным для такого массивного существа, поднялся на ноги, плавно взмахнул хоботом и… Йорр, описав в воздухе параболу, достойную гимнастического прыжка, улетел головой в наиболее пышный из окружающих сугробов. Глубина снега оказалась такова, что в первый момент после этого из сугроба торчали только ноги. А несколькими секундами позже, неандерталец кое-как выбрался оттуда, стряхнул с себя большую часть налипшего снега, и обвиняюще прицелился пальцем в мамонта.
— Ты бессовестный, неартистичный, зажравшийся субъект!
— Вуву! — негромко протрубил мамонт, явно не согласный с этой характеристикой.
— …Я, — продолжал Йорр, — кормил тебя теплым молоком из бутылочки, когда у твоей безалаберной мамы непонятно почему пропало молоко. Я делал тебе фруктовое пюре, когда ты только начинал ходить. Я лечил твою левую заднюю лапу, когда ты, болван, наступил на какую-то острую фигню! И что теперь?
— Ву, — сконфуженно отозвался мамонт, покачивая огромной лохматой головой.
— Ладно, — неандерталец махнул рукой, — забирай свой шоколад и давай, катись к своим девчонкам, нечесаное чудище.